Страница 5 из 40
– Это все выдумки, мистер Хикори. Я вам гарантирую, что это утверждение совершенно нелепо. Я вас уверяю, когда вы ближе узнаете Сержа, вы не станете сомневаться, что эта мысль просто нелепа.
– О'кей, – сказал я. – Посмотрим. Но скажите, Накаров уже проживал в Нью-Йорке до того, как он познакомился с вами?
– Нет, – ответила она, – это был его первый визит туда.
– Понимаю.
Я немного подумал, потом продолжал:
– Когда вы сегодня ночью получили мою радиограмму, где я назначил вам свидание, вы были одна?
– Нет, – ответила она немного удивленно. – Со мной был Серж. Мы вместе обедали.
– И вы показали ему радиограмму?
– Ну, конечно, – ответила она, – почему бы нет?
Ее ответ заставил меня внутренне усмехнуться.
– Скажите, мисс Перринар, вы никогда не встречались с одной дамой? Ее зовут Джуанелла Риллуотер. Это красивая, очень элегантная, немного вульгарная, но дьявольски тонкая женщина. Ее мужа зовут Ларви Риллуотер.
– Нет, – ответила она, – я не знаю ни ее, ни его.
– Это хорошо, – одобрил я.
Я закурил сигару.
– Вам незачем беспокоиться о прошлом Сержа Накарова, – сказал я, – потому что эта работа была поручена одному из моих коллег, парню по имени Родни Уилкс. Для этого уже некоторое время назад Трансконтинентальное агентство послало его в Париж. Я направил ему радиограмму в которой назначил свидание здесь, сегодня же ночью. Я ожидаю его с минуты на минуту. Говорю с вами об этом со всей откровенностью, мисс Перринар. Уилкс, безусловно, сможет дать нам исчерпывающие сведения о генеалогии вашего друга.
Она снова пожала плечами и улыбнулась. Боже, какой лакомый кусочек!
Я попросил извинить меня, встал, вышел из ниши, вернулся в вестибюль и спросил у портье, не приходил ли сюда симпатичный джентльмен невысокого роста с круглым лицом. Он ответил, что не очень уверен, потому что здесь сегодня много народа, но ему кажется, что джентльмен, которого я описал, находится тут уже с полчаса.
Я вернулся к Джеральдине.
– Уилкса здесь нет, – сказал я, – но подождем еще немного. Он должен появиться с минуты на минуту. Возможно, ему было трудно найти это место из-за плохого освещения улиц.
Она утвердительно кивнула головой и небрежно откинулась на спинку кресла. Я раздавил свой окурок в пепельнице и протянул руку к карману, чтобы достать портсигар. Когда я протягивал руку, мой рукав зацепился за что-то. То, что я увидел в ручке моего кресла, вызвало у меня сильный шок, – это была булавка от галстука, которую я подарил когда-то Родни Уилксу. Четыре года назад он работал со мной по делу Объединенных банков в Восточной Америке. Он с тех пор, насколько я знаю, никогда не расставался с этой булавкой. Ничего не сказав, я отцепил рукав от булавки и достал свой портсигар.
Когда я доставал зажигалку, то еще раз осмотрел булавку. Она была полностью воткнута в ручку кресла. Торчала только головка. Кто бы ни был тот человек, который воткнул ее сюда, он сделал это умышленно с определенным намерением.
Я посмотрел на Джеральдину. Она по-прежнему сидела в удобной позе, откинувшись на спинку кресла, глаза ее были полузакрыты. У нее был совершенно спокойный безмятежный вид. Я спросил ее, не хочет ли она что-нибудь выпить. Она поблагодарила меня и отказалась. Сказав, что я пойду заказать себе еще один стаканчик, я вышел из ниши, как будто поискать гарсона.
Я пересек вестибюль и отправился в гардероб. Там я стал изъясняться на плохом французском языке с девчонкой за стойкой, внимательно осматривая ряды шляп на полке.
Каждый из нас привык обращаться со своей шляпой согласно своему вкусу. У Родни был определенный способ носить свой фетр. Он немного странно приподнимал один борт полей, что придавало ему слегка забавный вид, и всегда носил серые, темные шляпы.
Его шляпа находилась здесь. Я заметил ее в третьем ряду. Значит, Родни пришел на свидание, которое я ему назначил, и, похоже на то, что он не покидал клуба. Значит, это действительно он засунул булавку в ручку кресла, чтобы я увидел, что он пришел, и мне кажется, он это сделал потому, что знал, что не сможет уйти отсюда.
Я курил, прислонившись к стене, и заставлял работать свои мозги.
Вернувшись к Джеральдине, я сказал ей, что позвоню по телефону в отель, в котором остановился Уилкс, чтобы выяснить, где он.
Она ответила:
– О'кей.
Дойдя до вестибюля, я направился к мужскому туалету. В глубине помещения с умывальниками имелась небольшая дверца. Я открыл ее. Она вела в маленькое темное помещение, в которое можно было войти, спустившись на несколько ступенек. Я закрыл за собой дверь, спустился по ступеням и повернул выключатель. Это была кладовка, в которую складывали корзины и грязные полотенца. Там я обнаружил Родни, скрюченного позади груды корзин. Посмотрев на его губы, я заметил на них коричневое пятно.
Я закурил сигарету и подумал, что бедный Родни никогда уже не будет проводить свои расследования. Мне не понравилась такая ситуация. Романист назвал бы ее мучительной.
Минуту или две я оставался там, не двигаясь. Смотрел на Родни, которому было теперь наплевать на наши дела. В противоположность мне он больше не думал о Джеральдине Перринар.
Я снова сложил полотенца и корзины так, чтобы кто-нибудь, войдя сюда, не мог увидеть тела, и вернулся в умывальную. Немного привел себя в порядок. Я обычно так поступаю, когда мне необходимо подумать.
Некоторые вещи мне показались очевидными. Во-первых, было ясно, что Уилкс был отравлен в клубе. Никто этого не знает, кроме убийцы: это второе, в чем я уверен. В настоящий момент мне кажется почти наверняка, что это проделала невинная Джеральдина. Небольшая доза смертельного сока в стакан Родни под прикрытием штор ниши.
Прежде всего, Родни почувствовал недоброе и, без сомнения, яд не помешал ему трезво размышлять. Может быть, он подумал, что его только одурманили. Во всяком случае, он почувствовал себя нехорошо и захотел уйти. Но он также хотел, чтобы я знал, что он пришел. Вот почему он воткнул булавку в ручку кресла в надежде, что я ее увижу. Потом, шатаясь, он направился к умывальнику. Никакой причины не было, чтобы в клубе кто-нибудь удивился этому. Шатающиеся парни – обычное явление для таких клубов. Пока они не устраивают скандалов, их просто не замечают. Все это казалось вполне нормальным.
Какие же причины были для убийства?
Причина, по которой Джеральдина могла решиться на убийство Родни, казалась достаточно убедительной: Родни выяснил прошлое этого казака и обнаружил вещи, которые не следовало оглашать, а он должен был ознакомить меня со своими открытиями. А папа Перринар, узнав о том, что стало известно Родни, сделает так, как сказал: он не даст никаких денег.
Что вы об этом думаете?
Однако это меня совершенно не удовлетворяло. Существуют вещи, которые явно не звучат. Во-первых, Джеральдина страшно рисковала, сунув в стакан Родни яд. Предположите, например, что он бы умер, не покидая ниши? И второе, откуда она могла узнать, что Родни – агент? И Родни, безусловно, не стал бы говорить с ней до моего появления. Он поболтался бы немного по помещению до моего прихода.
Значит, она первая заговорила с ним. Ей нужно было что-то придумать, чтобы пойти с ним и сесть напротив него в кресло, опустив шторы, чтобы сунуть ему яд в стакан. Может быть, она знала, что этот яд, прежде чем убьет Родни, вызовет у него недомогание, которое вынудит его любой ценой выбраться на воздух?
Но разглядывая себя в зеркале и пытаясь убедить себя, что приблизился к истине, я понял, что это – всего лишь фантазия. Разве эта девочка не сказала мне, что ее казак – славный парень, что она совершенно не беспокоится о том, что будут выяснять его прошлое, его окружение. Она также понимает, что после смерти Родни я с еще большим интересом буду заниматься ее Накаровым. Гораздо с большим, чем в том случае, если бы мой старый товарищ был жив. Значит, это не могло быть делом ее рук.
Нет, Родни убрали, потому что кому-то было необходимо, чтобы он срочно исчез. Его нужно было устранить, несмотря на любой риск, раньше, чем я появлюсь в "Зайдлере". И причина этого в том, что Родни, должно быть, узнал что-то очень опасное для Джеральдины и ее казака, тем более, если бы Родни информировал меня об этом.