Страница 67 из 98
Тени постепенно удлинялись, солнце опускалось за вершины холмов, окрашивая их в новые оттенки. Мне и раньше доводилось наблюдать голубой цвет в природе — голубые берега Твида и голубые холмы Приграничья; я помню, как в Стерлинге восхищался голубизной Охильских холмов, а в Перте — синеющими на горизонте Грампианскими горами. Но попав на исходе дня в западный Хайленд, я понял, что до сих пор не видел по-настоящему голубого цвета. Здешний голубой цвет пока еще не открыт живописцами. Человек, использовавший в своих полотнах такие краски, наверное, прослыл бы безумцем.
На мосту через Спин я остановился и, перегнувшись через перила, посмотрел на реку. Она напоминала кипящий дьявольский котел. Дно у Спина каменистое, его покрывают глубокие каверны с зазубренными краями. Страшно становится, когда заглядываешь сквозь прозрачную коричневую воду в их невероятные глубины.
Именно возле этого моста 16 августа 1745 года произошла знаменательная встреча. Две роты Королевских шотландцев под началом капитана Джона Скотта следовали в Форт-Уильям, куда их направили для усиления местного гарнизона. Возле моста они внезапно услышали звуки пиброха и увидели на противоположном берегу большой отряд горцев, вооруженных мечами и кремневыми ружьями. Завязалась ожесточенная схватка, в которой погибли два солдата. В конце концов Королевских шотландцев окружили со всех сторон и вынудили сложить оружие.
Это была первая победа, одержанная на шотландской земле Красавцем Принцем Чарли…
Я проехал еще немного и в сгущавшихся сумерках увидел исполинскую махину Бен-Невиса, возвышающуюся над крышами Форт-Уильяма. Вершина горы терялась в плотной пелене облаков.
Жителям Форт-Уильяма, наверное, кажется, что они живут на самом краю света. Город приютился у подножия Бен-Невиса — высочайшей (и самой знаменитой) горы на всех Британских островах. Ее высота составляет 4406 футов, что на 846 футов превышает высоту Сноудона. Каждый более или менее здоровый человек, приехавший в Форт-Уильям, поднимается на Бен-Невис. Причем подозреваю, что никто заранее не собирается это делать, но так уж получается само собой. Неумолимые правила хорошего тона велят совершить восхождение на Бен-Невис. Зато, вернувшись с вершины, человек чувствует себя победителем. Он внезапно обнаруживает, что Форт-Уильям потеплел к нему: кажется, будто город улыбается и раскрывает свои дружеские объятия. Человек доказал, что кое-чего стоит.
Горожане — которые до того равнодушно обходили чужака стороной — с одобрительной улыбкой поглядывают на его стоптанные башмаки и говорят: «О, вы поднимались на Бен?» Тут же он узнает, что рекорд побить ему не удалось — большинство местных шотландцев тратят на восхождение вчетверо меньше времени; но это в конце концов не важно! Он заслужил доверие тех, кто поднимался на Бен-Невис до него. Человек отправился наверх неопытным новичком, а сразу же по возвращении стал заслуженным членом благородного сообщества тех, кто покорил высочайший пик Великобритании.
Я сам, прежде чем выступить в поход, долго бродил по Форт-Уильяму и пытался разглядеть вершину Бен-Невиса. Выяснилось, что сделать это практически невозможно. Гора в основании представляет собой окружность длиной в двадцать четыре мили (во всяком случае так говорят местные жители). Она подобна великану, который незыблемо восседает на своем троне и прячет главу в облаках и за плечами более мелких властителей.
Бодро насвистывая, я шагал узкой долиной, уводящей к вершине Бен-Невиса. На лице моем сияла глупейшая улыбка (ведь в тот момент я еще не знал, что меня ждет впереди!). Под стать ей были и начищенные штиблеты, которые я не догадался сменить перед восхождением. Возле маленькой белой фермы в Ахинтри я повстречал женщину, державшую на руках ребенка в клетчатом килте. Увидев меня, она произнесла с улыбкой: «О, сегодня отличный день для Бена!» Но при этом бросила озабоченный взгляд на небо, туда, где скрывалась невидимая вершина горы. Местные жители именно так говорят о Бен-Невисе — словно это почтенный старый джентльмен, с чьими капризами привыкли считаться. Мне сразу дали понять, что ласковый прием там отнюдь не гарантирован!
Со временем я понял: это самое правильное отношение к Бен-Невису.
Внизу тепло, солнце вовсю сияет на небе. Стоящие в отдалении деревья радуют глаз своим золотым убором. Я следую извилистой горной тропой, и по мере подъема шум ручья, текущего по дну Глен-Невиса, становится все тише, пока наконец совсем не затихает.
Я остаюсь один на один с огромными холмами-великанами. Их склоны местами кажутся коричневыми от засохшего папоротника, местами же серебрятся шелестящим вереском. И почти всюду под растительным покровом обнаруживается болотистая, хлюпающая под ногами почва. Время от времени из вереска взлетают мелкие птички, пасущиеся овцы при моем приближении подымают свои мохнатые морды и, не обнаружив ничего интересного, возвращаются к своему первоначальному занятию. Маленький коричневый ручеек прокладывает себе путь по склону, образуя микроводопады там, где приходится перепрыгивать с одного валуна на другой.
Уже в процессе восхождения обнаружилось, что дорога на Бен-Невис сложена из самого твердого в мире кремнистого материала. Увы, я сильно промахнулся в выборе обуви. Похоже, что моим штиблетам, немало хаживавшим по Пикадилли и Бонд-стрит, пришел конец. Ну и поделом им! Я решаю устроить себе небольшой отдых — сбросить с плеч надоевший рюкзак и оглядеть оставшуюся внизу долину. Дорога, по которой я поднимался, кажется отсюда тонкой ленточкой, пришпиленной к склону холма. Ручей ослепительно блестит на солнце, обозначая крутые изгибы русла, пока не скрывается под ковром из осенних листьев. По склонам холмов лепятся случайные фермы, уменьшенные до размеров спичечного коробка.
Все это милые и привычные приметы человеческого быта. Но в каждом горном восхождении наступает миг, когда приходится отвернуться от них и обратиться лицом к суровым и неприветливым склонам, которые никогда не давали и не дадут человеку ни убежища, ни пищи. Склоны холмов наползают друг на друга, будто стремятся поскорее скрыть от ваших глаз обитаемую землю. Зато появляется возможность хорошенько разглядеть облака, которые теперь располагаются значительно ближе. Те из них, которые снизу смотрелись однородными желтоватыми подушками, неожиданно обретают фактуру, внутри них обнаруживаются прорехи и закрученные ветром спирали. Более темные облака шевелятся разорванными краями и грозят непролившимся дождем. Трава становится все более чахлой и уступает место скалам. К тому же дует холодный ветер.
Подъем дается нелегко. Но я медленно, ярд за ярдом, поднимаюсь по мрачной лощине с каменистыми склонами, по которым сбегает крохотный ручеек. Я уже поднялся выше окрестных гор и теперь могу заглянуть за их вершины. Там виднеются новые холмы, а за ними еще одни… и так до самого горизонта, где обнаруживается легкий намек на море.
По дороге мне встретилось небольшое каровое озеро, на берегу которого стояла каменная хижина без дверей.
Вокруг был разбросан мусор — верный свидетель недавнего человеческого пребывания. Здесь валялись апельсиновые корки, металлические пробки от бутылок и бумага, некогда служившая оберткой для сандвичей. Печальная картина, более уместная в обезьяньей клетке, служила лишним подтверждением дарвиновской теории. Зато отсюда открывался потрясающий вид на Бен-Невис…
Вот она, настоящая Шотландия! Только здесь вы увидите описанный в романах Хайленд. Прямо передо мной, за могучим горным кряжем лежало голубое, словно небо, озеро Лох-Линнхе. Справа между холмов пряталось Лох-Лохи. А еще дальше открывалась удивительно красивая долина, над которой висела радуга. По ней проходил Каледонский канал, он тянулся от озера к озеру и в конце концов приводил к Инвернессу.
Тропа становилась все круче, изобиловала зигзагами и неожиданными поворотами. Я шел, ощущая радостное возбуждение, холодный воздух пьянил, словно вино. Обернувшись, я замер, пораженный новым чудом — внезапным проблеском Атлантики поверх горной вершины. А вон те смутные голубые пики, что виднелись вдали, наверное, были Гебридами. А затем я внезапно очутился в долине смерти. Здесь ничего не росло. Горные склоны усеивали обломки скал. Облака были совсем близко, одно даже оказалось у меня под ногами — неуловимая серая субстанция, струившаяся по поверхности горы.