Страница 120 из 232
Подчеркиваю, что ни Лапчинский, ни Хрипин, ни тем более их взгляды не были терра инкогнито для Тухачевского — они были единомышленниками. Тем более что приведенные выше примеры относятся к 1936 г.
Но вот ведь что дальше-то получается: Если Вооруженные силы какой-либо страны а парядке подготовки к отражению возможной и даже вероятной агрессии в форме блицкрига готовятся в рамках системы мер по реализации немедленного встречно-лобового контрблицкрига, но при этом делают ставку на т. н. статический фронт — трагедия, кровавая тригедия в особо коллапсовых формах фатально неизбежна. Она просто-таки неминуем, потому как в таком случае войска жертвы запланированной агрессии находятся в сасотоянии неустойчивости именно же сточки зрения обороны. В эгтом-то и состояла суть замысла «Плана поражения» Тухачевского — подставить войска под неминуемый разгром! И в первую очередь — авиацию, ибо в такам случае Сухопутные войска немедленно лишаются воздушного прикрытия. Он абсолютно точно знал что делает, — от того так и упорствовал на следствиии, настаивая вопреки всему на якобы очевидной целесообразности операций вторжения как якобы прикрытия. Но это была преступная, злоумышленно навязывавшаяся иллюзия.
Хотя бы, например, потому, что бывший его солагерник по немецкому плену, тогда еще подполковник французской армии, но в очень скором будущем великий Шарль де Голль еще в первой половине 30-х гг. ХХ в. издал книгу «Профессиональная армия» (в переводе на русский язык была издана в СССР в 1935 г.), в которой, описывая операцию вторжения как якобы операцию прикрытия (подобные взгляды чрезвычайно широко были распространены в те времена во многих армиях мира), прямо указал, что преимущество в таком случае будет на стороне того, кто первым начнет боевые действия[475].
Тухачевский действительно все это знал — об этом свидетельствуют ряд его докладных на имя Ворошилова. Т. е. Маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский совершенно сознательно планировал операции вторжения, придавая им неоправданный статус операций прикрытия в рамках провозглашенной им концепции пограничных сражений. Проще говоря, совершенно сознательно осуществлял вредительское планирование обороны СССР, да к таму же еще и упорствовол в том, причем даже тогда, когда оказался на Лубянке. Более того, упорствовал даже тогда, когда и Уборевич открыто назвал эти операции вредительскими.
Но кто бы в таком случае объяснил, почему эти его упорствования оказались реанимированы спусти всего четыре года да еще столь сильно были усугублены и разрывами между эшелонами, и фланговым характером группировок вторжения (якобы прикрытия), между «которыми, судя по всему, дуэту Тимошенко — Жуков почему-то грезился статический фронт из дырок от бубликов и крайне ослабленных стрелковый дивизий, которые, видите ли, должны удержать оборону? С какой такой стати?!
Небезынтересно в этой связи отметить также и следующий факт. В 1937г. на Запад сбежал резидент Разведупра в Афинах (Греция) — Александр Григорьевич Бармин (настоящая фамилия Графф). Возможно, и не следовало бы вспоминать об этой мрази, если бы не одно «но». Впрочем, их даже несколько.
Дело в том, что страдавший типичнейшей болезнью всех предателей — графоманией — этот тоже сподобился накатать пасквиль на свою Родину, да еще и под весьма тенденциозным названием «Тот, кто выжил» — путем предательства, естественно[476].
На одной из страниц клокочущей выспренне «демократической» злобой и ненавистью к вскормившему и выведшему его в люди СССР книжонки Бармина-Граффа, с потрохами продавшийся американским спецслужбам подонок, сам того явно не желая, достаточно откровенно выболтал, что «План поражения» действительно был разработан!
Более того, хотя и кратко, но при полном (едва ли не абсолютном!) смысловом совпадении с тем, что написал в своих показаниях следствию Тухачевский, предатель на редкость точно и емко описал и суть «Плана поражения», и механизма трагедии. Сами понимаете, что источник его знаний на сей счел был явно один — главари заговора.
Итак, вот что он написал: «Со всей своей огромной армией Сталин, который был Главнокомандующим, и его три бесталанных маршала Ворошилов, Буденный, Шапошников не могли провести крупномасштабное контрнаступление. Они даже не пытались реализовать какую-то стратегию.
Уних не было никакого плана. Все имеющиеся в их распоряжении силы они использовали только для закрытия брешей в дамбе, через которые в Россию хлынула немецкая армия.
А в начальный период войны как раз они должны были направить свои танковые дивизии через Паеьшу и Закарпатскую Украину в Чехословакию и Германию. Они могли быть там еще до того, как немцы достигли Минска, если бы в верховном командовании кто-то обладал стратегическим воображением и достаточными полномочиями для выполнеия смелого маневра.
У меня нет ни малейшего сомнения в том, что именно так поступили бы Тухачевский, Блюхер, Якир, Уборевич; так поступил бы любой талантливый и хорошо подготовленный генерал, из числа тех, кого Сталин уничтожил для того, чтобы сохранить личную власть»[477].
В том, что эта мразь распустила язык — ничего удивительного нет. Каждый из предателей, что той поры, что из «породы» современных негодяев, одним дерьмом мазаны — вскарабкаться на своего излюбленного «конька», сиречь разнузданно безмозглый антисталинизм, и давай его пришпоривать. Уже более полувека минуло с того дня, как Сталина не стало, а эта мразь да падаль и по сей день не может остыть. Так что не из-за этого были приведены его слова. Тут вот в чем все дело.
Прежде всего обратите внимание на следующее — хоть и своими словами, однако же предатель абсолютно точно описал суть операции вторжения (якобы прикрытия) в совершенно очевидном соответствии с концепцией пограничных сражений Тухачевскою. Т. е., когда на блицкриг отвечают, точнее, пытаются ответить немедленным встречно-лобовым контрблицкригом. Предатель пытался убедить, что-де это было бы более чем целесообразно.
Парадоксально, но факт, что даже после трагедии 22 июня, когда по сообщениям прессы было хорошо известно, что советские войска в начале войны пытались учинить нечто подобное, что и привело к жуткой катастрофе, предатель упорствовал в очевидной своей вредоносностью глупости. Парадоксально в т. ч. и потому, что он абсолютно точно копировал поведение Тухачевского на следствии — тот тоже продолжал упорствовать на этой же идее даже тогда, когда и Уборевич, там же, на Лубянке, аргументированно разоблачил его упорствования именно как вредительство.
Далее. Заметьте также, что предатель четко описал и оба направления обязательных, по его мнению, главных ударов — через Польшу и Закарпатскую Украину на Чехословакию и Германию Если хотя бы бегло взглянем на «План поражения» Тухачевского, то убедимся в поразительно точном совпадении. Там такие же рассуждения и о Польше, и о Чехословакии. Но еще больше поражает совпадение с положениями протащенного дуэтом Тимошенко — Жуков «безграмотного сценария начала войны», который и привел к трагедии.
Кстати говоря, более чем удивительно и то, что предатель «наехал» на Ворошилова, Буденного и Шапошникова, хотя ему прекрасно было известно, что 22 июня 1941 г. Вооруженные силы СССР встретили под командованием Тимошенко и Жукова[478]. Но о них — ни звука! Кто бы объяснил, что это должно означать?! Не должно ускользнуть от внимания читателей и то обстоятельство, что предатель и годы спустя ни на йоту не сомневался, что Тухачевский и К° именно так и поступили бы.
Зная же теперь, что безумная, а главное — совершенно незаконная попытка вдарить по германскому блицкригу немедленным встречно-лобовым контрблицкригом мгновенно и автоматически обернулась исторически беспрецедентной трагедией, мы не вправе даже предателю отказывать в точности описания сути трагедии.
475
Голль Ш. де. Профессиональная армия. М., 1935. С. 56.
476
Первое ее издание вышло еще в начале 1939 г., втрое — из трех частей — в 1945 г. В обоих случаях книги выходили в США, куда он перебрался в самом начале 1939 г. В 1997 г. этот пасквиль был переведен на русский язык и опубликован в «демократической» России — тогда было шибко модно героизировать всевозможных подонков, предателей и мерзавцев. Демократия, понимаете ли… Парадоксально, но факт, что на русском языке его книжонка вышла под названием «Соколы Троцкого». Зачем же красивую и гордую птицу так оскорбили?! Ведь куда уместней было бы обозвать этот опус «Стервятники Троцкого», или «Шакалы Троцкого». Тем не менее название получилось весьма симптоматичным, потому как Графф-Бармин был одним из ближайших дружков таких известных предателей, как Игнатий Рейсс (подлинная фамилия — Порецкий, Натан Маркович; кстати говоря, в своем пасквиле Графф отрицает, что был знакам с Рейссом, поверить во что невозможно, так как Разведупр 20-х — начала 30-х гг. был очень малочисленным и все хорошо знали друг друга) и Вальтер Кривицкий (он же Самуил Гершевич Гинзбург).
Все трое сбежали в 1937 г., фактически по одному и тому же маршруту — во Францию, причем двое из них — Кривицкий и Бармин — одним и тем же путем перебрались затем в США. Все трое после побега немедленно подались в «передовики» троцкизма, изрыгая яростную брань и ложь в адрес СССР. Однако ни один из них так и не посмел хотя бы полсловом обмолвиться о том, что они были более чем причастны к заговору части советского генералитета во главе с Тухачевским против центральной власти. Все трое были очень близко знакомы и поддерживали дружеские отношения с главарями и заговора военных, и троцкистского подполья в СССР. Чем не стервятники Троцкого?!
477
Бармин А. (Графф). Соколы Троцкого. М., 1997. С. 376 — 377. Наст. название — «Тот, кто выжил».
478
Находясь в США, предатель активно сотрудничал с американской разведкой и имел доступ к различным материалам об СССР и положении на советско-германском фронте.