Страница 105 из 107
«Это конечно», — с трудом согласился Алик.
Василий рассердился и встал:
— Ты меня обличать явился?! Иди отсюда! Или я охрану позову!
Алик спросил:
«А Магамба откуда знал?»
— Он не знал ничего! — громко соврал Василий и осекся.
Алик подплыл к Василию, дотронулся пальцем до его лба, который помазал кровью Магамба:
«Берегись, Вася».
Алик медленно проплыл через комнату и исчез за мягкой, обитой кожей дверью.
Ночью восьмого августа Василий вошел в мансардочку к Алику. Бледный Алик так и лежал пристегнутый к койке, отдавая Василию пионерский салют. Василий улыбнулся и поправил манжеты под черным элегантным смокингом. У койки Алика стояла накрахмаленная медсестра, следила за капельницей, поставленной в вену скрюченной, пристегнутой руки. Алик был без сознания. Из-за стола встал усталый доктор.
— Ну, как он? — кивнул на Алика Василий.
Доктор пожал плечами:
— Все так же… Как приказали…
— Летает? — съехидничал Василий.
Доктор опять плечами пожал:
— Мы его вырубили… Сознание отключили… А с отключенным сознанием какой полет? Так… Гуляет где-то в сферах…
Василий уточнил:
— На разумные действия он не способен?
— Исключено, — подтвердил доктор.
Василий подошел к койке, всмотрелся в безжизненное лицо, подозвал доктора:
— У кого-то из древних я читал, что путешествующих в астрале нельзя переносить в другое место. Будто бы, вернувшись, он может не найти своего тела и навсегда остаться там, — Василий махнул манжетой в потолок.
— Это так, — подтвердил доктор. — По Взлетной инструкции АЛ неприкосновенен на время полета. С ним постоянно находится «ведомый». Держит его «хвост».
— Я думаю, его можно отстегнуть? — спросил вдруг Василий.
— Ждем вашей команды, — обрадовался доктор.
— Так отстегните его, — попросил Василий. — Отстегните и перенесите тело в морг.
Доктор уже склонился над браслетом, открывал наручник ключом:
— Зачем его в морг?
Василий ему улыбнулся:
— Он же сказал, что он свободен навсегда. — Василий опять махнул манжетой в потолок: — Пусть там наслаждается своей свободой. Не будем ему мешать.
В мансардочку заскочил взволнованный Никита:
— Василий Иванович, поехали! Бой начинается! Все приборы готовы! Поехали скорей!
К началу они все-таки опоздали. Василий не уехал, пока санитары не погрузили тело Алика на носилках в грузовичок, пока тот, чихнув, не выехал за черные ворота в ночь.
В мраморном фойе главного корпуса было пусто. Из зрительного зала бывшего обкомовского рая доносился сдержанный гул. Бой уже начался. У Никиты от волнения дрожали руки:
— Василий Иванович, скорей. В палату скорей. К приборам!
Никита еле нашел кнопку лифта. Василий прислушался к залу:
— Не убьет же он его в первом раунде?
— Все может быть,— дрожал Никита.— Чен настроен серьезно.
Они вошли в лифт. Василий опередил Никиту и нажал на кнопку второго этажа, объяснил растерявшемуся Никите:
— Я взгляну на секунду.
— Не надо! — умолял Никита.
— По вашим расчетам, антенна будет держать его AT сколько нужно.
— Мы же в первый раз, — бормотал Никита. — Все может быть.
Лифт остановился на втором этаже. Никита хотел загородить дверь, но Василий оттолкнул его плечом и вышел из лифта. За ним боком, как с трамвая, выпрыгнул Никита. Двери захлопнулись.
— Договоримся так, — уже шагая по коридору, решил Василий, — как только я увижу, что малыш кончается, я встаю и ухожу. Иди к приборам, Никита. Я успею вовремя.
Василий открыл дверь в ложу и вошел в нее как под душ, оглушенный ревом и свистом. Первый раунд кончился. Зал стоя приветствовал победителя. Василий облокотился на бархатный барьер ложи и поглядел вниз.
В зале сняли кресла партера. Посреди был расстелен круглый желтый ковер, а вокруг ковра за столиками располагались зрители. Бывших «пионеров» было не узнать. На шоу все оделись по-парадному. И длинноногие «пионерки» выглядели как светские дамы. Но Василий смотрел не на них. Он искал глазами Андрюшу. Сначала он увидел Чена. Тот стоял в центре забрызганного кровью ковра, победно подняв вверх обмотанную бинтом правую руку. А Андрюша сидел на корточках с краю ковра, лицо его было в крови. Петрович в белой судейской форме с черной бабочкой держал под его глазом пузырь со льдом.
На сцене играл оркестр. Но его никто не слышал. «Грядка» голых красоток в одних сверкающих кокошниках с компьютерной точностью выкидывала в публику батманы под неслышную за криками музыку. На них никто не смотрел.
Наконец из кулисы вышел Георгий Аркадьевич с гонгом в руках и встал перед бывшими «пионерами», дожидаясь тишины, обводя глазами зал. Когда «папа» посмотрел в сторону ложи, Василий поймал его взгляд и поманил к себе рукой. «Папа» кивнул и поднял над головой гонг. Зрители замолчали. «Бо-ом!» — торжественно загудел гонг. А «папа» крикнул в зал:
— Второй раунд!
Зрители наконец расселись за накрытые столики по местам. В центр ковра вышел Петрович со свистком во рту, свистнул пронзительно и протянул руки к обоим бойцам. Андрюша тяжело поднялся с колен и медленно пошел к центру.
Чен, опустив забинтованные руки, танцуя ходил вокруг Андрюши, осыпая его неожиданными ударами руками и ногами. Андрюша, прикрыв локтями голову, только защищался.
«Это тебе не со мной воевать», — злорадно подумал Василий.
Чен понимал, что дело сделано, и теперь играл с Андрюшей как кошка с мышкой, показывая зрителям свой класс, мощь поставленных ударов.
В ложу боком проскользнул «папа», сел рядом с Василием:
— Ты почему здесь? Иди в палату, к приборам. Сейчас Чен закончит бой.
Василий нахмурился недовольно:
— Что он с ним возится?
— Неудобно же кончать во втором раунде, — объяснил «папа».— Люди такие деньги заплатили. Чен их отрабатывает.
Василий наклонился к нему:
— Скажи Светлане, чтобы после боя зашла к тебе в кабинет.
Опали пухлые «папины» шеки:
— Хочешь, чтобы она увидела тебя прежним?
Василий сказал небрежно:
— Я ничего не меняю. Просто нам надо поговорить кой о чем…
В зале вдруг засвистели. Заорали осуждающе. Опьяненные кровью зрители хотели настоящего смертельного боя, требовали прекратить игру.
Чен отпрыгнул от Андрюши и зло уставился в зал. Потом показал забинтованной рукой на Андрюшу и чиркнул ею в воздухе крест. Женщины завизжали. Чен пружинящей походкой пошел вперед, не дойдя до Андрюши, резко подпрыгнул, развернулся в воздухе и нанес ногами двойной удар по Андрюшиной голове, прикрытой локтями. Удар был страшен. Андрюшина правая рука повисла плетью. Петрович свистнул пронзительно и бросился к нему. Чен отпрыгнул к краю ковра.
— Все, — сказал «папа», — Чен ему руку сломал. Дальше не интересно. Иди, Вася, в палату. Иди.
Василий встал за барьером:
— Подожди!
И зал уже стоял, предвкушая добычу. Петрович выплюнул свисток на шнурке, глазами поискал на сцене «папу», но не нашел и сам объявил притихшему залу:
— Боец ранен. Бой дальше не может продолжаться. Кто-нибудь хочет купить его жизнь?
— Кретин! — схватился за барьер Василий. — Кретин!
Но зал застонал, опустив вниз большие пальцы, скандировал дружно:
— Смерть! Смерть! Смерть!
Василий подмигнул «папе»:
— Ну как тут уйдешь!
Петрович отошел к краю ковра и, раскинув руки, просил бойцов продолжить схватку. Зал напряженно молчал.
Андрюша, прижав к груди сломанную руку, ждал в центре ковра. Чен поправил челку и, улыбаясь, стал к нему подходить.
— Смерть! — взвизгнул в темном зале чей-то женский голос.
Но зрители зашикали возбужденно, требовали полной тишины.
Чен подошел к Андрюше почти вплотную, показал отвлекающий удар слева, и, когда Андрюша корпусом качнулся влево, понимая про себя, что этого делать не нужно, Чен занес над его беззащитной головой сокрушающую правую руку. Вскрикнули женщины. Но Андрюша вдруг неожиданно ушел с линии атаки, поднырнул под руку Чена и на долю секунды оказался у него за спиной.