Страница 83 из 106
С чеком об оплате мы вернулись в полицейский участок, где после подписания каких-то бумаг нам выдали с рук на руки рыдающего и помятого Мышонка, взяв с нас слово не оставлять ее впредь без присмотра. Надо отметить, что, просидев несколько часов в камере, в компании проституток и наркоманов, Мышонок растерял значительную часть своей самоуверенности. Но напор остался при нем. Он поочередно бросался к нам на грудь, благодарил, обливался слезами и проклинал меркантильную подлость голландских полицейских.
— Гады продажные! — заходился Мышонок. — Нарочно все подстроили!
— У тебя что, денег не было? — поинтересовался Дергачев. — Ты ничего умнее не могла придумать, кроме как за границей трусы воровать?!
— Я не воровка! — всхлипывала она. —Я хотела просто померить и заблудилась! А эти гады меня сразу схватили и потащили куда-то. Я же не знаю по-ихнему, ничего не могла им объяснить.
— Сказки нам не рассказывай, — посоветовал Дергачев, которому было чуждо милосердие. — Они теперь в посольство сообщат! Ты представляешь, какой скандал начнется! Тебя-то посадят, это еще ладно! Не велика потеря для страны! А вот Лисецкому срок дадут — это да!
Мышонок даже задохнулся от ужаса.
— Он что, узнает?! — пролепетал он. — Вы разве там не договорились?
— Да успокойся, договорились, — вмешался я, прерывая затеянный Дергачевым воспитательный процесс. Я считал, что исправлять Мышонка не входило в поставленные перед нами задачи.
— Но вы же ему не скажете! — молил Мышонок. — Пожалуйста! Он же меня выгонит. Он и так на меня злой!
— Без нас расскажут! — отрезал Дергачев.
— Я больше не буду! — скулил Мышонок. — Ну, ребята, ну что мне сделать?!
Мы уже подходили к отелю. Мышонок метался между нами, хватая за руки то одного, то другого.
— Ну, не знаю, — в сомнении вздохнул Дергачев. — Можно, конечно, замять всю эту историю. — Он безнадежно почесал затылок. — Но будет очень трудно!
— Да я… Я что хотите сделаю! — выпалил Мышонок в отчаянии.
Дергачев искоса осмотрел ее худую мальчишескую фигуру.
— Что хотите, говоришь? — повторил он задумчиво. — Это уже интересно!
— Ты что, с ума сошел! — резко прервал я, уловив, куда он клонит.
— Да брось ты! — отмахнулся он и, повернувшись к Мышонку, добавил настойчиво:
— Ну так как?
Мышонок остановился посреди улицы как вкопанный, едва не сбив с ног какого-то туриста, налетевшего на нее сзади и рассыпавшегося в извинениях.
— Ты в каком смысле? — спросил Мышонок оторопело.
— А ты в каком? — едко, вопросом на вопрос ответил Дергачев.
— Я… вообще-то… — упавшим голосом забормотал Мышонок. —А вы что, вдвоем хотите? А где? Только не в моем номере! — Она совсем растерялась и лепетала все подряд. —А вдруг Лисецкий про это узнает? — спохватилась она, вновь впадая в состояние ужаса.
— Перестань, идиот! — бросил я Дергачеву, уже злясь всерьез. — Он шутит, — объяснил я Мышонку. — Ты не правильно его поняла.
Мышонок не сводил с меня недоверчивых глаз, боясь утратить шанс на спасение.
— Нет, если нужно, — бормотал он. — Просто у меня в номере нельзя…
— Давай, давай, — поторопил я, заталкивая ее в отель.
Консьерж, как бывалый сообщник, подавал нам знаки из-за стойки. Я решил, что он нарывается на чаевые, и полез за деньгами.
— Какая женщина! — вдруг восхищенно ахнул Дергачев, уставившись куда-то в сторону.
Я повернулся и обомлел. В нескольких шагах от нас стояла Ирина Хасанова. В том самом военном костюме с серебряными пуговицами, в котором я увидел ее впервые.
У меня перехватило дыхание. Я успел заметить светлые волосы, падавшие на плечи, сияющие темные глаза, смеющийся яркий рот, и в следующую секунду она уже висела у меня на шее, повизгивая от восторга.
Я потащил ее к лифту, чуть не забыв ее небольшую дорожную сумку, стоявшую на полу.
— Короче, насчет Мышонка на тебя сегодня не рассчитывать?! — завистливо крикнул нам вслед Дергачев. Я забыл с ним попрощаться, а она — поздороваться.
— Я до смерти боюсь самолетов! Я летела полжизни! — восклицала она в лифте. —Я когда-нибудь придушу тебя на почве ревности! Рассказывай, негодяй, сколько раз ты мне тут изменял!
Я оторвался от нее и повернул ее счастливое лицо к зеркалу.
— Посмотри на себя! Ты считаешь, что таким красивым изменяют?
Она критически осмотрела сначала свое отражение, потом мое, перемазанное помадой, и ответила:
— Такие, как ты, всем изменяют!
— Похоже, — согласился я тщеславно и был наказан подзатыльником.
В номере она наспех разложила косметику и повесила в шкаф свои вещи.
— Ты покажешь мне город! — объявила она. —Я же здесь впервые!
3
— Кстати, ты был прав насчет Кости, — вдруг вспомнила она. — Ну, моего охранника. Помнишь? Такой симпатичный?
Побродив часа полтора по пешеходке, мы сидели в каком-то крошечном кафе. Она пила вино, а я — кофе.
— Начал приставать? — догадался я, оставив без внимания кольнувшую меня похвалу внешности постороннего мужчины.
— Представь себе! — Она возмущенно вскинула брови. —Я, конечно, и раньше видела, что ему нравлюсь, но даже предположить не могла, что у него хватит наглости! Словом, я его выгнала. И еще оштрафовала в размере месячного оклада! Он ушел, хлопнул дверью и вдобавок обругал меня напоследок! Хорош обожатель!
— Умеешь ты наживать себе врагов, — заметил я, улыбаясь ее категоричности.
— Что же мне, по-твоему, следовало улечься с ним в постель? — надулась она.
Я потрепал ее по руке.
— Можно же было расстаться с ним без скандалов, — терпеливо пояснил я. — Вместо того чтобы штрафовать, выдать деньги за месяц вперед, поблагодарить за работу и сказать, что ты сокращаешь охрану.
— Глупости! — фыркнула она. — Благодарности такие люди все равно не испытывают. Да я вообще не верю в их чувства! Просто он увидел одинокую богатую женщину. Почему бы не попробовать? Уж если они с нами не церемонятся, то почему мы должны деликатничать?
Я не стал спорить. С ней вообще не стоило спорить. Ее убежденность в своей правоте была абсолютной. Причем на это никак не влияла ее готовность утверждать взаимоисключающие вещи в течение четверти часа.
— Ты собираешься вести меня на секс-шоу? — спросила она, меняя тему разговора.
Учитывая ее холодную сдержанность во всем, что касалось интима, я не ожидал от нее такого вопроса.
— Я не думал, что тебе это интересно, — признался я, несколько удивленный.
— Почему же? — Она вновь готова была обидеться. — Разве я не женщина?
Перед походом она попросила купить ей сигарету с марихуаной, но после нескольких глубоких затяжек закашлялась и выбросила, объявив, что это редкая гадость.
Я был уверен, что она так же отреагирует и на предстоящее представление. Ничего интересного от этого посещения я не ожидал. Я ошибался.
Мы сидели во втором ряду, совсем рядом со сценой. Закончился стриптиз, и мускулистый, хотя порядком заплывший малый, с косичкой и в татуировках, приступил к акробатическим этюдам на тему бурной страсти с высокой светловолосой партнершей, которая по этому поводу даже перестала чавкать жевательной резинкой. Ирина сразу вся напряженно подобралась. Она подалась вперед, сжала коленки и впилась пальцами в подлокотники кресла.
— Какой ужас! — прошептала она, не сводя со сцены расширенных заблестевших глаз.
По опыту я знаю, что этим восклицанием женщины далеко не всегда выражают отвращение. С таким же успехом они используют его, пребывая в состоянии тайного восторга.
Все время, пока номер продолжался, она сидела, не отрываясь от сцены, не шевелясь и приоткрыв рот. Я дотронулся до ее руки, но она даже не заметила. Ее пальцы были сжаты. Представление закончилось, раздались ленивые хлопки скучающей аудитории. Ирина шумно выдохнула и отпила разбавленного, дешевого виски, которое входит в стоимость билета.
— Как так можно?! — пробормотала она в смущении. Даже в полумраке я видел, что она покраснела. — Какое-то ужасное бесстыдство!