Страница 57 из 232
Что же до обстоятельств последней в жизни Гесса и Гитлера беседы между ними, то о них во время допроса на Нюрнбергском процессе поведал один из нацистских преступников — гауляйтер Боле. Конечно, пока нет даже и малейшего основания хоть в какой-то мере предполагать, что Сталин знал об этой встрече между ними и тем более о содержании их беседы (впрочем, теоретически об этом мог, правда, со слов других сообщить агент «Брайтенбах» — «наш человек в гестапо», но это всего лишь догадка, лишенная пока, к сожалению, оснований, ток как в опубликованных материалах об этом агенте нет ни малейшего признака о том, что он что-то сообщал на эту тему; кстати, нет ни малейших сведений об этом и в официальных «Очерках Истории Российской Внешней Разведки»). Тем не менее одно можно сказать с абсолютной уверенностью: едва только Сталину стало известно о полете Гесса, упомянутый выше пассаж из «Майн Кампф» тут же «выплыл» из обширнейших запасников его могучей и очень цепкой памяти. Именно поэтому-то его тревога в тот момент достигла наивысшего накала — ведь мало того, что по факту получалось, что Гесс и в самом-то деле прибил в Англию для реализации на практике этого положения из «библии» нацизма, так еще и ГРУ за полтора месяца до этого события по сути с потрясающей точностью прогнозировало ситуацию с «миссией» Гесса. Естественно, что Сталину было от чего сильно взволноваться!
Затем через Гесса Гитлер конфиденциально сообщил об этом англичанам. И в то же время, несмотря на то, что ему действительно ничто и никто не мешали утвердить 22 июня и качестве даты нападения на СССР до 10 июня 1941 г., Гитлер более месяца тянул с официальным письменным оформлением этой даты. Тут уж и ничего не сведущему в делах высшей мировой политики, а не только ее знатоку Сталину стало бы ясно, что Гитлер именно потому так долго тянул с письменным утверждением уже давно определенной им даты нападения, что, во-первых, ждал принципиального британского «одобрям-с» своему принципиальному решению о нападении на Советский Союз и, во-вторых, самой дате агрессии — 22 июня.
В изложении британских мерзавцев и их пособников в контактах с Гитлером это «одобрям-с» прозвучало так: «Английские интересы в восточных и юго-восточных европейских областях (за исключением Греции) являются номинальными».
Заметьте геополитической точности ради, что речь шла о каких-то неведомых областях, а не о государствах в Восточной и Юго-Восточной Европе, что означало, что бритты всех посписывали со счетов к чертовой британской бабушке, и, следовательно, делай, Адольф, что хочешь в этих самых восточных и юго-восточных «областях», никто тебе не мешает! А поскольку часть из них уже и так была оккупирована, или же как грязные марионетки состояли на службе у Третьего рейха — откровенно фашиствовавшие тогда Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария, то, естественно, понятие номинальности британских интересов однозначно распространялось только на СССР! Сиречь Англия совершенно открыто заявила Гитлеру, что ей и в самом-то деле наплевать, что он намерен делать против СССР.
Тут, честно говоря, нельзя не воздать должное исключительной «принципиальности» в скором времени нашего очень подлого «друга» по антигитлеровской коалиции — сэра Уинстона Черчилля. Помните, этот «гусь» еще в середине апреля 1941г. отморозил беспардонно хамскую выходку по отношению к Советскому Союзу, направив правительству СССР меморандум, в котором содержались и сегодня вызывающие глубокое возмущение строки «Правительство Великобритании не заинтересовано столь непосредственно в сохранении неприкосновенности Советского Союза, как, например, в сохранении Франции и некоторых других западноевропейских стран», но как раз это-то и есть в натуральном виде «английские интересы в восточных европейских областях номинальны»!
Просто сэр Уинстон Черчилль предпочитал изысканно британскую округлость выражений в переговорах с нещадно бомбившим Англию коричневым шакалом, но беспардонное хамство в отношениях с Москвой… Слава Богу, что в Кремле тогда сидел Сталин!
Приведенное выше выражение из того меморандума еще и тем характерно, что в одном предложении содержится и второе доказательство условий Англии к Германии на пути достижения так называемого «почетного мира». В п. 2 этих условий говорилось: «Ни одно английское правительство, считающее себя дееспособным, не сможет отказаться от восстановления государственной системы 3ападной Европы». Сравните с тем, что сэр Уинстон Черчилль соизволил «отморозить» в приведенной выше выдержке из того хамского меморандума в адрес советского правительства. Сравнили? Вот то-то и оно… Вот о чем шел торг на переговорах с Гессом.
И как только Гитлеру стало известно, что в переговоры с Гессом включился именно Дж. Саймон (а Гитлер, как показали на послевоенных допросах в советских органах госбезопасности его ближайшие сотрудники Гюнше и Линге,[238] очень внимательно следил за всеми сообщениями своей разведки из Лондона), та фюрер тут же издал распоряжение о назначении 22 июня датой нападения на СССР. Потому как он понял, что коли подключился сам Дж. Саймон, который еще шесть с лишним лет назад от имени Англии гарантировал ему, Гитлеру, «зеленый свет» его экспансии на Восток, значит англичане держат свое слово («джентльмены», мать их…) и подтверждают, что их «интересы в восточных европейских областях» действительно номинальны!
Конечно, в действительности-то они не были номинальны. Англия и хотела бы «застолбить» там свои интересы (особенно в Юго-Восточной Европе, к примеру), что она и делала, точнее, пыталась делать (кстати, и в дальнейшем тоже, препираясь во время войны со Сталиным по этим вопросам), но тогда она вынуждена была, правда, с превеликой охотой, сделать «хорошую мину при плохой игре». И то верно: раз уж сидишь по уши в дерьме германской блокады, куда Коварный Альбион вляпался по собственной же дурости, то о каких уж интересах на Востоке Европе можно говорить?! Тем более что в Лондоне прекрасно понимали, насколько советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. поменял не только расписание второй мировой бойни, которую не в меру «добрая» Англия столь усердно готовила для СССР, но и конфигурацию Европы, о чем уже говорилось выше. Так что нехай Адольф нападает на Советы, представляющие для Англии «номинальный интерес» — она же не заинтересована в сохранении в неприкосновенности Советского Союза, который все 30-е годы без устали предлагал все той же Англии объединить свои усилию в системе коллективной безопасности для борьбы с угрозой фашистской агрессии. Тогда Англия предпочла не Гитлера и нацистскую Германию изолировать, а за счет Мюнхенского сговора с коричневым шакалом — Советский Союз. Правда, в итоге сама изолировала себя и, что самое обидное для той же Англии, в том самом дерьме, в которое она сама же и вляпалась по собственной же дурости, невзирая на все откровенные предупреждения Сталина.
А вот выбираться из него вознамерилась, как и всегда в истории, опять-таки за счет России, даром что Советской в то время, то есть путем предоставления Гитлеру свободы действий против СССР. И вот это-то как раз и составляло суть второго вывода Сталина и его анализе причин того, чего же ради Гитлер так долго тянул с письменным оформлением приказа о дате нападения на СССР — да в общем-то и не мудрено было прийти к выводу, что Гитлеру предоставили свободу действий против СССР. Англия есть Англия, не к ночи будь она помянута!
Однако куда больше обеспокоил Сталина третий вывод, к которому он тогда пришел: Гитлер именно потому так долго тянул с письменным утверждением даты нападения на СССР, что ждал серьезных гарантий со стороны Англии — в порядке, «естественно», установления «почетного мира» между «великой морской державой» Англией и «великой континентальной державой» Германией — гарантий полной безнаказанности однофронтового разбоя против СССР, то есть что Англия (тем более в союзе с США) не ударит в спину рейху на Западном фронте!
238
Только лично о Гитлере они наговорили на целую книгу объемом в 414 машинописных страниц, которая так и была названа — «О Гитлере». 29 декабря 1949 г. Лубянка положила этот труд на стол Сталина. Ныне она издана под названием «Неизвестный Гитлер».