Гобелен

Королю Этельреду пришлось заплатить выкуп за заключение мира. Он отдал захватчикам золото, которое они потребовали, но они год за годом продолжали возвращаться за новыми сокровищами, пока король Этельред не совершил еще одну ошибку. Он отомстил, убив сотни поселенцев-датчан, и тогда на нашу землю пал гнев короля Дании. И, хотя я прожила уже тридцать пять лет, я все же слишком молода, чтобы помнить огромные черные галеры викингов, которые, точно свирепые морские чудовища, атаковали наши берега с моря. За время жизни моей матери нашими землями правили два поколения датских королей, положившие конец существованию династии западносаксонских монархов. До той поры иностранцы никогда не управляли нашим королевством. Теперь же северяне вернулись в свои замерзшие земли, король, который в большей степени скандинав, чем сакс, сидит на троне, хотя королевская кровь датчан сохраняется в браке Эдуарда и Эдиты.

Норманнские обычаи, столь любимые королем Эдуардом, и его бездетный брак с дочерью эрла Годвина заставляют кое-кого шептаться о том, что таким способом король бросает вызов семье Годвина. Когда Эдуард взошел на трон, Годвин, будучи эрлом Уэссекса, занимал самое высокое положение в королевстве, которое получил, заслужив расположение датских королей. К тому же он изо всех сил стремился завоевать благосклонность церкви. Кроме того, он совершил мудрый шаг, когда женился на представительнице датской королевской династии, чтобы укрепить свой союз с севером. Король Эдуард попытался подорвать его власть, заменив высших чиновников церкви, которые пользовались покровительством Годвина, норманнскими аббатами и епископами. Однако семья продолжала процветать, поскольку их земли и военное могущество как минимум равны тому, чем владеет корона.

Я помню Годвина, он часто посещал Кентербери, чтобы купить подарки аристократам, чьи симпатии хотел завоевать, или ткани для своей леди. Кроме того, эрл является покровителем монастыря Святого Августина, и именно поэтому Одерикус столько знает о нем. Монах говорит, что его называют «делателем королей» за талант, который он показал, помогая датским королям взойти на трон. Теперь же, когда он умер, из всех братьев клана Годвина больше всех на него похож его сын Гарольд, эрл Уэссекса.

Не вызывает сомнений, что он собирается выступать от имени короля. Я вижу эрла Годвина редко, и он ни разу не делал мне заказов, потому что он военный командир и государственный деятель, а не человек, восхищающийся изысканной работой портних и вышивальщиц. Но мой Джон часто отправляется в сражения в рядах его войска, он говорит, что Гарольд — тот самый вождь, который нужен нашей стране. Джон судит мужчин по воинской доблести, и, по его словам, Гарольд великий человек. Он может два дня проскакать верхом без еды и сна, а затем повести за собой людей в сражение. Гарольд силен и кажется высоким, хотя на самом деле он среднего роста. У него темные волосы, совсем как черные драконы, вытатуированные на его запястьях, а глаза — такие же бледно-голубые, как у сестры, хотя темнеют, когда он сердится.

Я видела это только один раз, когда меня позвали в покои королевы Эдиты обсудить гобелен, который мы должны были вышить по ее желанию. Он слишком большой, чтобы работать над ним в башне, и я должна была позаботиться о том, чтобы хозяйка мастерской в Винчестере поняла, чего желает миледи. Королева показала мне свои рисунки всадников в плащах, скачущих по лесной поляне, и, когда я принялась восхищаться ее искусством рисовальщицы, в комнату без объявления ворвался Гарольд. За ним по пятам мчалась Изабель, сидевшая за вышиванием в маленькой соседней комнатке. Ей не удалось его остановить, в такой он был ярости. Кровь викингов, полученная им от матери, превращается в прозрачную воду, когда он гневается, а его ярость, граничившая с безумием, напугала меня так, что мне хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Однако его сестра не испугалась. Она неторопливо поднялась со стула, стоявшего у стола, и так же неторопливо накрыла рисунок листом пергамента. Я поняла, что она не хочет, чтобы Гарольд его увидел. Мне известно только, что дело каким-то образом касалось их младшего брата Тостига, которого королева страстно защищает, хотя его поведение часто не нравится Гарольду. Он принялся поносить ее за какой-то разговор, состоявшийся между ней и Тостигом без него. Затем он заметил меня и приказал мне покинуть комнату. На мгновение мне показалось, что миледи собралась возразить, но затем она, видимо, тоже решила, что так будет лучше, и потому я ушла.

Гарольд, как и отец, очень хотел, чтобы его сестра вышла замуж за короля, стремясь к тому, чтобы их семья стала еще могущественнее. Но теперь, возможно, он опасается, что королева представляет опасность для его устремлений. Бездетный брак Эдиты приближает Гарольда к короне, но также дает миледи все основания сделать приемным сыном и наследником Эдгара Этелинга.

Эдгар еще очень молод, но Эдита и Тостиг готовят его к трону, чтобы, когда умрет Эдуард, ни у кого не возникло сомнений, что Эдгар сможет вынести груз обязательств, накладываемых короной. Те из нас, кто поддерживает Этелинга, поддерживают и королеву Эдиту, а через нее династию истинных саксонских королей. Дракон все еще спит.

На следующий вечер, сидя в тапас-баре, Мадлен рассказала Розе про дневник. Они почти допили второй кувшин сангрии, и признание получилось спонтанным.

— Сестры Бродер отдали его тебе?! — Роза, державшая кувшин над бокалом Мадлен, замерла, а на лице у нее появилось комичное выражение недоверия. — Не могу поверить, что ты мне раньше про него не рассказала, Мэдди. И где же оно, это средневековое сокровище?

— У меня дома. Ты будешь наливать?

Роза напоминала натюрморт — девушка с кувшином. Их бокалы так и остались пустыми. Роза не шевелилась, поэтому Мадлен забрала у нее кувшин с вином и, наполнив бокалы, отхлебнула из своего. Ей было не по себе, но зато появилось ощущение, что она очистилась от греха.

Роза сделала большой глоток.

— Допивай, мы идем к тебе.

На улице дул ледяной ветер, и они быстрым шагом прошли короткое расстояние до дома Мадлен. Когда они подходили, из квартиры на первом этаже звучало то же произведение Баха, которое Мадлен слышала накануне. Входная дверь с грохотом захлопнулась у них за спиной, музыка на мгновение стихла, а затем с новой силой заиграла снова.

Пока Мадлен доставала дневник, Роза обследовала кухню в поисках спиртного и была разочарована, обнаружив лишь водку и старую бутылку с можжевеловым ликером. Добравшись до холодильника в надежде найти там что-нибудь поинтереснее, она обнаружила приглашение на вечеринку Тобиаса и Луизы.

— Надеюсь, ты не собиралась проигнорировать вечеринку в пятницу, Мэдди? — крикнула она. — Или, того хуже, скрыть ее от меня?

Мадлен вошла, держа в руках шкатулку, завернутую в овечью шерсть, и сделала вид, что ничего не слышала. Она знала, что скоро Роза забудет про вечеринку.

Они уселись на диван и положили шкатулку на кофейный столик, стоявший между ними. Мадлен почувствовала укол раскаяния, что так легко раскрыла свою тайну. Но, когда Роза благоговейно открыла резную крышку, она с нетерпением впилась взглядом в лицо подруги, совсем как Маргарет Бродер, которая торопилась похвастаться своим средневековым сокровищем.

— Это та же форма латыни, на которой кентерберийские писцы записывали историю монастырей и делали подписи под иллюстрациями в книгах, — пояснила она, пока Роза переводила взгляд с поблекших коричневых строчек, покрывавших хрупкий пергамент, на перевод в блокноте Мадлен. — Большинство документов написано на древнеанглийском или англо-норманнском, но эту женщину учил грамоте монах, что объясняет использование латыни.

Роза сидела так неподвижно, что казалось на пурпурном диване разложили образцы ярко-синей замши и мохера цвета фуксии.

Позже, после водки, можжевелового ликера и обстоятельной дискуссии на тему, была ли Леофгит влюблена в монаха Одерикуса, Роза сказала: