Астральный летчик

На рисунке с соблюдением всех анатомических подробностей было изображено человеческое сердце. Чья-то безжалостная рука гасила в сердце, как в пепельнице, раскаленный хабарик сигареты. В бедном темно-красном с синими артериями сердце зияли уже прожженные дыры от других сигарет. Подписи под рисунком не было. И так все ясно. Андрюша отогнул полу белого халата и пощупал карман. «Беломор» он опять забыл купить.

Открылась дверь кабинета, и Алик помахал Андрюше рукой. В маленьком кабинетике на два стола в углу у стоячей железной вешалки, сидя, обувался толстый бородатый парень в грубом свитере.

— Садись, Андрюша. — Алик кивнул на свободный стул. — Коллега уступил нам на часик свой кабинет.

Парень крякнул и влез в высокий ботинок.

— Ключ сестре на посту оставьте.

— Всенепременно, — пообещал Алик, листая на столе тощую историю болезни.

Парень, крякнув, натянул второй ботинок, начал, пыхтя, с трудом зашнуровывать и, закончив, сказал с облегчением Алику:

— Ни черта там нет, коллега. Сплошная дурь. Эта тетка здорова, как Минотавр. За сорок три года впервые в больнице и то по недоразумению, я считаю.

— Давленьице… Шумы в сердце, — протянул Алик, перелистнув страничку.

— Шумы от нее у нас, — зло сказал парень, — и в сердце, и в башке. Удивительная стерва, однако…

Андрюша сообразил, что они говорят о Марининой маме. Алик засмеялся:

— С красивыми женщинами это часто случается, коллега.

Парень встал. Покачался в добротных, непромокаемых башмаках.

— Не часто — а всегда! Правило без исключений, коллега. Тетке сорок три, а фигурка как у девочки, хоть сейчас под венец, и деньжищ куры не клюют.

— Ну да? — удивился Алик.

— Что ты! — фыркнул толстяк. — Ты бы посмотрел, на каких машинах к ней хахаль подъезжает, а какая охрана.

Алик перестал листать историю болезни и спросил с интересом:

— Плотный такой? Лысый? Румяный?

— Он, — кивнул толстяк, — она его называет Гоша.

Алик незаметно подмигнул Андрюше: мол, секи! А толстяку сказал:

— Очень интересно.

— Ну-у. — Толстяк надел куртку с капюшоном.— Целуются взасос при всех, как школьники. Вся больница прибегает смотреть, когда он приезжает.

— Как интересно, — уже невесело покачал головой Алик.

— Бай-бай, коллега.— Толстяк открыл дверь, но потом осторожно прикрыл ее.— Коллега, до меня только дошло.— Он постучал себя толстым пальцем по лбу.

— Ну-у? — в тон ему спросил Алик.

— Ты же у Татарского работаешь, в Бехтеревке?

— Ну-у.

— У него раньше ассистентом Саша Ольшанский работал, высокий такой, плотный, с бородой. На меня немного похож.

Алик оценил парня с ног до головы:

— Ты прав. Что-то есть, — и снова уткнулся в историю.

— Коллега, а где он теперь?

— Убили, — не отрываясь от чтения, ответил Алик.

Толстяк задумался, дернул молнию на куртке — сначала вверх, потом вниз. Поскучнел румяным лицом:

— Такой был парень спокойный… А за что убили-то? Не знаешь?

Алик поднял голову и внимательно посмотрел на парня:

— За любопытство.

Толстяк опять дернул молнию вверх, с треском застегнул и накинул на голову капюшон.

— Опасная у вас профессия, коллега. Психоанализ, блин! Чужие тайны в наше время дорого стоят… Шут с ними, с деньжищами… Нам, кардиологам, спокойней… Мы в их тайны не лезем… Ты с этой теткой поосторожней… Если не хочешь следом за Сашей Ольшанским отправиться.

— Спасибо на добром слове, коллега.

— Бай-бай. — Толстяк открыл дверь. — Значит, ключи сестре на пост.

— Всенепременно.

Толстяк опять закрыл дверь, откинул капюшон:

— Хотя и у нас тоже… Месяц назад в реанимацию братки на джипе своего авторитета привезли. Труп уже. Никаких параметров. Сердце насквозь пулей пробито, я только руками развел. Так браток мне пистолет в грудь сует: «Оживляй, коновал! Или сам пулю получишь!» Вот так. Бывай.

Алик стоял у широкого окна, глядел вниз на сырые, облепленные листьями скамейки и напевал про себя: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану…» Потом повернулся к Андрюше:

— Этот толстяк — Женька Воробьев. Отличный кардиолог. Десяток консультаций вместе провели… И не узнал… Может, я — это действительно не я? Как ты думаешь, Первозванный?

— Но Марина-то тебя узнала.

— Смотри! — Алик подозвал Андрюшу к окну.

По мокрому саду от главной проходной к их корпусу приближалась маленькая процессия из трех мужиков в длинных плащах. Они шли цепочкой. Средний, широкий, нес в руках большой зонт.

— Вот это эскорт! Напугал ты их вчера, Первозванный. Три охранника.

— А Марина-то где?

— Под зонтиком, — засмеялся Алик, — Дюймовочка.

Только теперь Андрюша разглядел под зонтом легкие оранжевые ботики. Саму Марину было и не видно. Из-под мокрого черного круга выпрыгивали оранжевые ботики. Марина очень торопилась.

— А «папа»-то где? — вгляделся в процессию Андрюша.

— «Папа» ждет меня на «стрелке»,— улыбнулся Алик.— Его «песец» туда к восьми привезет. Уверен, они уже там вместе с Капитаном Джо!

— Зачем?

— Чтобы они мне не мешали похищать Марину… Ну и видок у тебя, Первозванный. Ты похож на врача медвытрезвителя… Про синяк-то мы совсем забыли…

Алик водрузил на нос Андрюше свои подтемненные очки:

— Иди встречай.

Андрюша встретил Марину у стеклянной двери при входе в отделение. На этаже мягко остановился лифт, и на площадку вышли широкий охранник, Марина и черный худенький паренек. Андрюша вспомнил, что широкий был во «Фрегате». Батый называл его Слоном. А еще один охранник остался внизу в раздевалке, догадался Андрюша. Марина была в черном свитере, в черных брючках, в черных мягких туфельках. Оранжевые ботики тоже остались в раздевалке.

Андрюша поправил очки, подошел к Марине и сказал, как его научил Алик:

— Простите, вы дочь больной Паршиной?

Марина остановилась, и все остановились. Слон уставился на Андрюшу бычьим красным глазом. Марина подмигнула Андрюше веселым зеленым:

— С мамой что-нибудь случилось?

— Все в порядке. С вами хочет поговорить ассистент профессора Татарского. Идемте со мной.

Слон сделал шаг к Андрюше.

— Маленький, подождите меня у поста, — попросила его Марина.

— Ратмир, подожди у поста, — приказал Слон чернявому, а сам встал за Мариной.

Ратмир с радиотелефоном в руках облокотился о стойку неприступной сестры, та испуганно покосилась на него.

— Работай, — сурово приказал ей Ратмир.

Андрюша довел Марину и Слона до дверей кабинета. Дверь была открыта, в сумерках горела только настольная лампа. Алик сидел за столом и что-то выписывал из истории болезни. Первым заглянул в кабинет Слон:

— Это ты — ассистент профессора?

— Закройте дверь с той стороны. — строго посмотрел на Слона Алик.

Марина шагнула в кабинет:

— Доктор, почему вы в таком тоне разговариваете с моей охраной?

Алик встал из-за стола. Лицо его пропало в сумерках. В пятне света на столе были видны только его руки. Алик постучал ручкой по столу:

— Видите ли, мадам, здесь нет охранников. Здесь только больные и здоровые. Вы больны, мадам?

— Я пока здорова, — сказала ему Марина.

— А-а. Так вы дочь больной Паршиной?

Алик подошел к двери, пропустил в кабинет Андрюшу и закрыл дверь перед носом Слона. Слон ногой распахнул дверь и с вызовом глядел на Алика.

— Маленький, — повернулась к Слону Марина,— подождите меня за дверью. Я сейчас.

Слон скорчил дикую рожу Алику и сам закрыл дверь.

Марина и Алик стояли в темноте у стола. В пятне света Алик крутил в руках шариковую ручку.

— Саша, сядь, — попросила его Марина.

Алик сел за стол, а Марина так и стояла в темноте.

— Как ты изменился, Саша…

Алик тут же встал:

— Времени нет.

Он подошел к окну, взялся за пластмассовую белую ручку и оглянулся:

— Держи дверь, Первозванный.

Двумя резкими рывками Алик открыл раму:

— Здесь балкон вдоль всего корпуса. Идите к служебному входу. Там такси. Уходите, я вас прикрою.