Страница 106 из 232
Так что для герров генералов все эти достославные «стратеги» не были «терра инкогнита» — фрицы в мгновение ока вычислили бы, что те удумали.
В поисках подлинных причин того, с какой стати Жуков заговорил о приграничных (они же, как увидим, на самом-то деле пограничные) сражениях как о «вестнике» малой, но «буревестнике» большой войны, нет иной дороги, кроме как обратиться к недавней истории военной мысли России (СССР) в ХХ в.
И тут же, в мгновение ока, выяснится, что именно Тухачевский и его единомышленники-подельники были главными глашатаями и ярыми поборниками новоизобретенной тогда — в начале 30-х гг. — концепции пограничных сражений, в т. ч. и с элементами т. н. «жесткой обороны» (в виде дырок от бубликов) прямо на линии государственной границы.
Причем именно он, Михаил Николаевич Тухачевский, и являлся главным автором этой концепции пограничных сражений, базировавшейся на идее заранее подготовленного немедленного ответного удара (вообще к авторству причастны также и другие военачальники высшего уровня, но это отдельный разговор).
Беда этой концепции, конечно же, не в том, что основным, итоговым ее автором явился маршал Тухачевский — на его месте с «не меньшим успехом» мог оказаться любой другой, например, маршал А. И. Егоров, которому, кстати говоря, периодически «приписывают» это «авторство». Беда заключалась в ином. Не имевший ни системного высшего образования вообще, ни тем более военного, не обладавший серьезным и разносторонним боевым опытом, но, мягко говоря, отличавшийся не очень-то приличным свойством «непринужденно заимствовать» у наиболее авторитетных, особенно зарубежных, военных теоретиков их наиболее существенные мысли и идеи, Тухачевский весьма резво лепил из них свои «концепции» и «теории».
Но при этом в силу вышеуказанных причин столь же «непринужденно заимствовал» и глубинные пороки отдельных из этих мыслей и идей. Забегая вперед, следует отметить, что в конечном-то итоге история с дырками от бубликов связана именно с этим — их «родословная» восходит к одной из господствовавших в 20-е — 30-е гг. концепций, суть которой Тухачевский «позаимствовать»-то «позаимствовал», но, как и полагается причисляемым к лику «гениальных стратегов», «подводных камней» не узрел[397].
Если относиться ко всему этому просто как к не лишенной интереса ретроспективе, то, как говорится, и бог бы с ней, тем более за давностью-то лет, — назвали да и забыли.
Но если бы это было возможно! Ведь еще в предыдущих главах, не расставляя, правда, всех точек над «i», было показано, к какой невиданной трагедии привело 22 июня 1941 г., использование дырок от бубликов. Вместо действительно жесткой, непробиваемой обороны. И поэтому теперь уже никак не миновать острейшей необходимости дать по возможности исчерпывающие ответы на вопросы-близнецы:
I. Когда, как и почему возникла такая концепция, и, забегая вперед, почему должно было случиться именно так, что ее появление в активном обиходе военного командования СССР последовательно совпадало и с нарастанием внешней угрозы, и с нарастанием подрывной деятельности внешней в внутренней оппозиции, и с приводом Гитлера к власти, и, наконец, с выдачей Западом картбланша Гитлеру на агрессию в восточном направлении (Японии — в северном направлении)?
II. Когда, как и почему спустя четыре года после ликвидации заговора Тухачевского, когда, казалось бы, было вытравлено не только его имя, но и все его печатные труды со всеми содержавшимися в них идеями, эта концепция не только весьма странным образом оказалась востребованной, да так, что на весь мир громыхнула исторически беспрецедентная трагедия, но и не менее странным образом она оказалась в состоянии обеспечить поразительно высокоточное совпадение трагической реальности с указанными в предыдущей главе «сценариями» поражения, причем как в целом, так и в большинстве важнейших деталей?
В поисках ответа на первый вопрос было бы, очевидно, небезынтересно узнать прежде всего суть этой концепции в ее, так сказать, официальном виде.
В изложении, например, одного из «профессиональных адвокатов» «стратега» — автора книги «Маршал М. Н. Тухачевский» В. М. Иванова выдвинутая М. Н. Тухачевским «новая концепция приграничного сражения исходила из идеи подготовленного ответного удара»[398].
Как и всегда, с подобной «адвокатурой» прямо с порога начинаются весьма серьезные неточности. Ибо М. Н. Тухачевский не выдвигал «новую концепцию приграничных сражений» — он выдвинул «новую концепцию пограничных сражений в начальный период войны», к тому же исходившую не просто из идеи подготовленного ответного удара, а заблаговременно подготовленного немедленного встречно-лобового ответного удара. В его опубликованных трудах использован термин «пограничное сражение», в т. ч. и в структуре названий отдельных статей. Еще сорок лет назад его труды были вновь опубликованы и, как представляется, «адвокату»-то не грех было бы знать, что же конкретно написал «подзащитный».
Потому что речь не только о том, что какая-никакая, но разница-то все-таки есть (к слову сказать, в эту внешне, казалось бы, безобидную игру слов — «приграничное» и «пограничное» сражение, судя по всему, сыграл и Жуков; как и почему — об этом чуть ниже).
Ибо в порядке реализации основных положений своей концепции «М. Н. Тухачевский предлагал развертывать основные группировки армий прикрытия, с учетом расположения приграничных укрепленных районов, так, чтобы они занимали фланговое положение по отношению к тем направлениям, где наиболее вероятны удары противника.
Конечной целью армий прикрытия он считал овладение выгодным стратегическим рубежом для развертывания главных сил и ведения дальнейших операций. По его предложению приграничное (правильно: пограничное. — А. М.) сражение в отличие от Первой мировой войны должно принять затяжной характер и продолжаться несколько недель»[399].
Попробуйте понять, чего ради «стратегу» взбрело в голову выдумать такое именно в тот момент, когда Верховное командование наиболее вероятного тогда главного противника — нацистской Германии — полностью перешло к тотальному исповеданию стратегии блицкрига?
…Сам термин «блицкриг появился только в сентябре 1939 г., причем не в военных документах, а в открытой печати. До этого повсеместно использовался легендарный со времен не менее легендарного Шлиффена термин «молниеносная война»…
О каком затяжном характере пограничных сражений была уместно, если вообще уместно, говорить в этом случае? Тем более «в отличие от Первой мировой войны»? Тем более ему, почти всю ту войну просидевшему в германском плену? Тем более что и на фронт-то он попал только в 1915 г., когда война была уже в разгаре — что он мог видеть-то?
Гитлерюги именно потому и взяли на вооружение стратегию блицкрига, что, во-первых, прежде всего это молниеносный прорыв обороны противника на всю ее глубину в целях скорейшего захвата и оккупации территории намеченной жертвы всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми к нападению силами. Во-вторых, потому, что по тогдашним представлениям гитлеровских стратегов это был единственный шанс для Германии избежать крайне опасной для нее, сильно ограниченной ресурсами, войны на истощение. Мрачные воспоминания о Первой мировой войне весьма подстегивали такие настроения — в Германии не забыли уроков истощения той войны.
Что, Тухачевский не знал этого? Прекрасно знал, ибо вообще сам постулат о «молниеносности войны» бродит в военных умах еще со времен Шлиффена[400], а начиная с 20-х гг. прошлого столетия он обрел как бы «второе дыхание», т. к. сам тезис о «молниеносности» оказался всерьез подкрепленным результатами бурного научно-технического прогресса, вызвавшего к активной военной жизни не столько даже собственно новые, более мощные виды оружия и боевой техники — это и так понятно, — сколько прежде всего фактор их исключительной для того времени мобильности.
397
Скорее всего «стратег» не пожелал умышленно, т. к., во-первых, и сам автор той концепции открыто предупреждал, что она не для всех годится, а во-вторых, и наши, и зарубежные теоретики и практики того времени также открыто говорили об этом. Их труды были опубликованы при жизни «стратега», но выводы из них, увы, не были сделаны. Подробно см. далее.
398
Иванов В. М. Маршал Тухачевский М. Н. М., 1986. С. 309.
399
Там же.
400
Откровенно говоря, и того ранее…