Страница 88 из 106
Часам к семи я вернулся в номер. Где меня и нашел Храповицкий, осунувшийся, но полный энергии.
— Хватит валяться! — бодро принялся командовать он. — Егорка назначил прощальный банкет перед отъездом. Народ уже собрался в ресторане. Я заскочил за тобой, а то ты не найдешь дорогу.
— Надо позвать Плохиша, — вспомнил я, когда мы уже вышли на улицу. — А то как-то нехорошо получится.
— Плохиша не надо звать! — усмехнулся Храповицкий не без раздражения. — Представь себе, Плохиш, полуживой с похмелья, своим ходом приперся в Гаагу, причем в галстуке, и нашел нас там. Глядя на него, я думал, что его хватит кондрашка, но к обеду он отошел. Лисецкий был в восторге от такой преданности. Зато всю дорогу корил меня тобой.
— Извини, — виновато пробормотал я и, опережая его расспросы об Ирине, поспешно поинтересовался:
— Как прошла поездка?
— Гаага — милый городок, — одобрительно кивнул Храповицкий. — В отличие от этого вертепа, где не найдешь ничего, кроме телок и анаши. Есть пара приличных магазинов. Я даже купил себе черную куртку. Замшевую. На «молниях». За четыре с половиной штуки баксов. Гуччи. Хотел еще взять туфли, да поленился тащить.
— Зря не взял, — сказал я серьезно.
Он не уловил иронии. В вопросах приобретения тряпок у него пропадало чувство юмора.
— Ты думаешь? — переспросил он с сомнением. — В принципе у меня этих туфель больше сотни.
— Всего? — уточнил я.
— Всего! — обиделся он. — Черных. Всех-то я и не считал. Может, и зря, конечно. Туфли вообще-то хорошие были. Да ладно! Одними больше, одними меньше. Буду босиком ходить. Разутый, раздетый… — Он как-то погрустнел.
— А прием в министерстве? — продолжал я уводить его в сторону.
Храповицкий хмыкнул.
— С приемом вышел конфуз, — насмешливо сообщил он. — Этот парень, как его, Назаров, что ли, ну, который заведует в области международной ерундой и которого ты все к нам сватаешь, сообщил, что нас будет принимать госсекретарь Нидерландов. В Министерстве иностранных дел. Егорка решил, что ему предстоит встреча со вторым лицом государства, и надулся от важности. Заставил всех темные костюмы напялить. Мы приезжаем, черные и торжественные, как похоронная команда, и выясняем, что госсекретарь у них — всего лишь заместитель министра. Вообрази, встречает нас такая ватрушка, лет пятидесяти, с грязными волосенками в косичке, в каком-то бесформенном бесцветном балахоне, что у них, видимо, считается женским деловым костюмом, чуть ли не в сланцах. И всем своим толстым видом дает понять, что коли мы не собираемся подписывать серьезных соглашений, то могли бы не отрывать ее от важных дел.
Не знаю уж, чем там она занималась, пиво, наверное, пила и чипсами закусывала. Егорка, понятно, скис. Понес какой-то бред о взаимном сотрудничестве Королевства Нидерландов с Уральской областью. А когда вместо торжественного обеда нам еще устроили трехкопеечный фуршет, прямо в каком-то из их зачуханных кабинетов, и все остались голодными, его аж затрясло. Досталось всем. Особенно твоему Назарову. Егорка даже умудрился нагрубить этой безобидной корове, госсекретарю-то. Та, конечно, виду не подала, все-таки воспитанная женщина, хоть и корова, но чувствуется, что пригласят нас в министерство еще не скоро. Да ладно, что об этом болтать. Ты-то как?
— Нормально, — ответил я неопределенно.
— А где твоя подружка? — не отставал Храповицкий.
— Уехала, — ответил я лаконично.
Он окинул меня внимательным взглядом.
— Поссорились, что ли? — понимающе протянул он.
— Ну да, — признал я неохотно. Зная его отношения к Ирине, я не горел желанием обсуждать с ним эту тему.
— Денег требовала?
— Да нет. Из-за этого покушения на Собакина!
— Вот это да! — удивился Храповицкий. — А чего ж тут ссориться? Или ты расстроился, что она его не пристрелила лично? — Он улыбнулся. — Так, конечно, было бы надежнее, чем связываться с какими-то недотепами.
— Ты тоже думаешь, что это она? — встрепенулся я.
— Ну да! — удивился он. — А кто же еще?
— И как, по-твоему, я должен был отнестись к тому, что она заказала убийство человека?! — спросил я мрачно.
Храповицкий посмотрел на меня с любопытством.
— А тебе-то до этого какое дело?! — пожал он плечами. — Ты хочешь сказать, что готов расстаться с любимой женщиной только потому, что она попросила убрать какого-то урода?
— При чем тут, урод он или нет! — вспылил я. — Каждый из нас имеет полное право держаться подальше от тех, кого он не переносит. Но мы не можем решать, жить им или умереть! К тому же в этом покушении погиб водитель. Он-то вообще был ни при чем!
— Андрей, водители и охранники богатых людей получают большие деньги за то, что работают в зоне риска, — сурово возразил Храповицкий. — Во всяком случае, это предполагается. Хотя они, похоже, считают, что у них такие зарплаты просто, потому что у нас много бабок и нам нравится их раздавать. Я все-таки никак не могу понять, какое отношение все это имеет к вашей страстной любви?! Что от этого меняется?
— Но ведь если она заказала Собакина, — упрямо сказал я, — то вполне вероятно, что и смерть мужа тоже лежит на ней.
— Конечно, на ней! — убежденно заявил Храповицкий. — После того, как она действовала в последнее время, это ясно как день! Я полагал, что на этот счет у тебя нет сомнений.
— В таком случае, она убила двух человек!
— А может, и больше! — задумчиво кивнул Храповицкий. — Ты опасаешься, что при случае она закажет тебя?
Я был в совершенной растерянности.
— Ты издеваешься надо мной?! — спросил я сердито.
— Я не понимаю тебя! — ответил он искренне. — Мне она никогда не нравилась. И я прямо говорил тебе об этом. Ты угрюмо сопел, давая мне понять, что у вас безумная страсть, после чего я, с присущей мне одному деликатностью, заткнулся и больше к этой теме не возвращался. А сейчас ты пытаешься мне объяснить, что твоя любовь прошла оттого, что твоя женщина кому-то заплатила за услугу?
— За убийство! — воскликнул я.
— Хорошо, — терпеливо согласился он. — За убийство. Но, во-первых, не сама же она стреляла. Она просто отдала деньги. Как будто что-то купила в магазине. Обычная процедура. Каждый из нас проделывает ее пятнадцать раз в день. А во-вторых, поставь себя на ее место. Она хотела быть деловой женщиной. Ее нагло обманули.
Где-то на периферии своего сознания я отметил странное несоответствие между тем, что он утверждал ранее, и его нынешними убеждениями. Не так давно, споря со мной по поводу той злополучной сделки, участником которой он сам являлся, он доказывал мне ее законность. Сейчас он хладнокровно называл ее «кидняком» и отзывался о Собакине без всякого сочувствия, как об отработанном материале.
— Она пыталась сохранить репутацию. Что ей еще оставалось делать? — продолжал между тем Храповицкий, как ни в чем не бывало. — Не обращать внимания? Да с ней вообще перестали бы разговаривать! Тем более, в этом бандитском городе! После такого «кидняка» любой бизнесмен обязан что-то предпринять, если он не собирается ставить крест на своей карьере. Иной вопрос, что она все сделала по-женски: неумело и неумно. Но это же не ее вина! Скорее, уж твоя.
— Моя? — ахнул я.
— Ну да, — спокойно ответил Храповицкий. — Представь себе, что ее изнасиловали, не дай бог, конечно! И ты знаешь, кто это сделал. Ты убил бы негодяев?
— Убил бы! — не задумываясь, ответил я. Меня даже передернуло от его предположения.
— Ну, так ее же, по сути, изнасиловали! — подхватил Храповицкий с готовностью. — Отняли то, что она считала своим. Кто-то должен был за это отвечать. А кто-то — наказать насильника. Ты, как я понимаю, устранился. Она взяла это на себя. Хотя, тебе ничего не стоило переговорить на эту тему с Плохишом или с Быком. Может быть, с кем-то еще. У тебя же полно друзей бандитов. Заплатил бы денег, устроил бы ей приятный сюрприз!
Хотя он выражался шутливо, но был совершенно серьезен и не сомневался в правоте своих слов.