Страница 7 из 40
Она отступила на шаг и села на диван, по-прежнему улыбаясь застывшей улыбкой куклы. Помолчав, она спросила:
– Что вы хотите сказать этой таинственной фразой?
Я достал портсигар, вынул сигарету и закурил. Я смотрел на нее, усмехаясь.
– Ну что ж, прежде всего, хочу сказать, если вы – Джеральдина Перринар, то я – подружка Муссолини. Вы сегодня прекрасно сыграли комедию в "Зайдлере". Вы отправили на тот свет сегодня ночью Родни Уилкса. Я обнаружил его труп среди отбросов и грязных полотенец. Он дотащился туда, чтобы умереть после того, как вы подмешали в его стакан яд. Тем не менее, он вас выдал. Он оставил для меня послание, прежде чем умереть.
– В самом деле? – проговорила она. Ее тон можно было бы назвать нежным. – И что же он вам сообщил?
– Он ничего не сказал. Его посланием была булавка из галстука, воткнутая в ручку кресла, в котором я сидел. Это я подарил ему эту булавку. Он подумал, что увидя ее, я пойму все.
Я достал булавку и показал ей.
Она пожала плечами, потом встала и направилась к столику с напитками. Я следил за ней, как кот за мышью. Она открыла коробку, взяла сигарету и закурила. Потом обернулась и, опираясь на стол, посмотрела на меня. Она была холодна и спокойна, как замерзшая река.
– Вы меня заинтриговали, – сказала она. – Вы кажетесь очень умным, а это качество редко встречается у частных детективов.
Глубоко затянувшись, она выпустила дым из тонких ноздрей. Под ее холодной внешностью угадывался темперамент тигрицы.
Джеральдина отошла от стола и приблизилась ко мне, остановившись в центре белого ковра. Она была просто восхитительна.
– Почему вы подумали, что я – не Джеральдина Перринар? – спросила она.
– Это легко было узнать, – ответил я и рассказал ей историю с параллельным телефоном. – Вы говорили по-русски, может быть, вы – русская? Поэтому вы говорите так медленно, чтобы не допустить ошибок.
– Нет, вы ошибаетесь, я – француженка.
– Поздравляю вас. Может быть, это принесет вам счастье. Я хотел бы присутствовать на судебном процессе, чтобы услышать, как вы будете объяснять суду, что вы убили Родни Уилкса из-за любви. Но я очень опасаюсь, что там не посчитают оправданием преступления любовные страсти, даже если это будет происходить во Франции. Вы получите максимум того, чего заслуживаете.
– Может быть, – ответила она и, подойдя к камину, бросила туда сигарету. Мгновение она оставалась неподвижной и молчаливой. Она что-то явно замышляла.
Я наблюдал за ней уголком глаза, эта куколка начинала нервировать меня. Уж очень она спокойна и уверена в себе, эта красотка. Помолчав, она повернулась и направилась ко мне, пристально смотря мне в глаза. Она была так близко от меня, что я почти чувствовал ее дыхание. Ее духи бросали меня в жар. Было такое ощущение, что если парень слишком долго вдыхает такой аромат, это может привести к непредсказуемым последствиям.
Наконец, она заговорила. Ее голос был низкий и нежный. Было нечто такое в ее манере говорить, что приводило в трепет. Не знаю, поняли ли вы меня. Это как бы щекочет вас до глубины желудка.
– Что-то в вас есть такое, что мне нравится, – произнесла она. – Вы умны и быстро соображаете. Мне нравится и то, что я немного боюсь вас, и того, что вы можете со мной сделать.
Я слегка улыбнулся.
– Я вижу, мы теперь можем поговорить по-деловому, – сказал я. – Ну, что ж, это хорошо.
Она медленно вернулась к столу, взяла пустой стакан, налила в него виски и плеснула содовой, потом протянула мне стакан с таким видом, что можно было подумать, что я ее возлюбленный.
– Пейте, не опасаясь, мистер Хикори, – сказала она. – В этом стакане нет ничего опасного.
Она улыбнулась и посмотрела мне в глаза.
– Да, мой друг, – продолжала она, – если бы Серж захотел остаться, у нас троих был бы маленький праздник.
Одним глотком я проглотил содержимое стакана.
– Давайте поговорим по-деловому, – продолжала она. – Я скажу, что могу предложить вам. Нам не помешают. Серж не вернется сегодня ночью, и я говорю это очень серьезно. У меня есть довольно крупная сумма денег, и они в вашем распоряжении. Признаюсь в этом лишь потому, что чувствую влечение к вам. Никогда бы не поверила, что мужчина способен вызвать у меня подобные чувства.
Я ничего не ответил. Чувствовал только, что воротничок сильно сдавил шею и что мне стало очень жарко. Я пытался не обращать на это внимания. Может, эта девочка хочет выиграть время? Рассчитывает ли она на возвращение Накарова, который появится и сыграет сцену освобождения? Пытается ли она усыпить мою бдительность или она искренна? Она просто гипнотизировала меня.
Наконец мне удалось выдавить из себя улыбку.
– Мадам, – сказал я, – будет лучше, если вы все это бросите, потому что я люблю доводить дело до конца. Другие женщины уже пытались сооблазнять меня, но во время работы я не поддаюсь на такие вещи, во всяком случае, не часто. Может быть, если бы вы не отравили моего бедного Родни Уилкса, я бы еще смог поддаться на ваши заигрывания и не устоял бы перед вашими чарами. Должен признать, что в обычное время мужчине трудно противостоять вам, но в настоящий момент не о чем и говорить. Люди из Федерального бюро расследований – жесткие люди.
Она пригнула голову.
– Значит, вы из ФБР? Это то, чего опасался Серж. Значит, это дело настолько важно, что в него вмешивается Федеральное бюро расследований. Он был прав. Значит, вы – агент ФБР.
Я утвердительно кивнул.
– Ничего не поделаешь, моя дорогая. Не будем больше говорить об этом, следуйте за мной.
– Хорошо, – сказала она.
Она обольстительно улыбнулась.
– Куда мы пойдем?
– Мы проделаем небольшую прогулку в Национальный отдел безопасности, – ответил я. – Я хочу познакомить вас с одним или двумя знакомыми полицейскими. Они очень любезны и говорят, что камеры у них теперь комфортабельны.
Она подошла к креслу, на котором лежало ее меховое пальто, и надела его. Потом она нагнулась и посмотрела на ноги. Слегка подняв платье, она воскликнула:
– Боже мой, у меня перекрутились чулки. Я не могу поехать в таких чулках. Можно, я сменю чулки, месье?
– Вы ничего не будете менять, мое прекрасное дитя, – ответил я. – Даже если ваш лифчик изодрался в куски или вы надели трусики на левую сторону, вы из этой комнаты не выйдете без меня. К тому же там, куда мы идем, не будут смотреть на ваши чулки.
Но она ответила мне.
– Вы очень милы, но вы ничего не понимаете в этих вещах… Между тем… Ну, раз вы меня вынуждаете…
Она послюнявила палец, как делают это женщины, когда хотят остановить петлю на чулке, потом слегка отвернулась и подняла платье. Я вынужден был смотреть на нее, потому что не должен был спускать с нее глаз.
Так вот, я вас уверяю, что у нее были просто замечательные ноги! Я продолжал смотреть на нее и вдруг внезапно понял ее игру. Поверх ее чулка, поддерживаемого подвязкой, находился маленький автоматический пистолет.
Я прыгнул в сторону. Я вам уже сказал, что навощенный паркет был покрыт белым ковром. В тот момент, когда она выхватила оружие, я бросился к краю ковра, схватил его обеими руками и с силой рванул на себя, приложив к этому все силы. Джеральдина упала, но, падая, успела выстрелить и я получил пулю в верхнюю часть левого плеча.
Несмотря на то что оружие было малого калибра, этот удар заставил меня повалиться. Я не должен был сомневаться, что у этой дамочке была быстрая реакция.
Прежде чем я успел встать, она оказалась у двери и быстро выключила свет. Я попал в скверное положение, потому что не мог ее видеть, а она знала, где я нахожусь. Я бросился к дивану, чтобы прикрыться им как щитом.
– До свидания, любовь моя, – сказала она и выпустила в мою сторону три пули, которые расплющились о камин. Потом я услышал, как хлопнула дверь. Я побежал в прихожую, но увидел лишь спускавшийся лифт. Я ничего не мог поделать.
Я снова включил свет и налил себе бокал виски. Потом снял пиджак, чтобы осмотреть рану. Она попала в верхнюю часть левого плеча около самой артерии. Учитывая, что во время выстрела эта куколка сама падала на пол, можно сделать заключение – она умела пользоваться огнестрельным оружием.