Сияющее Эльдорадо

Как мне сказали на исследовательской станции, в настоящее время половина производителей в Кимберли и около трех четвертей телят умирают от недоедания и слабости. Практически не существует консервации корма, не высаживаются кормовые культуры, отсутствует сено и силос, не используется севооборот, не говоря уже о подкормке белковыми продуктами. Все это свидетельствует о примитивной форме использования земли.

Некоторые женщины из Кунунарры покупают мясо в Айвенго, на землях, раскинувшихся на другом берегу реки. Большая их часть уже используется и еще больше будет использовано по ирригационному проекту. Интересно, что именно в Айвенго родился Ким Дюрак, впервые вырастивший урожай в Кимберли. Новый проект пробудит, вероятно, воспоминания об этом уже забытом пионере с Орда. За зданиями ныне заброшенной, чтобы возродиться заново, станции Айвенго тянутся равнины Ниггерхеда до самого хребта Десепшн, откуда двигались, по всей вероятности, Дюраки, Костелло, Каилфойлзы и многие другие пионеры.

Именно в Арджайл на Орде отправились Пэтси и его жена Мэри, когда их поразил финансовый крах.

Пэтси возлагал большие надежды на золотые прииски вокруг Холс-Крика и приобрел собственность в Квинсленде, но общее падение цен сделало свое дело. Банки лишили его кредита, а кредиторы прекратили платежи. Пэтси, клан которого владел одиннадцатью миллионами акров Квинсленда, потерял все. «У меня остались только молескиновые брюки, — писал он своему сыну. — Мое седло, рюкзак и жизненный опыт в твоем распоряжении».

Удрученные, но не сломленные бедой, он и его Мэри работали в своем саду, нисколько не сомневаясь, что к ним вернется удача. Но Мэри умерла от малярии, и Пэтси опротивело в Кимберли. Он все больше и больше привязывался к своему преданному и умному слуге Памкину, который пришел с ним от Куперс-Крика. Сыновья Пэтси держали свои конюшни в Айвенго, распространяя владения до окружающих хребтов, пока не заняли территорию от Орда до реки Виктория. «Люди, уже пустившие корни в стране, — писала Мэри Дюрак, — предпочитали не сидеть на месте и рассуждать, как удвоить возможности земли, которой они уже владели, а двигаться дальше и удваивать размеры своих владений». Так поступили и молодые Дюраки, пока не овладели семью миллионами акров в восточном Кимберли.

Пэтси потерял интерес ко всему. Он провел с Памкином последние дни в Айвенго. Умер Пэтси в Фримантле, а Памкин в соседнем Арджайле, где поставлена дощечка в его память. Дюраки следующего поколения были сражены отсутствием рынков, мировым кризисом 30-х годов, и все, что осталось от их империи, перешло в руки земледельческих компаний. Это навевает какую-то печаль, которой и до сих пор наполнена атмосфера Айвенго.

Когда мы достигли Кунунарры, разразилась буря, которая в тропической ярости затопила все вокруг. Орд превратилась в стремительный шоколадный поток. В Айвенго вода за ночь поднялась на пятьдесят футов, и ворота плотины пришлось частично приоткрыть.

— Подняв ворота на один фут, можно пропустить за час достаточно воды, чтобы оросить один акр земли на целый год, — сказал один из верящих в проект «Орд», но грохот шоколадной воды заглушил его слова.

Северная Территория

На станции Виктория-Ривер-Даунс начался отлов и клеймение скота. Мужчины покинули огороженные участки и выехали на пастбища, на расстояние до ста миль от дома. Участки вокруг усадьбы выглядят культурными и какими-то домашними по сравнению с холмами и криками за их пределами. Однако, проехав по одному из участков, я поразилась, как лошади ухитряются удерживаться на ногах даже на спокойном галопе. Я выдержала эту езду с трудом. Поверхность земли представляет собой груды остроконечных осколков кварца и железняка. Такое впечатление, что вы скачете по опрокинутому оврагу. Подковы звенят о камни, и приходится постоянно увертываться от стволов деревьев и низко растущих веток.

Я видела этот край с воздуха. Земля усыпана странными, мелкими кратерами с отвесными краями, которые выглядят (если это не слишком большая игра воображения) как огромные окаменевшие горшки; повсюду возвышаются холмы со срезанными верхушками, словно их сбрили бритвой. Травы нет, только кустарниковая поросль, базальт и спинифекс. Конечно же, нет ни дорог, ни крыш, ни заборов. Земля эта как бы выброшена за бесполезностью во времена сотворения мира. Именно сюда приезжают скотоводы, чтобы на полном скаку сгонять диких быков. И не удивительно, что каждому из них требуется не менее пяти-шести лошадей, которых они должны подковывать ежедневно, а то и по нескольку раз в день. Все скотоводы имеют при себе напильник для подпиливания копыт. Это — самые лучшие наездники в мире, хотя я могу вас заверить, что на выездке в Бадминтоне они не завоевали бы никаких призов.

В ближайший лагерь Пиджен Хоул, куда сгоняют скот, можно добраться на «джипе». Там я встретила одного из старейших скотоводов, Джима. Суровый, худощавый, гибкий, жилистый и загорелый, он носит обычную одежду скотовода: плотно облегающие джинсы и бутсы по щиколотку из кожи кенгуру, выцветшую хлопчатобумажную рубашку-апаш, из-под которой видна волосатая грудь, и шляпу с широкими опущенными полями. С небритого, изрытого, как грецкий орех, лица смотрят голубые глаза, к нижней губе прилип окурок самокрутки. У него ирландская фамилия, но, когда я, обращаясь к нему, назвала ее, он шагнул ко мне, взглянул свирепо и проворчал:

— Для вас просто Джим.

Я почувствовала себя еще одной проклятой англичанкой, пытающейся преподать урок хороших манер австралийцу. Если бы я была мужчиной, он сшиб бы меня с ног.

— Мы здесь все охотники за скотом, а не скотоводы, — сказал управляющий Боб Миллер.

С четырех утра Джим охотился за дикими быками. Он и его помощники, двое белых и четверо аборигенов, только что закончили связывать, кастрировать и клеймить быков, а также спиливать у них рога.

— Мы потеряли около двадцати голов, — сказал он. — Скот рвется в горы, а мы еще не подобрали своих вожаков.

Вожаки — это надежные животные, которые успокаивающе действуют на дикий молодняк. Джим и его работники стараются согнать молодняк поближе к вожакам, которые, если все пойдет хорошо, спокойно приведут его к лагерю и даже в один из загонов. Старых быков отстреливают, поскольку затраты труда на их укрощение себя не оправдывают. По дороге в Пиджен Хоул мы проехали мимо разложившихся туш животных, которых бросили там, где они упали.

Джим был скотоводом всю свою жизнь и не сменил бы свою профессию ни на какую другую.

— Я терпеть не мог воротники и галстуки, — сказал он.

Джиму около пятидесяти, он женат; жена его живет на одной из отдаленных станций. Не тяготит ли ее одиночество?

— О, нет. Ей нравится жить в буше. Однажды, когда она рожала, я отсутствовал семь недель. И она не жаловалась.

В лагерь только что прибыл новый повар. До этого в течение долгого времени они готовили сами.

— Я готов расцеловать его, — заметил мой собеседник.

Кроме повара в каждую бригаду по отлову скота входят два подсобных работника, которые ухаживают за лошадьми. В полдень они приводят отдохнувших животных в заранее условленное место и забирают от скотоводов измученных лошадей в лагерь, где лечат им растяжение связок и глубокие раны, затем стреноживают и дают отдохнуть несколько дней. Бывает, что лошадь ломает ногу или позвоночник, тогда ее пристреливают. На станции Виктория-Ривер-Даунс — две тысячи лошадей. Поголовье их иногда пополняется за счет диких особей, но на Ривер-Даунс на племя используют только чистокровных жеребцов.

Виктория-Ривер-Даунс — одно из старейших хозяйств Северной Территории. Граничащая с ней станция Александрия-Даунс превосходит ее более чем на пять миллионов акров. Виктория-Ривер-Даунс стоит на втором месте, но поголовье скота здесь, видимо, такое же. Никто точно не подсчитывал животных, но по последним примерным данным их около семидесяти тысяч голов. Повторяю, цифра приблизительная, так как в загонах находится менее половины всего скота, за их же пределами он живет и размножается бесконтрольно. Владелец станции Хумберт-Ривер, расположенной на противоположном берегу реки, сказал мне, что он клеймит только шестьдесят — шестьдесят пять процентов своего молодняка и для Северной Территории это высокий процент. Остальные животные живут на свободе, при этом самцы постепенно дичают.