Страница 27 из 106
— Слышь, Хенрих, а давай с тобой бизнес замутим. Тебе же все равно сейчас делать нечего.
— Какой бизнес? — спросил Хенрих, без особого, впрочем, интереса. Он все еще находился под впечатлением.
— А по телкам. У вас же там публичных домов полно. Целый квартал. Красные фонари, что ли?
— И еще есть, — ответил Хенрих не без гордости за родину.
— Давай, я тебе телок отсюда буду гнать. — Плохиш загорелся. — По дешевке. А ты там их пристраивать будешь. Поработали чуток, и назад.
Хенрих не успел ничего ответить на это заманчивое предложение, потому что нас окликнули. Возле нашего столика стоял сын губернатора.
2
Лисецкий-младший, или Николаша, как его, вслед за его отцом, называла вся губерния, был невысоким, толстеньким благообразным увальнем, лет двадцати трех. Не унаследовав ни отцовского ума, ни его амбиций, Николаша томился бездельем в семейном банке «Потенциал», где Ефим Гозданкер держал его на должности начальника отдела, не подпуская к делам. Мы поздоровались, и он присел на свободный стул. На нем была белая майка, слишком тесная ему на груди и животе, и белые брючки в обтяжку.
Плохиш налил коньяка, и все выпили.
— Ты здесь один? — спросил я у Николаши.
— Нет, с компанией, — ответил он, махнув рукой на столик в глубине, где сидело несколько молодых людей. Глаза у Николаши радостно блестели. Он был сильно навеселе.
— У меня же жена сейчас на сохранении, — пояснил Николаша. — Отвез ее в больницу, а сам загулял. Вырвался сюда по папиному приглашению. Ну и ребят с собою прихватил. Может, найдем здесь девчонок симпатичных.
А вот в жадности до женского пола Николаша не уступал Лисецкому-старшему. Хотя женился он всего год назад и ожидал прибавления семейства, его регулярно видели в компании городских проституток.
— Здесь полно шмар, — обнадежил его Плохиш. — В случае чего с официантками договоримся. Или вон у Шуфутинского шкур заберем.
— Ты думаешь — реально? — засомневался Николаша.
— А че нереально-то? — уверенно отозвался Плохиш. — За бабки все дают.
Николаша принялся рассматривать официанток, в надежде отыскать достойный объект.
— Ух ты! — вдруг воскликнул он восхищенно. — А это кто?
Плохиш повернулся в направлении его взгляда.
— Ба! — изумился он. — Хасановская жена! Совсем у девки крышу сорвало! У нее только мужа убили, а она по кабакам уже таскается!
Через зал в сопровождении охранника действительно двигалась Ирина Хасанова в черном брючном костюме и белой рубашке с высоким, свободным воротником. Она шла, подняв свое тонкое фарфоровое лицо, с высокомерно-отрешенным видом. Все взгляды были прикованы к ней. Несомненно, то, что произнес Плохиш, сейчас звучало за каждым столом.
Она поравнялась с Собакиными и, кивнув, остановилась. Собакин торопливо вскочил, приветствуя ее. Он даже уважительно пожал руку ее охраннику. Вероятно, ту почтительность, которую он испытывал к мужу, он теперь перенес на вдову.
Охранник, рослый спортивный парень с дерзкой, смазливой внешностью, подвинул ей стул, и она села. Охранник еще потоптался за ее спиной, нахально оглядывая сидящих в зале, словно ощущая свою особую причастность к происходящему. Но поскольку на его вызов никто не ответил, он хмыкнул и не спеша, вразвалку удалился.
Между тем, Ирина заметила меня и слегка помахала рукой. Я сдержанно улыбнулся ей в ответ, но не тронулся с места.
Через минуту к нам приблизился Собакин.
— Прошу прощения, — наклоняясь к моему уху, прошептал он. — Вы не могли бы посидеть с нами? Ирина хотела поговорить.
— Мы с Хенрихом пойдем покурим, — сказал Плохиш, поднимаясь. — Николаша, анашу будешь?
— Спрашиваешь! — радостно отозвался Николаша.
— Ты что, с ума сошел! — одернул я Плохиша, но он только отмахнулся.
Николаша вскочил и торопливо прокосолапил за ними. Мы с Собакиным подошли к столу Ирины.
3
— Выпьете что-нибудь? — спросила она. Я отказался.
Она кивнула, не вдаваясь в обычные российские вопросы о том, что послужило причиной моего отказа от алкоголя: врожденная подлость или приобретенная болезнь. Некоторое время она молча вглядывалась в меня серым, вдумчивым и прохладным взглядом, как будто пытаясь что-то понять. Мне даже сделалось немного не по себе. Потом ее глаза потеплели.
— Я рада, что вы здесь, — наконец произнесла она просто.
— Я тоже ужасно рад, — нескладно ответил я и почему-то смутился.
Она слегка порозовела и потупилась. Мы словно случайно коснулись чего-то запретного и отдернули руки.
— Я не успела поблагодарить вас в прошлый раз, — церемонно начала она, но не выдержала взятого тона и тут же сбилась. — Представляете, у прокуратуры я оказалась главной подозреваемой! — возмутилась она. — Они даже не скрывают этого!
Сейчас, рассматривая ее внимательнее, я заметил, что рисунок ее губ был довольно редким: верхняя казалась припухшей, и ее четкая капризная линия слегка загибалась наружу. Люди с такими губами обычно способны на дерзкие, необдуманные поступки.
— Чему ты удивляешься? Не они одни так думают, — отозвалась жена Собакина с притворным сочувствием.
Ирина расслышала злорадство в ее голосе.
— Поэтому я и здесь, Леночка, — парировала Ирина с ядовито-любезной улыбкой. — Чтобы не лишить окружающих единственной темы для сплетен. Ведь ни о чем другом в городе сейчас не говорят, как о том, убила я мужа или нет!
Она закурила и швырнула пачку на стол своим характерным коротким жестом. Так крупье в казино сдают карты.
— Ваше сегодняшнее появление вносит некоторое разнообразие, — заметил я. — С завтрашнего дня никто не будет спрашивать, убили вы или нет. Всех будет интересовать лишь, как вы это сделали.
— И как, по-вашему, я это сделала? — Она вызывающе вскинула подбородок. В ее глазах вновь мелькнули злые кошачьи огоньки.
— По-моему, вы этого не делали, — ответил я искренне.
Она уже настроилась дать мне твердый отпор и, не встретив сопротивления, растерялась.
— Почему вы так думаете? — пробормотала она как будто даже обиженно.
— Но вы же не делали этого? — улыбнулся я этой, очень женской, реакции: спорить по инерции.
— Нет, конечно! — сердито воскликнула она. — Я же не мерзавка законченная!
— В глазах следователей — это сильный аргумент, — согласился я.
— Да наплевать мне на следователей! — Она тряхнула головой, и волна волос мятежно метнулась из стороны в сторону. — Я лучше умру, чем буду доказывать свою невиновность. Они отлично знают, что я тут ни при чем! Но настоящего преступника они никогда не найдут, даже стараться не будут! А повесить на кого-нибудь это убийство им надо позарез! Я сегодня их терзала одним-единственным вопросом. Каким образом, скажите на милость, я могла бы это устроить?
— Да проще простого! — воскликнула Собакина. — За деньги любой из местных бандитов убьет! — Она спохватилась и добавила: — Я, конечно, не свое мнение высказываю. А то, как люди рассуждают.
— В отличие от людей, тебе известно, как я жила! — с горьким сарказмом возразила ей Ирина. Она раздавила в пепельнице сигарету так, что та сломалась. — Какие сцены ревности закатывал мне муж и как он проверял каждый мой шаг. Мало того, что мой водитель ежедневно докладывал ему о том, куда я езжу и с кем встречаюсь, так за мной еще беспрерывно шпионили! Вот на это он денег никогда не жалел! Зато на семейные расходы мне приходилось вечно выпрашивать!
— Разве Федор был жадным? — удивилась Собакина. В ее устах это прозвучало излишне лично.
— Ему просто нравилось держать меня на коротком поводке, — объяснила Ирина. — Почему-то очень важно было доказать, что без него я не проживу и часа. Но не буду же я все это рассказывать в прокуратуре! Это наши семейные проблемы. Они никого не касаются!
— Нас тоже допрашивали, — вздохнул Собакин. — Часа два продержали.
— Больше! — перебила его жена. — Часа три. Я уж думала, меня арестуют. — При последних словах она кокетливо одернула юбку.