Страница 93 из 104
- Это относится и к его проклятому псу!
- Алло, это Бешеная Молл?
- Да, кто это?
- Моя фамилия Взмыльник.
- Редактор?
- Редактор-самодержец, так будет вернее.
- Да, мистер Взмыльник, а как называется ваш орган, я не припоминаю, чтобы Лили упоминала…
- «Мир». Я его создал. Если «Мир» прекрасен и многообразен, это потому, что я прекрасен и многообразен. Если «Мир» уныл и печален, это потому, что я уныл и печален. Если «Мир» тебя не любит, это потому, что я тебя не люблю. А если я тебя не люблю, крошка…
- Можете не продолжать.
- Послушайте, Молл, я не удовлетворен тем, что получаю от Лили. Она не дает мне ничего жареного. Я решил заняться этой историей лично, прямо с настоящего момента.
- Ее материалы лишены глубокого проникновения и всестороннего охвата?
- Кровишша, вот что нам нужно, кровишша реальная или психологическая, а этот ее жалкий щебет… как бы то ни было, я сослал ее в Детройт.
- Только не в Детройт!
- Она будет младшим ночным клерком бюро газетных вырезок нашего Детройтского отделения. Она стоит сейчас тут, прямо передо мной, с упакованными чемоданами, пеплом на волосах и билетом в зубах.
- Почему в зубах?
- Руки нужны ей для другого дела: чтобы раздирать на себе одежды.
- Ладно, мистер Взмыльник, пришлите ее сюда еще разок. Тут появились новые плохие новости. Очень, очень плохие новые плохие новости.
- Великолепно!
Молл кладет трубку и выплакивает все слезы, какие она может выплакать, одну, вторую, третью.
Берет ком глины и расшлепывает его Библией в лепешку.
- Посмотрим-ка, что у меня есть?
- У меня есть мазь Я-Я, как раз то, что надо.
- У меня есть мазь гнева, мазь «С глаз долой», мазь смятения, беда-трава и вода войны.
- У меня есть кладбищенская земля, соль и кориандр - достаточно кориандра, чтобы нагрузить корабль. Ароматный кориандр. Волшебный, волшебный кориандр.
- Я сглажу сучьего кота. Отправлю его червям на прокорм.
- Слушайте и внемлите, о сыны умудренных, о чем взывает к вам сей безмерно драгоценный камень!
- Я изведу этого гада под корень. Если мои средства подействуют. Никогда ведь не знаешь наверняка, в том- то вся и зараза. И где этот Папаша?
- Теперь добавим немного двале, немного толченого фиалкового корня…
Молл лепит из глины маленькую человеческую фигурку.
- Да будет так!
- А что случилось, они подогнали к задней двери здоровый грузовик.
- Так.
- Их было четверо, а может, их было восьмеро.
- Так.
- Было два часа ночи, или три часа ночи, или четыре часа ночи - тут я не уверен.
- Так.
- Это были здоровые волосатые мужики с веревками и толстыми тряпками, как у переносчиков мебели, а еще у них была тележка и «пойдем со мной», сделанные из колючей проволоки,- эта такая петля размером чтобы можно было надеть на голову, с деревянной ручкой…
- Так.
- Они обернули изумруд тряпками, положили на тележку, закрутили веревками, спустили по лестнице, вывезли через дверь и загрузили в кузов.
- Они применяли Ступню?
- Нет, они не применяли Ступню, их сопровождали четыре колдуна.
- Какие колдуны?
- Колдуны Олдрин, Эндрин, Линдейн и Дилдрин
[82]. Злые колдуны.
- Вы с ними знакомы.
- Только понаслышке. А Вандермастер стоял рядом и смотрел, извергая из ноздрей клубы 1,1,2,2-тетрахлорэтана.
- Это токсично.
- В высшей степени. Я ошеломленно бродила по комнате, натыкалась на мебель, пыталась держаться за стенки, но стенки куда-то валились, и я повалилась вслед за ними, все еще пытаясь удержаться.
- Эти колдуны, они делали что-нибудь с вами?
- Пинали меня в ребра, когда я упала. Пинали острыми носками сапог. Я очнулась обезизумрудевшей.
- Да. Что ж, я думаю, нам нужно подключить к делу огромные возможности нашей организации. «Мира». От моря до сверкающего моря до сверкающего моря
[83]. Я подниму по тревоге все наши отделения.
- Ну и какой будет с этого толк?
- Это их припугнет. Попав в поле зрения свободной прессы, злодей уже не может надеяться, что сколько- нибудь серьезное злодеяние сойдет ему с рук.
- Но вы взгляните сюда.
- Что это?
- Цельносеребряная вошь. Это они ее здесь оставили.
- И что это значит?
- Значит, что делом заинтересовался сам дьявол.
- Свободной прессе, мадам, не страшен и сам дьявол.
Ну кому какое дело, что у ведьмы в голове? Блестящие булавки для протыкуколок красная нитка пришивать имена к саванам звонкие звякалки ужаблю гада да дрожь что выдает да побрякушки и щедрая рука что раздает колючки для глаз да глаз нужен и так душу потеряешь и так душу потеряешь что это у нее на лбу? спросил мой отец это родинка сказала моя мать черная родинка похожая на мохнатую гусеницу я ототру ее «Аяксом» а что это у нее на подбородке? спросил мой отец это клочок бороды сказала моя мать я выщиплю его пинцетом а что у нее на губах? спросил мой отец это вроде ухмылка сказала моя мать я сотру ее ладонью у нее там уже волосы сказал мой отец разве это естественно? я сбрею их сказала моя мать и никто не узнает ну а эти сказал мой отец тыча пальцем а эти штуки что такое? то и есть на что они похожи сказала моя мать я перетяну ее этим чистым посудным полотенцем и она тут же станет плоская как валет бубей а где же пупок? спросил мой отец, вертя меня и так и сяк не вижу я нигде наверное проступит позже сказала моя мать а пока я нарисую его где надо «Волшебным Маркером» это не девчонка а щенок подзаборный сказал мой отец ты не была бы добра поведать мне обстоятельства ее зачатия была темная ненастная ночь сказала моя мать… Но кому какое дело что у ведьмы в голове ящики ящерок фобики грибков полки жаб для жабленья скальпировочный скальпель лощить лица людей липкими страхами в память о Боге иже был мне опорой и поддержкой пока я не выпала из рук Его в мир…
- Дважды? Дважды? Дважды? Дважды?
- Эй. Молл.
- Кто это?
- Это я.
- Кто я?
- Пустобрех.
- Пустобрех!
- Она у меня!
- Какая «она»?
- Ступня! Она у меня здесь, при себе!
- А я-то думала тебя взорвали!
- Не-а, я притворился, что продался, так что меня там не было. А потом пошел вместе с ними в ихний штаб или там логово. Когда они поставили Ступню в холодильник, я выждал момент, зацапал ее и прямиком сюда.
- Они держали ее в холодильнике?
- Нужна постоянная температура, иначе она становится беспокойной. Она очень вспыльчивая. Если им верить.
- Изящная. Только уж больно тяжелая.
- Осторожнее, ты можешь…
- Не мельтешись, Пустобрех, я ведь тоже не совсем… слушай, она теплая на ощупь.
- Да, теплая, я тоже заметил, посмотри, что у меня еще есть.
- Что это такое?
- Талеры. Талеры, большие, как ломтики луга. Общей стоимостью в сорок две косых.
- Что ты думаешь с ними делать?
- Аккумулировать!
- Желание второй жизни неэтично,- сказал изумруд.- Если мне позволено предложить свое мнение.
- Я был очень бедным мальчиком,- сказал Вандер- мастер. - Никакой еды, кроме жидкой овсянки. Изо дня в день овсянка, овсянка и овсянка. Когда я впервые увидел луковицу, мне было пятнадцать лет.
- Новичок в этом мире, я несколько стесняюсь высказываться по подобным вопросам,- сказал изумруд.- Поздний гость на пиру жизни, не успел еще толком осмотреться. И все же мне кажется, что желание тут же, не отходя от стола, пировать вторично может быть сочтено проявлением алчности.
- Овсянка сегодня, овсянка вчера, овсянка завтра. Иногда - суррогаты овсянки. Я горю жаждой реванша.
- Помнится, вы упоминали любовь.
- Все эти сорок пять лет призрачная птица любви неизменно ускользала из моих рук.