Страница 2 из 65
— Миша, заходи после девяти, плюс-минус пятнадцать минут… Да. Пока на объекте.
Она выхватила у него телефонную трубку и сказала:
— Он врет. Он уже не на объекте. Он лежит рядом с объектом.
— Хочешь скандала?
— У меня телевизор поломался.
— А я здесь при чем?
— Надо его везти в мастерскую, телевизор тяжелый, мне одной не под силу. Давай сейчас и отвезем…
— В следующий раз…
Увидев его лицо, она поспешила переменить тему:
— Чай пить будешь?
— Не успеваю уже…
Он оделся, попытался привлечь ее к себе, она отстранилась.
— Чао!
После его ухода она походила по квартире, потом села пить чай и заплакала.
На следующее утро она вышла из подъезда. Невдалеке от автобусной остановки в ее ноги ткнулся щенок. Она погладила его и заспешила. Щенок засеменил за нею. Она пошла быстрее, щенок побежал рядом. Она вернулась к подъезду. Щенок двигался за нею.
— Чья собака? — спросила она проходивших людей.
Никто не знал. Щенок привалился к ее ноге и тут же уснул. Она взяла щенка, поднялась на пятый этаж и позвонила в квартиру Никифорова. Ей не ответили. Она оставила щенка на площадке и пошла вниз. Щенок, повизгивая, с трудом одолевая ступени, двинулся за нею.
Она взяла щенка, открыла дверь своей квартиры. Щенок начал исследовать кухню. Она налила в блюдце молока. Щенок вылакал молоко, привалился к плинтусу и уснул. Она достала с антресолей старую меховую безрукавку, бросила в угол и положила на нее щенка.
Выйдя из метро, она вклинилась в утреннюю толпу. Показала пропуск госплановским милиционерам. Доехала на лифте до своего этажа. По коридору шли спокойные, хорошо одетые мужчины и женщины. И она тоже стала спокойной и размеренной. Вошла в комнату. Снова она была первой. Села, включила компьютер.
Она почти бежала по лестнице, слыша тявканье щенка с жалобными подвываниями.
Она влетела в квартиру, щенок начал карабкаться по ее ногам, она прижала его к груди, и щенок тут же затих.
Она осмотрелась. На полу были хоть и небольшие, но лужи. Вытерла пол и открыла балконную дверь, чтобы проветрить.
Она ужинала, щенок пытался забраться к ней на колени. Дала щенку кусочек мяса, щенок мгновенно проглотил его и стал тут же икать. Подула ему в рот, налила в блюдце молока, щенок попил и успокоился.
Она начала вычитывать машинописные страницы рукописи. Щенок попытался играть листами, пришлось укладывать повыше. Потом щенок помочился на ковер, пришлось оттирать.
Она поднялась на пятый этаж и позвонила. Дверь открыл Никифоров. В квартире стояли раскрытые чемоданы, кресла и диван были покрыты целлофановой пленкой.
— Извините, — сказала она. — У вас не потерялся щенок?
— У меня никто не потерялся. Мы живем вдвоем с женой. Она на месте. В ванной…
— А щенок? Вы вчера предлагали мне щенка. Он тоже на месте?
— Черт возьми! — выругался Никифоров. — Вы что, ее нашли? Где?
— Практически возле нашего подъезда.
— Ну и сообразительная девка! Я ведь на рассвете отнес ее в соседний квартал…
— Как вы могли?!
— А что же мне делать? Никто не берет. Это крупная порода. Сейчас такую трудно прокормить. Предпочитают маленьких… Ладно, где она?
— У меня…
— Так… Мы улетаем через три часа. Ладно, я еще успею отнести подальше, дети подберут…
С Никифоровым они спустились в ее квартиру. Щенок с визгом бросился к хозяину.
— Пошли, Нюрка, в люди, — сказал Никифоров.
Но щенок у порога сел. Вернулся к ней. Никифоров был уже на площадке. Щенок выбежал на площадку и снова вернулся к ней, начал тащить ее за подол юбки.
— Не надо ее никуда уносить, — сказала она. — Я ее пристрою.
На работе, в обед, она обсуждала с коллегами, кто мог бы взять щенка. «Против» было больше, чем «за».
— Я бы взяла маленького пуделя.
— Ризеншнауцер — настоящая сторожевая собака. Будет тебя охранять!..
— Я бы взяла, да куда такую кобылу в однокомнатную. На моей кухне она и не развернется… И прокормить — наплачешься… В ней килограммов сорок, наверное, живого веса!..
— Ей своя машина нужна… В муниципальный транспорт с такой не сунешься…
Они совершали вечернюю прогулку. Нюрка довольно дисциплинированно бежала рядом. Наступал час выгула. Провели двух величавых догов. Вдалеке прошествовала огромная московская сторожевая. Встретился непривычно уродливый французский бульдог и привычно красивая овчарка. Были и беспородные. Маленьких, юрких, их не держали на поводках, они шныряли рядом, носились по газонам.
Они с Нюркой стали свидетелями драки двух сук: фокстерьера и таксы. Охотничьи собаки, подготовленные к единоборству с лисой и кабаном, вцепились друг в друга, хозяева растащили их за задние лапы.
Забесновалась лайка, увидев идущего навстречу эрдельтерьера. По-видимому, это были враги. Хозяева, чтобы предотвратить драку, разошлись в разные стороны.
Владельцы напоминали собак своей породы, или собаки напоминали владельцев. Были и явно выраженные комплексы. Маленькие мужчины предпочитали больших собак. Большие мужчины вели маленьких. Были и партнеры: крупные женщины с крупными собаками и маленькие с маленькими. Кокетливые женщины предпочитали болонок и скотч-терьеров.
К Нюрке подбежала сука доберман-пинчер. Нюрка насторожилась, и доберманша тут же лапой завалила ее на землю и нависла в ожидании сопротивления, чтобы продемонстрировать свою мощь. Хозяйка, модная, полнеющая, снисходительно извинилась:
— Извините, вы новенькая, а мы — старожилы. Здесь всё, как у людей. Есть старшие и младшие. Сильные и слабые. Мы сильные. — И, дав команду своей суке, прошествовала дальше.
Нюрка встала, отряхнулась и виновато на нее взглянула.
— Ничего, — утешила она Нюрку. — Вырастешь — рассчитаешься.
Ночью от пережитых волнений Нюрка скулила во сне. Она встала, погладила ее. Нюрка попыталась залезть к ней в постель. Она прикрикнула. Нюрка растявкалась от обиды. Тявканье перешло в подвывание. Она не выдержала и взяла Нюрку к себе. И Нюрка тут же затихла, уткнувшись ей под мышку.
Вечером после работы она забежала в магазин. Мяса не было. Лежали куски жира с прожилками мяса. Пришлось взять мороженой рыбы.
Дома она отварила рыбу. Нюрка рыбу есть отказалась.
— Привыкай, подруга, — уговаривала она Нюрку. — Такая жизнь. Дальше будет только хуже.
Нюрка демонстративно осталась на кухне, поглядывая на холодильник, потом ушла и легла на свою подстилку. Ночью она встала, прошла на кухню и съела рыбу. Приходилось привыкать к трудностям бытия.
Выявились и явные неудобства. Пришел он. Достал из кейса букетик цветов. Нюрка его встретила дружелюбно, попыталась залезть на колени.
Телевизор не работал. По радио комментировали очередной Съезд народных депутатов. Он убрал звук, обнял ее и нетерпеливо начал раздевать, Нюрка решила, что это игра, и вцепилась в его штаны.
Дверь пришлось прикрыть. Нюрка обиженно затявкала, потом завыла. Вой мешал ему заниматься любовью.
— Сделай что-нибудь, — сказал он в раздражении.
Она прикрикнула. Нюрка ответила радостным лаем. Он не выдержал, вышел в переднюю и, по-видимому, довольно больно ударил. Нюрка вначале зашлась испуганным визгом, потом обиженно залаяла и снова завыла от тоски и обиды. Она не выдержала, выскользнула из постели, взяла Нюрку на руки.
Нюрка скулила от обиды и боли. Она начала ее утешать:
— Ну что ты, подруга. Успокойся. Прости его. И меня прости. Может, он на нас женится. Тогда мы будем жить втроем. Он будет нашим защитником. Ты должна понять, женщина не может жить без мужчины.
И Нюрка, кажется, поняла и затихла. Она уложила ее на подстилку и вернулась к нему. Поцеловала его.
— Прости меня. Я тебя люблю.