Похищение Елены

— Ну и что? — недоуменно нахмурился Волк. — Зачем сифии Медузина голова?

— Да как ты не поймешь! — воскликнул Язон. — Это же так просто! Голова горгоны — мечта любого! С такой вещью ты становишься непобедимым — ведь, говорят, и мертвая голова горгоны сохраняет все свойства живой, а это значит, что все твои враги превратятся в камень, не успев и глазом моргнуть!

— И это обнадеживает, — кисло поджал губы Волк. — Значит, я принесу эту башку сюда только для того, чтобы одни стеллиандры превращали в камень других? Ну что ж… Если ты говоришь, что предсказания этих ваших сифий действительно верны и что без этого мне приятеля моего не сыскать…

— Абсолютно верны, — горячо подтвердил Язон.

— Тогда подскажи мне, пожалуйста, где мне эту Медузу найти, — подытожил Серый, нежно погладив рукоять нового меча.

— Не знаю, — коротко ответил тот.

— А кто знает? — терпеливо вздохнул Волк.

— Грайи.

— Кто-о?

— Грайи. Старшие горгоньи сестры. Говорят, они живут на самой высокой вершине Северных гор. И туда редко кто добирался. А обратно — еще реже.

«Слишком много „говорят“ во всем этом», — угрюмо подумал Волк, но, опасаясь новой лекции о том, как верны все предсказания, точны все слухи и аккуратны все сплетни, вслух спросил:

— Северные горы — где это?

— На севере, — пояснил Язон, но, увидев выражение лица собеседника, поспешил добавить: — Днях в пяти отсюда, если идти пешком. От Северных ворот Ванадия в ту сторону идет дорога, но потом сворачивает. Туда дороги нет.

— Ну на нет и суда нет, — хлопнул по плечу стеллиандра Волк. — Спасибо за совет. Желаю успеха в твоем походе, а мне тоже пора.

— Как, ты уже пошел? А разве мы не посидим в харчевне, не…

— Пропустите, не загораживайте… — выплеснулась из выходных ворот еще одна волна искателей предсказаний.

— Нет. Не обессудь, Язон, тороплюсь я. Раньше сядешь — раньше выйдешь! Счастливо! — И, махнув на прощанье рукой, Серый скрылся за поворотом.

— А как же… — в беспомощном недоумении протянул ему вслед руки юноша. — Я же думал, что мы вместе пойдем…

— Извините, но с вами вместе пойду я, — раздался у него за спиной незнакомый голос.

— Кто ты? — с недоумением оглядел Язон незнакомца с ног до головы.

— Это царевич Ион. — Рядом с первым неизвестным появился второй.

«Какие педилы…» — усмехнулся про себя Язон.

— Мне сифия сказала идти с первым встречным, — набычив голову и глядя исподлобья, не терпящим возражения тоном заявил царевич Ион. — Это ее предсказание мне, как найти потерянного друга, и я буду за вами ходить, чего бы это мне ни стоило.

Когда вечером Волк дохромал до своего тайника, ковер исчез.

Не веря своим глазам, Серый переворошил все кусты, заглянул под все ветки, камни и чуть ли не под все травинки, потом вышел обратно на дорогу, чтобы проверить, не ошибся ли он местом, хотя и без того знал, что не ошибся, что ветки, набросанные им поверх Масдая, раскиданы во все стороны и ковер бесследно пропал.

Бросив на траву мешок с котелком, ложкой, овощами и солью, которыми он по пути затарился во встречных лавках — базар так поздно уже не работал, — он устало опустился на землю и стал развязывать злосчастные сандалии, выменянные им, видно, в недобрый час. Под ремешками уже виднелись красные потертости и кровавые пузыри мозолей.

«Зато не жарко», — слабо попробовал он найти ложку меда в бочке дегтя, но подобное утешение звучало неубедительно даже для него. Или в первую очередь для него.

«Эх, ножки мои ножки, ножки-хорошки, и за что же это вас так… Ведь правду говорят — дурная голова ногам покоя не дает. Сапоги менять голова додумалась, а досталось ногам… Нет в жизни справедливости. А интересно, подорожник у них тут растет? Надо посмотреть. А потом из плаща портянки нарежу. Вот и пригодился такой тонкий — а я еще брать не хотел, а так бы тоже сперли, как и ковер… Раз сперли — значит, скорее всего, горожанин какой-нибудь. Раз ворует — значит, бедный. Был бы богатый — прислугу бы послал. Раз бедный — значит, продавать понесет. Раз продавать — значит, самому богатому, потому что таких диковин у них тут, видать, не водится. Вон эти двое, Ирак с царем, как там его… неважно… как увидели Масдая, так все изохались. А раз диковина — значит, хорошую Цену за него получить можно. Значит, богатею понесет. Ладно, ладно… А подорожника тут у них нет… Очень жалко. Придется так наматывать. А ведь ноги-то у меня не казенные. Ну, перекупщик, берегись. На натертых ногах теперь тебя еще искать сколько… И чем дольше — тем больше берегись».

Закончив переобувание, Волк потянулся не глядя за мешком с утварью и замер — пальцы его натолкнулись на гладкое холодное чешуйчатое что-то.

— Ах ты, дармоед! — с несправедливым упреком повернулся он к Меке. — Я тебе доверил, охранять оставил, а ты!.. Опять за бабочками гонялся? Стрекозел!

Химерик (ибо это был именно он) виновато понурил белобрысую голову с явно подросшими за эти несколько дней рожками и попытался поджать хвост.

— Эх, ты… Холера… Химера…

— М-ме…

— Вот тебе и «ме»… — со вздохом поднялся Сергий, подхватив мешок. — Ну я пошел, к ужину не жди.

Непонятно, почему химерик привязался к Серому с первого взгляда. Признал ли он в его чумазом лице родителя, вожака или хозяина — оставалось загадкой, но следовал он за ним с того самого утра их первой встречи неотступно. Когда ковер приземлялся, он ненадолго уползал погулять, пощипать травку, подрать кору с олив, но быстро возвращался и все остальное время неотступно находился «при персоне». Перед отлетом он забирался к Волку на колени, сворачивался клубком и всем своим видом показывал, что здесь им, великим путешественникам, больше делать нечего.

Вот и сейчас, когда Сергий направился обратно к городу по безлюдной пыльной дороге, Мека без раздумья последовал за ним.

— Кыш, — предложил ему Серый. — Халява кончилась. Летать больше не на чем пока. Живи тут в свое удовольствие, чего ты ко мне прицепился-то!

— Ме-а! — упрямо мотнул мордой химерик и, прибавив ходу, обогнал остановившегося Серого на несколько шагов. — М-ме-э-э! — Рогатая голова на черном матовым туловище приподнялась на полметра от земли и стала поворачиваться из стороны в сторону, шмыгая бархатистым розовым носиком. Желтый хвост с кисточкой задумчиво подметал дорогу, поднимая облако пыли.

— Ты что, принюхиваешься, что ли? — удивился Волк. — Думаешь, ты собака?

— Ме!

— Понятно. Ну и как? Получается? Где Масдай? Ищи Масдая, ищи, хороший козелик! Масдая ищем!

Мека втянул в широко распахнувшиеся ноздри новую порцию прохладного вечернего воздуха, потом, не выдыхая, еще и еще…

Раздалось победное «М-ме-э!!!», и химерик стрелой помчался вниз под уклон, по направлению к Ванадию.

— Э-э-эй! Постой! Погоди! Погоди! Мека! Остановись! — Серый припустил за ним и едва смог догнать. — Ты с ума сошел? Ты что — в город собрался в таком виде заявиться? Чтобы тебя или прибили, или украли? Где твои мозги-то козлиные?

— М-ме?..

— Ну я не знаю, что с тобой делать, но, по-моему, к появлению служебно-разыскных химер эта страна еще не готова. Впрочем, как и всякая другая, сдается мне.

Отрок Сергий почесал в затылке — самое лучшее народное средство для ускорения мыслительных процессов и вывода их на качественно новый уровень. Не подвело оно и на этот раз.

— Ага! Придумал! — поднял он к стремительно синеющему небу палец и потянул завязки у мешка. — Щас мы с тобой всех перехитрим. Полезай-ка сюда! Будешь из засады мне дорогу показывать.

Мека заполз вовнутрь и высунул наружу голову. Вокруг его шеи, так, чтобы было видно только ее шерстистую часть, Волк аккуратно обвязал веревку и взял мешок на руки. Идиллическая картина, тысячелетиями заставляющая художников хвататься за кисти, туристов — за фотоаппараты, а родителей — за ремень: мальчик с любимым козленком очень поздним вечером возвращается домой.

— Ме.

— Ого, а ты, кажется, за это время-то потяжелел, приятель! — крякнул Серый, пристраивая ношу поудобнее. — Ну что — всё? Готов? Поехали!