Шестьдесят рассказов

- Нужно быть честным. Мы еще не знаем, какой эрой станет следующая. Хотя я печенкой чувствую, что это будет эра, враждебная личному благополучию и комфорту, а ведь что мне нужно от жизни? Личное благополучие и комфорт.

- Ты считаешь, что нужно что-то предпринять? - спросил я.

- Обняться и прижаться,- сказала миссис Дэвис.- Мы можем обняться и прижаться. Потом, конечно же, это нам приестся, со временем все приедается…

Мы пошли ко мне домой, чтобы обниматься и прижиматься. Если снять с женщины одежду, она, как правило, оказывается двухцветной, тем более - летом, однако миссис Дэвис была вся сплошь одного цвета, охристого. Судя по всему, ей нравилось обниматься и прижиматься, она осталась у меня на много дней. Время от времени она проверяла свой ресторан, наводила в нем полный блеск, распределяла среди обслуживающего персонала некоторые суммы денег и возвращалась, нагруженная мешками кукурузных лепешек, ящиками «Карты Бланки» и ведрами салата из авокадо; я платил ей за все это, не слушая никаких возражений, потому что не хотел чувствовать себя обязанным.

Была такая песня, которую я пел ей, песня больших ожиданий.

«Близко пришествие Ральфа,- пел я,- в свет облаченный Ральф шагает через луны и горы, фонтаны и автостоянки, шагает к атласной тебе. Близко пришествие Ральфа, на нем многоцветный костюм изо всех главных кредитных карточек, он шагает на встречу с тобой, дабы увенчать твои туманные мечты взрывом крови и почвы, в конце механической эры. Близится Ральф, ему предшествуют скороходы с копьями числом пятьдесят и танцовщицы с корзинками, числом пятьдесят, устилающие путь его листиками шпината. Ральф безупречен,- пел я,- но он также полон любопытных, трагичных изъянов, и он может, все так же шагая, перепить скороходов, числом пятьдесят, так что все они рухнут под стол, и он может, все так же шагая, совокупиться с танцовщицами, числом пятьдесят, даже носки его гладко наглажены, такой аккуратный он, Ральф, но он же самый барахтается в той же грязи, что и все мы, и он продает эту грязь по высоким ценам для особых промышленных нужд, и он шагает, шагает, шагает к твоему жадно ждущему сердцу. Не все придут от него в восторг, некоторые люди ужасно переборчивы… Ральф приближается,- пел я ей,- он шагает через пестрые равнины и бешеные реки, и он изменит жизнь твою к лучшему, возможно, ты потеряешь сознание от восторга, лишь только тебя он коснется своей настойчивой, нервной, немыслимо нежной рукой, хотя я знаю, и знаю отлично, что некоторые люди не выносят процветания. Близится Ральф, я слышу стук его копыт по тугому барабану истории, он шагает, как шагал всю свою жизнь, к тебе, к тебе, к тебе».

- Да,- сказала миссис Дэвис, когда я кончил песню и смолк, - это то, что я заслужила, уж это-то точно. Хотя, возможно, мне этого и не достанется А пока что есть ты.

Затем Бог изливал на землю дожль сорок дней и сорок ночей; когда вода снесла фасад дома, мы перебрались в лодку. Миссис Дэвис понравилось, как я снял лодку с трейлера и выплыл из гаража, моя ловкость спровоцировала ее на воспоминания о Джейке.

- Джейк был человеком прямолинейного склада,- сказала она. - Он был бесхитростен, что помогало ему быть человеком того склада, какого склада он был.

Она довольно хмуро, как мне показалось, созерцала стакан скотча с потопной водой, вокруг на волнах плясали мусор и обломки, но она их словно не видела.

- Я люблю людей такого склада,- сказала она.- Людей сильных и бесхитростных. Кабинетное изучение проблемы, это было не для Джейка, он очертя голову бросался напролом и всегда на этом выигрывал, в какую бы игру не играли. Он страстно любил жизнь, а жизнь любила его. Когда Джейк скончался, я была безутешна.

Миссис Дэвис пила виски от нервов, хотя никаких нервов у нее конечно же не было, она была, если можно так выразиться, безнервной, а возможно, и бессердечной, но это другой вопрос, бесхребетной она не была, у нее имелся хребет, и очень симпатичный, охристого оттенка, но это тоже другой вопрос. Бог стоял по горло в бушующих водах, с невероятной красоты улыбкой на Своем лике. Похоже, Ему нравилось дело рук Его, вселенское бедствие, а воды вокруг нас ревели все яростнее, ревели, как трактор, вытаскивающий машину из топи.

Затем миссис Дэвис запела, она пела мне песню больших ожиданий.

«Мод ждет тебя,- пела мне миссис Дэвис.- Мод ждет тебя всерьез и во всей своей славе, под золоченой луковицей своего купола, в городе, чье имя я не могу еще тебе открыть, Мод ждет. Мод это то, чего тебе недостает, глубочайший из твоих недостатков. Каждое твое томление, начиная с самого первого томления, было томлением по Мод, только ты этого не знал, пока я, твой драгоценнейший друг, не открыла тебе глаза. Она исцелит твою клочкастую, да и в целом несуразную жизнь волшебным бальзамом своей Модрости, она, о счастливец из счастливцев, ждет одного тебя. Позволь приоткрыть тебе одну лишь малую грань нечеловеческой мудрости Мод. Мод даровала орудиям и инструментам их имена. Именно Мод назвала рубанок рубанком. Мод окрестила зубило. Мод дала имя кусачкам. Задумайтесь на секунду. Чем еще могут быть кусачки, если не кусачками ? Мод в бесконечной своей мудрости мгновенно схватила суть дела и назвала их «кусачки». Мод дала имя кувалде и стамеске, скобелю и шерхебелю, долоту, оселку и лерке. Ножовка и лобзик, пила лучковая и пила двуручная, все они получили имена от Мод, мгновенно прозревавшей смысл и предназначение каждой из этих пил. Чертилка и тяпка, кернер и зенкер - я могу продолжать до бесконечности. Инструменты приходили к Мод, инструмент за инструментом выстраивались в длинную, почтительную очередь за именами. Тиски. Бурав. Молоток. Пробойник, развертка, напильник. Отвес. Что подвигло ее на строгую справедливость столь прекрасных прозваний? Небрежно взглянуть на ножницы и тут же понять, что это ножницы, - какой триумф прозрения! А ведь я и словом не помянула косу и мотыгу, струбцину и клещи, и квач. Именование инструментов, изумительное свершение! И это - лишь один из вкладов Мод в миропорядок, есть и другие. Что за восторги обильно воспоследуют,- пела мне миссис Дэвис,- восторг за восторгом, когда сто шарманщиков, кои суть постоянные спутники Мод, сыграют эпиталаму на ста шарманках в благоприятный день, ею самой же избранный, о чем ты отчаянно мечта.1 все голодные лета своей жизни, только ты не понимал этого, пока я, твой драгоценнейший друг, не открыла тебе глаза. И Мод юна, но не слишком юна,- пела мне миссис Дэвис.- Однако она и не слишком стара, она в самый раз, и она ждет тебя со своими смуглыми дланями и житейским здравомыслием, и, когда Мод одарит тебя благосклонным кивком, начнутся твое будущее и твое прошлое».

Повисла пауза.

- И это правда? - спросил я,- Эта песня - правда?

- Это метафора,- сказала миссис Дэвис.- Метафорическая правда.

- А конец механической эры,- сказал я,- это тоже метафора?

- В моем рассуждении,- сказала миссис Дэвис,- конец механической эры это реальность, изо всех сил старающаяся стать метафорой. Думаю, мы должны пожелать ему удачи. Подбодрить его, сколько возможно. Интеллектуальная честность требует, чтобы мы давали этим долбаным метафорам все возможности для актуализации, пусть они даже враждебны личному благополучию и комфорту. На нас лежит обязанность понимать все, нравится нам оно или не нравится, обязанность, коей я с радостью пренебрегла бы, будь это возможно.

В этот момент вода прыгнула в лодку и мы пошли ко дну.

Перед бракосочетанием миссис Дэвис побеседовала со мной.

- Том,- мягко сказала она,- ты не Ральф, но ты - единственное, что есть под рукой в настоящий момент. Мой многоопытный глаз окинул весь горизонт, но не обнаружил ни одной гигантской фигуры, маячащей в отдалении, поэтому я и решила сочетаться браком с тобой, временно, а что же еще делать, если Джейк скончался, а механическая эра кончается? Само собой, это будет брак по расчету, и, когда придет Ральф или кивнет Мод, наше соглашение автоматически самоликвидируется, как радужный мыльный пузырь, каковым оно, по сути, и является. Ты был очень добр и заботлив, когда мы подсыхали на дереве, и я об этом не забываю. Я это ценю. Однако доброта и заботливость - далеко не то, что обещали великие песни, песня о Ральфе и песня о Мод. Они не более чем жалкие суррогаты кульминационного переживания. Я это отчетливо понимаю и хочу, чтобы ты тоже понял. Я хочу говорить с тобой прямо, без утаек. Это одно из самых восхитительных моих качеств - то, что я всегда пряма и откровенна с людьми, от сладкого начала до горького конца. А теперь я вернусь в большой дом, чтобы служанки успели нарядить невесту.