Черная река

За спиной что-то зашуршало, но Габриель не успел среагировать — кто-то схватил его сзади и потянул на себя, приставив к горлу нож.

— Гони еду, — неуверенно, будто не веря собственным словами, прошептал захватчик. — Отдашь припасы — пощажу.

— Хорошо, — сказал Габриель, начиная оборачиваться.

— Стой! Не смотри на меня.

— Я и не собирался. Еда спрятана в тайнике у моста.

— Спрятал еду? От меня! — чуть увереннее произнес голос. — А ну веди, живо!

Нож от горла не убрали, но Габриель все же медленно пошел к берегу. Там он немного спустился по склону, а оказавшись чуть ниже нападавшего, обернулся и схватил его за руку. Тот с криком боли выронил нож и упал. Подобрав оружие, Габриель присмотрелся — это была заточенная о камень стальная скоба.

У ног Габриеля скорчился невозможно худой человек — сальные волосы и черная борода всклокочены — в изношенных брюках и истершемся твидовом пиджаке. Он теребил костлявыми пальцами грязный зеленый галстук, будто этот нелепый предмет одежды может его защитить.

— П-прощения… прошу прощения, — пробормотал мужчина, задыхаясь. — Н-не след бы мне этого делать. — Скрестив на груди тонкие руки, он склонил голову. — Т-тараканы так себя не ведут. Тараканы — не волки.

— Сейчас ты мне все расскажешь, понял? — сказал Габриель, поигрывая ножом. — Не хотелось бы пускать его в ход…

— Нет, не-ет, сэр, что вы! Смотрите! — Мужчина поднял вверх грязные руки и замер. — Я не шевелюсь.

— Как зовут?

— Меня, сэр? Пикеринг. Да, сэр, я Пикеринг. Это фамилия, а имя забылось. Записать надо было. — Он издал нервный смешок. — Вроде Томас… Теодор… Начиналось точно на «Т». Но фамилию помню — Пикеринг. Тут никаких сомнений. Меня всегда так и звали: «Пикеринг, поди туда-то! Пикеринг, сделай то-то!» Слушаться я умею, спросите любого.

— Ладно, Пикеринг, где мы? Что это за место?

Пикеринг несказанно удивился вопросу. Его глаза нервно забегали из стороны в сторону.

— М-мы на острове. Так и зовем это место — Остров.

Габриель оглянулся на реку, на разрушенный мост. Страннику отчего-то казалось, что он может выбраться отсюда, найти безопасное место и спрятаться. Но если мост — единственный, а остальные разрушены, тогда он в ловушке. Не это ли случилось с отцом? Может, Мэтью бродит по миру теней в поисках выхода?

— Вы, должно быть, пришелец, сэр. — Обдумав это с мгновение, Пикеринг забормотал хрипло и сбивчиво: — Не-не подумайте, сэр, я вовсе не-не имел в виду, что в-вы не волк. Вы самый настоящий… сильный волк! Это ясно с пе-первого взгляда! Вы не таракан, совсем не таракан, нет.

— Не уверен, что понял тебя, но да, я пришелец. Ищу другого пришельца — старика, он похож на меня.

— М-может, я пригожусь? — сказал Пикеринг. — О, сэр, будьте уверены, я пригожусь, обязательно помогу. — Поднявшись, он разгладил галстук. — Ведь я облазил весь остров, все видел.

— Если и вправду поможешь, — Габриель заткнул самодельный нож за пояс, — тогда я буду тебя защищать. Стану тебе другом.

— Друг. О да, разумеется, друг… — зашептал Пикеринг, обращаясь больше к самому себе. Казалось, он произносит это слово впервые в жизни.

Послышался тяжелый, глухой звук — что-то взорвалось в городе. Пикеринг поспешил забраться обратно по склону.

— Сэр, при всем уважении, тут нельзя оставаться. Патруль идет. Лучше ему не попадаться. Прошу, идемте за мной.

Пикеринг называл себя тараканом — да он и двигался так же: быстро и вертко, словно насекомое-паразит, которого застали врасплох, включив на кухне свет. Он провел Габриеля через лабиринт комнат разрушенного здания, где громоздились кучи сломанной мебели и обрушенной кладки. Габриель вдруг наступил на чьи-то кости — скелет человека, но выяснять, что тут случилось, времени не было.

— Смотрите под ноги, сэр, и не останавливайтесь, задерживаться нельзя.

Габриель последовал за худым человеком через дверной проем — прямо на улицу, и поразился, увидев, как из трещины в асфальте выбивается оранжевое пламя горящего газа. Огонь извивался, точно танцующий злобный дух. Липкая черная копоть оседала на стенах близлежащих домов и на корпусе разбитого такси.

Габриель встал посреди улицы. Пикеринг тем временем добрался до противоположной стороны и принялся махать руками, словно мать, зовущая ребенка.

— Чуть-чуть быстрее, мой друг. Прошу. Патруль идет, надо укрыться.

— Что за патруль? — спросил Габриель, но Пикеринг уже исчез в следующем доме. Странник припустил следом. Пробежав пустыми комнатами, он вновь оказался на улице.

Пытаясь представить, на что город был похож раньше, Габриель разглядывал некогда белые четырех- и пятиэтажные здания с плоскими крышами и балкончиками. Там, где когда-то было открытое кафе, над сломанными столами висел погнутый металлический навес. В кино и журналах встречаются похожие картины: место напоминало столицу провинциальной тропической страны, где люди днем ходят купаться на море, а ужинают поздно вечером. Только здесь окна были выбиты, двери по большей части сорваны с петель. На стене одного изломов висел ажурный металлический балкончик, будто некое существо, которое пытается не упасть.

Абсолютно все стены покрывали граффити: числа, имена печатными буквами, стрелки, указывающие путь неизвестно куда.

Нырнув в подъезд очередного дома, Пикеринг пошел медленно, иногда замирая, прислушиваясь. Габриель вслед за провожатым поднялся по мраморной лестнице, прошел по коридору — в комнатку, где к стене был прислонен полусгоревший матрац. Пикеринг отодвинул матрац в сторону, открыв проход в стене — в другую комнату с двумя окнами, закрытыми фанерными листами. На конце вырванной из стены медной газовой трубы горел огонек.

Пока Пикеринг снова закрывал дверной проем матрацем, Габриель оглядел комнату. Похоже, Пикеринг сносил сюда весь мусор, который находил во время вылазок в город: стеклянные бутылки, заплесневелые одеяла, зеленое мягкое кресло о двух уцелевших ножках и несколько разбитых зеркал. Сначала Габриелю показалось, что обои в комнате облезают; затем он понял: Пикеринг приколол к стенам страницы из журнала по шитью. На выцветших рисунках были дамы в юбках длиной до пола и блузках с высокими воротниками (такие носили лет сто назад).

— Это твой дом?

Посмотрев на приколотые к стенам рисунки, Пикеринг произнес без намека на иронию:

— Да, и, надеюсь, вы… ты найдешь его удобным. Мой дом, милый дом.

— Ты всегда жил в этом здании? Родился здесь?

— Как тебя зовут, друг? Можешь назваться? Ведь друзья обращаются друг к другу по именам.

— Габриель.

— О, присаживайся, Габриель. Ты мой гость, присаживайся, прошу.

Габриель опустился в зеленое кресло. Обивка пахла плесенью. Пикеринг выглядел одновременно и польщенным, и нервным. Он, как заботливый хозяин, ходил по комнате и подбирал мусор, складывая его в аккуратные кучки;

— На острове никто не рождался, мы проснулись здесь. У всех имелись дом, одежда, еда в холодильнике. Мы включали свет — и он горел, открывали воду — она текла из кранов. И у нас у всех была работа. Когда я проснулся, на прикроватной тумбочке лежали ключи от магазина, в нескольких кварталах отсюда. — Пикеринг блаженно улыбнулся воспоминанию. — Ко мне обращались «мистер Пикеринг», и я шил платья для женщин. У меня в магазине были целые рулоны прекрасных тканей… Но я был не простым портным, это понятно.

— А ты не думал, как ты здесь оказался, зачем?

— Первое утро стало волшебным, потому что — на несколько часов — мы решили, будто попали в какое-то особое место. Отправились исследовать остров, рассматривать здания. Нашли разрушенный мост. — Наконец Габриель услышал голос разумного соображающего человека, который чего-то боялся. — То был счастливый день! Габриель, ты не представляешь насколько! Нам это место казалось прекрасным. Кто-то даже вообразил, будто попал на Небо.

— А своих родителей, детей вы помнили?

— Мы помним все, но с момента, когда здесь проснулись, помним какие-то сны. И только. Все тут умеют писать-читать, считать тоже умеют. Но никто не помнит, как этому научился.