Страница 39 из 54
В последние дни к нам в „помощь“ был даже приставлен один военный. Его-то нам и придется обвести вокруг пальца.
В один из вечеров, пока другие члены отряда отвлекают его внимание, мы готовим три зодиака. Укладываем в них горючее, провизию, киноаппараты и кинопленки, а также навигационные приборы. На рассвете, пока наш солдат еще спит, быстро отчаливаем, чтобы он не успел сообразить что к чему.
В первом зодиаке Ги Жуа и Колен Мунье, во втором — Бернар Дельмот и в третьем — я. Двое суток мы будем бороздить узкие проливы на краю света, а на утро третьего дня встретимся на воде с кауашкарами.
Величественный пейзаж. Серые воды проливов, достигающих в ширину от десятков до сотен метров, мешаются с непрекращающейся холодной изморосью. С обеих сторон в море обрываются черные гранитные стены, за время этой экспедиции мы ни разу не увидим их вершин. Такое впечатление, что мы путешествуем по пустынным коридорам какого-то огромного дома, построенного великанами; потолок облаков, повисших над самой головой, едва ли не на высоте 50 м, еще более усиливает это впечатление…
Прошло всего несколько минут, как мы плывем этими коридорами, а все уже промокли до нитки, просушиться же нам удастся только по возвращении на „Калипсо“. Обрушивающиеся в каньоны порывы ветра пронизывают нас насквозь, но мы чувствуем себя как бы заново рожденными, вновь обретшими утраченную невинность. Четыре человека среди девственного простора…
Места, где мы плывем, внешне неприветливы. Но за их дикой суровостью прячутся чудеса. Здешняя природа не выставляет свои красоты напоказ — они прелестны, но скромны. И от этого ценишь их еще больше. Тут — зеленая вода пролива выделяется на иссиня-черном фоне отвесной скалы. Там — прозрачные, как кристалл, водопады низвергаются, кажется, прямо из облаков в море: это самая лучшая питьевая вода в мире, нигде на земле нет воды чище.
Растительность на этом краю света — мхи, мелкие спрятавшиеся цветочки — необычайно красива. Но ее прелесть открывается только тому, кто умеет видеть.
В лагере, наевшись вкусных мидий, Филипп чувствует себя морским кочевником.
Наконец-то встреча произошла. В одном из затерянных проливов Филипп и его товарищи разыскали последних кауашкаров, охотящихся, как это делали их предки, с помощью гарпунов и собак.
Или вон ползет по гранитным стенам растительность ярчайшего зеленого цвета. Толстые ковры мха покрывают скалы, образуя сказочные навесы, под которыми целиком умещаются наши зодиаки. Но стоит нам приблизиться к берегу, как сплошной зеленый ковер распадается на бесконечное множество маленьких прелестных растений. Между струящимися ручейками обильно пестреют крохотные цветы. Да и сами мхи, если присмотреться к ним повнимательнее, оказывается, расцвечены тысячей ярких красок — то красных, то фиолетовых, то желтых.
По прибрежным скалам, вплоть до верхней границы самых высоких приливов, лепятся бесчисленные мидии. Эти крупные моллюски с белыми и синими створками, отливающие фиолетовыми тонами, невероятно вкусны. В течение трех дней экспедиции мы только их и едим.
Разбить лагерь на этих островах — минутное дело, стоит только найти небольшой галечный или песчаный пляж. Высаживаемся, ищем „чудесный“ кустарник, ветки которого загораются даже под моросящим дождем, и греемся… Раскладываем на развилины веток мидий, за которыми нам пришлось лишь нагнуться. Вот моллюски выпускают струйку пара, открываются — и готово дело!
Очевидно, питаясь таким образом, мы бессознательно повторяем действия десятков поколений индейцев — недаром на узких песчаных полосах, где мы высаживаемся, нам встречаются не только остатки хижин кауашкаров (колышки, вбитые в землю), но также и груды пустых раковин… А если бы мы были охотниками (то есть если бы нам приходилось добывать себе пропитание охотой), то тогда к костям животных, добытых индейцами, прибавились бы и кости добытых нами животных — мы то и дело натыкаемся на своих стоянках на черепа оленей, выдр и тюленей.
Почему морские кочевники обосновались в этом холодном и дождливом негостеприимном крае? Потому что их вытеснили из более теплых мест другие племена, отвечают иногда этнографы. А я, пожив, как кауашкар, могу предложить другое объяснение. Здесь, несмотря на отвратительные климатические условия, всегда можно добыть огонь. И самое главное — здесь невозможно умереть с голоду. Индейцы Северной Америки и других широт временами голодали. Зимой дичь для них была редкостью. Здесь, на островах, лежащих на юге Чили, коренные жители в любое время года могли пользоваться щедротами моря. Зимой мидий так же много и они так же питательны и сочны, как летом.
Наконец на утро третьего дня появляются кауашкары…
Две семьи на двух парусных лодках возвращаются с охоты. В походе участвовали муж, жена и дети, а также собаки. Подплываем к ним. Здороваемся. Они с улыбкой отвечают нам. Хотя они все гак же одеты в лохмотья, это уже не те кауашкары, что в Пуэрто-Эдене. Они сияют. Охота преобразила их: кстати, они возвращаются не с пустыми руками. На дне лодок видны многочисленные тюленьи шкуры и несколько шкур выдр. Предлагаем им обменять одну тюленью шкуру на табак и провизию: они в восторге от сделки. Любой торговец с Чилоэ за ту же цену потребовал бы у них половину всей добычи!
„Есть контакт“, как говорится. Несмотря на языковый барьер, мы понимаем друг друга. Три дня мы, европейцы, жили в наших зодиаках, как кауашкары. Видимо, именно это они и ценят.
Мы проводим с ними какой-то час. Но этот час — один из наиболее интересных и волнующих из всех мною прожитых. На обратном пути к „Калипсо“ мне хочется рассказать об этом морским птицам, двум выдрам и тюленям, которые нам повстречались.»
10 Айайема, злой дух
ЛОДКИ ИЗ КОРЫ И ЛОДКИ ИЗ ДЕРЕВА
ТРАДИЦИОННЫЕ СПОСОБЫ ОХОТЫ
ГЕРОЙ ОБРАЩАЕТСЯ В КРЫСУ
ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО И СЛОВА — ЖИТЬ ВМЕСТЕ
ИГРЫ И ИСКУССТВО — ПОСЛЕДНИЙ ИЗ КАУАШКАРОВ
На западном побережье южного Чили от Пуэрто-Монт до мыса Горн, иными словами от 42 до 56° южной широты (то есть на протяжении более чем 1500 км), нет ни одной дороги, ни одной тропинки. Единственный путь сообщения здесь — проливы. Даже на больших островах нет почти никаких дорог: на острове Чилоэ из одной деревни в другую можно попасть только морем, на шлюпке, и дети, которым выпала счастливая судьба обучаться грамоте, приплывают в школу на лодке. В этом крае гранитных утесов и непроходимых лесов вода для жителей — в некотором роде единственно возможное жизненное пространство. А лодка — второй дом. Старые кауашкары до сих пор рассказывают трагические и, вероятно, правдивые истории о неосторожных охотниках, которые, высадившись на затерянном островке, плохо привязывали лодку — ее уносило течением, и они умирали на берегу от голода…
Самое древнее средство передвижения у народа каноэ — челнок из сшитых досок. Для строительства челнока индейцы использовали либо кипарис, либо дерево алерсе, из которых легко (сравнительно) сделать плоские доски.
Две сероголовые казарки покидают эти места. Они летят нал вымирающими кауашкарами, когда до военного переворота в Чили осталось несколько дней. Как это символично!
Южные морские котики удивительно изящны под водой; у кауашкаров была «песнь котиков», очень монотонная и очень красивая, — только старики помнят еще из нее несколько фраз.