Страница 7 из 7
Пронин читал, а враг народа Элоранта внимательно слушал, пытаясь понять, какой во всем этом резон. «Пороть будут. Крапивой. Голодом морить. Лошадиные хвосты какие-то».
Пронин угадал его мысли и, приподняв очки, прервал чтение:
– Думаете, я сейчас с вами играю, хитрю? Нет, просто я люблю чтение. Ничто так не успокаивает нервы, как чтение вслух. Желательно – из русской классики. Тургенев подходит лучше других. Есть в нем нечто идиллическое. А вы, наверное, предпочитаете другого рода литературу?
Элоранта кивнул.
– Газеты, спортивные журналы? – Пронин выдержал паузу.
– Совсекретные доносы и признания? Будет. Все это у нас еще будет. Подождите. В вашем положении нужно уметь терпеть и ждать. Вы баранки-то берите, не побрезгуйте… Может, привыкли к другим сластям к кофе? Могу эклеры заказать для вас из «Метрополя». Нет, честно, скажите только.
Элоранта смотрел на Пронина. Его спокойная, добродушная речь не предвещала ничего хорошего для нацистского пособника. Нет, Элоранта нисколько не сомневался в коварстве майора. А тот продолжал чтение:
– «Около того же времени повелел он всех подданных своих, для порядка и хозяйственного расчета, перенумеровать, и каждому на воротник нашить его нумер. При встрече с барином всяк, бывало, так уж и кричит: такой-то нумер идет! А барин отвечает ласково: Ступай с Богом!»
Элоранта снова насторожился. Это навело его на мысли о страшных северных советских лагерях для врагов народа. Там тоже люди жили под номерами.
Чтение продолжалось часа два с половиной. В конце рассказа говорилось о веселой попойке в доме Чертопханова-сына. Элоранте так понравилось ее живописное описание, что он даже съел пару баранок.
– Что ж, можно сказать, знакомство наше состоялось.
Пронин, закрыв книгу, откинулся в кресле.
– Не разочарованы?
Элоранта отрицательно помотал головой.
– Хорошо. Будем прощаться. До встречи, товарищ Элоранта.
В комнату вошел конвойный. Пронин кивнул ему и обыденным тоном сказал:
– Повежливее с ним, бить не надо.
А повернувшись к Элоранте, поклонился и добавил с нежнейшей улыбкой:
– До завтра, живодер!
В тишине лубянского кабинета эти слова прозвучали так зловеще, что все синяки, полученные в последние недели, заныли на теле Элоранты.
В камеру он возвращался озадаченный: «Что Пронин имел в виду под словом «живодер»? Намекал на показательный процесс? Что им известно? И, наконец, при чем тут Тургенев?»
После ухода задержанного Пронин, внутренне ликуя, поставил на полку томик Тургенева и допил чай. Поведение Элоранты его удовлетворяло вполне. Это был маленький человек, обиженный, слабый и даже не лишенный искренности. Словом, благодатный человеческий материал для задуманных им игр. Ковров слишком сурово охарактеризовал его как фанатика, способного пойти на смерть ради мести. «Этого совсем не трудно будет развернуть к лесу задом. Тут и Будда не понадобится. А, судя по имеющимся данным, Элоранта в террористической группе Аугенталера был не самым последним лицом. Что касается Таама… Для начала мне поможет медная пуговица, а там уж подумаем».
Спал в эту ночь Пронин спокойно. А вот эстонский коммерсант и диверсант Элоранта долго не мог уснуть на жестких лубянских нарах, пытаясь выговорить по-эстонски эти чертовы великорусские имена помещиков из тургеневского рассказа, которым его потчевал Пронин. Полночи вились над ним, словно два черных ворона, страшный и неуязвимый «Черт-топха-а-анов» и юркий, коварный «Нет-тошо-ю-юскинь». «Высечь надо всех баб! И тебя вместе с ними, гестаповский прихвостень!» – кричал первый, голос которого был удивительно похож на голос следователя Женько, который «аккуратно бил» Элоранту на допросах, опровергая тем самым всякие домыслы о продолжении пыточной политики советских внутренних органов. «Нумер нуль… Нумер нуль… Я покупаю тебя за тысячу немецких марок и три штуки английского полотна!» – настаивал второй, со смазливым лицом Аугенталера. Эсэсовец был похож на какого-то актера из американской мелодрамы с Мэри Пикфорд. Но ведь Аугенталер не может говорить – он мертв, мертв!
Шаги сменяющихся утром караульных разогнали этот шабаш, и Элоранта наконец уснул.
Дипломатическая личность
Разбудил Пронина телефонный звонок. Агаша взяла трубку и закричала, словно передавала сигнал тревоги:
– Иван Николаевич, вас!
И, перейдя на шепот, добавила:
– Ковров, генерал.
Майор Пронин прижал к уху черную трубку:
– Слушаю вас, товарищ генерал.
В ответ он услышал металлический голос шефа:
– Пронин, первым делом по прибытии на службу, будь у меня.
– Есть, – отчеканил столь же четко Пронин. На этом разговор и прекратился.
«Так, произошло что-то неординарное». Впрочем, настроение Пронину этот звонок не испортил. Утро было светлое и теплое, воздух свеж, чувствовалось приближение лета. Майор посмотрел в окно и залюбовался зеленеющими листьями городских лип. Потянулся всем телом до приятного хруста в костях.
Приняв прохладный душ, Пронин сел завтракать. Пошучивал, похваливая стряпню Агаши.
– Как тебе, Агашечка, кстати, мой новый шофер показался? – завел он разговор со своей домоправительницей.
– Ой, Иван Николаевич, глаза-то у него какие узенькие! А ну, он не разглядит чего? Аварию вам учудит?
Пронин налил в чашку крепкого чая. Дома он всегда пил из чашек, оставляя стаканы для службы.
– Нет, Агаша, он танкист. На «тридцатьчетверке» всю Германию проехал взад и вперед. Шестнадцать звездочек на корпусе своем привез обратно. Значит, шестнадцать «тигров» и «пантер» подстрелил в Европе. А глаза, хоть и не широки, да, видать, глубоки. Вот, помнишь, Агаша, Лев Сергеевич рассказывал нам, как он в Свердловске жил в коммуналке вместе с сыном китайского буржуазного лидера Чан Кайши? В те времена, кстати, у него были прогрессивные намерения.
– Это который от папаши сбежал?
– Да, как и наш Васятка. Только тот сбежал от капиталистической и милитаристской лжи, а наш – от лжи феодальной и религиозной. Так вот. Овалов, помнишь, нам расписывал способности Чана к механике. Мол, и учить не надо было парня – любая железка его сама слушала. Эти китайцы еще весь мир когда-нибудь завалят мануфактурой, дай им только срок. Ты, к примеру, знаешь, что каждый пятый человек на земле – китаец? Так-то! «Сталин и Мао слушают нас…» – Жаль, Утесов вчера эту песенку не исполнил.
– Ай, Иван Николаевич! Слушать, может, его железки и слушают, только уж больно узки глазки-то… А ну – не разглядит чего!
– Ты нам, Агаша, «интернационал» не круши!
– Фу ты, разве я против интернацьянала. Я все за вас волнуюсь.
– То-то же. Но Василия Могулыча не обижай. Впредь принимай его ласково и душевно. Корми сытно.
– Есть, товарищ майор!
После завтрака Пронин внимательно просмотрел утреннюю прессу. Поцокал языком, покачал головой, отложил «Правду» и «Известия» и стал одеваться.
В отличном настроении вышел из квартиры, сбежал по лестнице, козырнул консьержу и сел в авто.
– Поехали, Вася!
Устроившись удобно на сиденье, он многозначительно подмигнул шоферу. Могулов улыбнулся в ответ.
– А ведь гуманная эта религия – ваш буддизм! Можно даже сказать – культурная. Я бы кое-что взял на вооружение в целях улучшения нашей правоохранительной системы. Как вы на это смотрите, Василий?
Тот лукаво улыбнулся. Монголоидные глаза шофера превратились в совсем узенькие щелочки. Молча вывел авто на улицу. Маршрут следования на сей раз проходил мимо пяти театров, двух закрытых монастырей и одной церкви – Успения на Сретенском бульваре.
Ковров встретил Пронина с недовольным видом, даже стула не предложил:
– Что, Иван Николаевич, зазнался?
Пронин растерянно кивнул, не понимая, чего от него хочет командир. Но Ковров не был настроен шутить:
– Устроили там, видите ли, художественный театр. Читками занимаетесь, мать вашу. Литературой дореволюционной! А известно тебе, что вчера в Ташкенте взяли двоих бандеровцев при попытке…
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.