Страница 13 из 62
В два сорок пять капитан Худ сигнализировал флагами с борта «Зелоса»: «Шестнадцать линейных судов на якоре...» Это вызвало взрыв восторга английских моряков, словно волна прокатилась по линии кораблей Его Величества.
Информация оказалась неточной: французы имели тринадцать линейных кораблей против четырнадцати у Нельсона. Республиканский флот имел также четыре фрегата, четыре брига и несколько канонерских лодок, англичане — один бриг.
Бухта Абукир, изрядно заиленная, имеет форму полумесяца и лежит в устье Пила. Коса выдается в море, на кончике косы стоит форт. Рядом с острием косы расположен маленький скалистый остров, а вдоль нее — мелководье.
Линия французских кораблей начиналась чуть южнее островка и далее вытягивалась в юго-восточном направлении, уходя в Средиземное море. Жерла корабельных орудий тоже смотрели в море: Брюэйс занял классическую оборонительную позицию. В сторону сути многие французские орудия стрелять не могли, поскольку батареи, находившиеся на левой стороне ряда кораблей, были загромождены ящиками и другим хламом.
Когда англичане появились, часть французских экипажей и шлюпок была в Александрии, Розетте или на берегу — на абукирском пляже. Моряки копали колодцы, чтобы добыть свежей воды. Солдаты охраняли их от бедуинов, которые прятались за дюнами и при малейшей возможности нападали на французов.
«Ориент» стоял в середине французской линии. Брюэйс провел совещание с подчиненными: принимать ли бой с опущенными якорями или все же выйти в морс? Французы имели 11 200 моряков против 7400 англичан, но большинство из них пока не нюхали пороха. Если выйти в море, то надо одновременно управлять судами и сражаться, что сложно для неопытных бойцов. Кроме того, французские корабли имели запас провизии лишь на одни сутки, что делало невозможным длительное плавание по Средиземноморью. И, наконец, последним аргументом против выхода в открытые воды было плохое состояние трех боевых кораблей. Высокое командование решило принять бой с опущенными якорями.
Брюэйс объявил боевую тревогу, приказал шлюпкам, находившимся в Александрии, Розетте и на берегу, вернуться на свои корабли, а экипажам транспортных судов, находившихся в Александрии, явиться по суше на линейные корабли для усиления их экипажей.
Французские корабли подняли флаги на мачтах, в знак объявления тревоги. Моряки потянулись в направлении шлюпок. Они не спешили, поскольку не видели на море никакой опасности: английские суда находились вне их поля зрения. Несколько сотен человек, посланных на шлюпках в Александрию и Розетту за оснасткой, а также рисом, бобами и овощами, не успели вернуться на суда.
За прошедший месяц французские моряки снискали дурную славу. «Все донесения из Александрии, — вспоминает Наполеон, — содержали жалобы на эскадру; в ней не было дисциплины, матросов отпускали на берег и на пляж, порты Александрии и Розетты были загромождены корабельными шлюпками; на судах прекратились учения, никогда не объявлялась тревога; в море не был выслан легкий отряд или даже хоть один фрегат; каждый день на горизонте появлялись подозрительные суда, причем за ними не посылалось погони; служба была поставлена таким образом, что каждую минуту эскадру могли захватить врасплох».
Генерал Клебер, губернатор города и провинции, был страшно возмущен поведением моряков. После ряда их стычек с аборигенами Клебер запретил пускать матросов на берег, но те не считали себя связанными приказами сухопутного генерала.
На кораблях французского флота не хватало людей, и во время подготовки к экспедиции вербовщики призывали портовых рыбаков, бродяг и даже бывших арестантов. При этом экипажи остались неукомплектованными: на некоторых судах не хватало трети людей от положенной по штату численности.
Французские моряки, в большинстве своем юноши моложе восемнадцати лет, отличались мужеством и любовью к родине. Оказавшись за тысячи километров от дома, они готовы были принять вызов любого врага. Они знали о том, что армия генерала Бонапарта одержала несколько громких побед в Египте, и страстно желали быть достойными славы французских воинов.
Между тем Брюэйс продолжал наблюдать за тем, как английские суда неумолимо приближались. В тропиках рано темнеет, и к четырем часам дня тени, оставляемые предметами, начали удлиняться.
Британские суда двигались к востоку, вдоль береговой линии, не придерживаясь специального порядка. Они растянулись на несколько миль.
Брюэйс полагал, что англичане бросят якоря, чтобы отдохнуть перед сражением, а затем начнут его рано утром. И опытнейший 45-летний морской командир отказывался верить своим глазам: британские суда шли в сторону мелководья и будто собирались немедленно атаковать — в условиях сгущавшихся сумерек и темноты, когда свои суда можно принять за вражеские!
Нельсон вышел из состояния депрессии, и у него были резоны начать бой без промедления. Во-первых, северо-западный ветер должен был помочь ему войта в бухту Абукир. Если же он отложит начало битвы, то ветер может перемениться. Во-вторых, он не хотел давать французам времени на подготовку к бою. И менее всего он хотел, чтобы они снова ушли от него.
Позднее он вспоминал:
«Когда я увидел их [французские корабли], я не мог на них насмотреться, вновь и вновь выглядывая из окна (хотя меня мучила чертова головная боль). Изучая их позицию, я слышал разговор двух моряков, сидевших на пушке вблизи от меня: "Черт их побери, — говорил один другому, — посмотри на них. Они здесь, Джек, и если мы не побьем их, то они побьют нас". Я был уверен в своих силах и поэтому пошел в атаку, имея лишь несколько кораблей, совершенно не сомневаясь в том, что другие последуют за мной, хотя было почти темно и у них могли найтись причины, мешающие этому, однако все они в течение двух часов нашли глубокие места».
Нельсон был уверен в том, что каждый капитан знает свой маневр. В течение долгих недель погони за французами он многократно беседовал с подчиненными и требовал от них обосновать план действий в предстоявшем бою.
И этот план был таков: атаковать не всю линию вражеских кораблей, а лишь ее часть, создавая численный перевес на каждом участке боя. Самое лучшее средство для этого — зажать вражеские суда с двух сторон.
Он полностью доверял капитанам и полагался на их искусство, их храбрость и инициативу. Это те качества, которые позволили ему самому подняться до вершин успеха.
«Самые смелые действия являются самыми безопасными». «Подпусти врага поближе». Нельсон любил повторять эти максимы. Поступать так на деле — значит иметь крепкие нервы, предельную выдержку и бесстрашие в ближнем бою. Так он действовал, когда штурмовал крепость Кальви и брал суда на абордаж при Сент-Винсенте. Его капитаны прониклись этой философией мужества и духом победы.
В три часа пополудни Нельсон дал приказ, разосланный по судам эскадры с помощью сигналов, подававшихся с флагманского корабля «Вэнгвард»: «Приготовиться к бою».
Ветер помогал движению его судов, и они перемещались со скоростью четыре узла. Спустя еще час, когда корабли огибали точку входа в бухту Абукир, он выпустил следующий приказ: «Приготовиться бросить якоря...»
Этот приказ означал, что британские суда должны встать в линию, параллельную линии французских судов, и также бросить якоря. При этом Нельсон выбрал способ крепления кораблей, который позволял им сохранять маневренность и наносить удары по наиболее уязвимым частям неприятельских судов, таким, как нос и корма[5].
Это было почти все, что он мог сказать заранее. А далее будет битва, взаимный обстрел смертоносными снарядами, и невозможно предсказать, чем он закончится.
Нельсон пригласил офицеров за обеденный стол. он поднял бокал и провозгласил тост, обещая своим боевым товарищам, что следующим утром он будет «в палате лордов или в Вестминстерском аббатстве».
Иными словами, он либо станет лордом, либо погибнет в бою. Но, чтобы быть погребенным в Вестминстерском аббатстве, нужно стать великим англичанином, нужно одержать яркую победу.
5
Корма — задняя оконечность судна.