Дорога на Торхольм

Впереди них, опережая отряд из цитадели на несколько шагов, бежал здоровенный бугай с двумя топорами в руках. Пару человек конунга, встретившихся у него на пути, он играючи и не сбавляя шаг разрубил своим страшным оружием. Все сопровождающие своего полководца, прикрывая его и его "ведьм", в данный момент с кем-то скрестили клинки или увлеченно стреляли из луков и арбалетов в этой безумной круговерти рукопашной. Влад, видя, что через несколько секунд его просто умело настругают на лучины, и вспомнив свои мытарства в замке Кирн, вместе с фразой 'Рука не уступит тетиве!' перехватил рукой в перчатке свой меч чуть ниже гарды и метнул, целясь в корпус великану. Сталь клинка, прошептав в полете свистящее заклинание смерти, метко, с хрустом вспорола грудь противника.

Воин сделал по инерции несколько шагов на подгибающихся ногах, упал на колени, взмахнул руками с зажатыми в них топорами, выронил древки и упал в землю лицом вниз.

Со стороны подбегающих вражеских воинов раздался крик ярости. Громче всех орал старик — ведь только что, у него на глазах, Влад убил его последнего сына, Грана. Остальные трое уже погибли в течение этого последнего часа самого кровавого штурма за всю историю Колючего Леса.

Пылая ненавистью, взметнув вверх мечи, к конунгу рвалась теперь сама смерть. Казалось, ничто уже не остановит этих несущихся на штабную группу орущих разъяренных людей, сжимающих до побелевших рук свое оружие.

Время для Влада будто загустело. Он, своим сознанием, как парящая над полем сражения птица, взлетел и охватил взором сразу все пространство боя. Увидел даже то, что не могла увидеть никакая птица. Вот третий полк Гуроны осторожно переползает, не веря своему счастью, никем не защищаемые парапеты "старой крепости". Вот и четвертый полк Сиу уже занимает оставленные гарнизоном башни слева от ворот, не особо спеша вниз, в эту мясорубку. Парни из гвардии и второго полка добивают жидкую цепь врагов. Надо же — а это спецназ, живой и невредимый, разбирает крышу в донжоне, и Ингвар держит в руках краснозвездное знамя. "В бойницу его высуни", — хочет подсказать сверху конунг, но не может ничего сделать. А вот и сам Влад, и к нему приближается его смерть в количестве нескольких десятков разъяренных убийствами защитников во главе со старым бароном. И совершенно некому помочь, все сражаются.

Хотя нет, вот за его спиной две сгорбленные фигурки девчонок, сжимающих в руках пистолеты. У самого Влада пистолета нет — разрубили топором люди Ригача. Страх и ужас заледенил души хакерш, не ждали они попасть в месиво такой кровавой мясорубки и впали в ступор. Слаб человек, а осознанный подвиг часто требует подготовки. На шаг позади них Эльнуриэль, бледна, как смерть, вцепилась в тунику поверх кольчуги Трейва, который, совершенно не замечая этого в запале драки, отбивает от своего сюзерена шальные стрелы своими клинками, работая как мобильная установка ПВО. А вот еще четыре закованные в железо лучших доспехов статуи кузнецов с суоми в напряженных руках, стоящие 'коробочкой' вокруг хакерш. Последняя линия обороны. И они смотрят на конунга, ожидая приказа. Они не стреляют, и кажется ждут, что Влад опять сотворит чудо и испепелит врагов? А чудеса кончились, ребята. Только мы и они — те, кто бегут сейчас сюда нас убить.

Влада рывком бросило обратно в свое тело, и остановившееся на длившееся бесконечность мгновение время потихоньку, все набирая ход, двинулось вперед. Конунг, как сквозь кисель, сделал, не оборачиваясь, шаг назад и резким движением выдрал из рук хакерш за стволы пистолеты. Проделав буквально танцевальное па, он снова шагнул вперед, опустился на одно колено, одновременно выводя руки с пистолетами вперед и просовывая указательные пальцы сквозь скобы. Встряхнув кистями, он поймал пистолеты за рукоятки.

— Кузнецы, не спать! Огонь! — как-то ухитрился проорать Влад столь сложную фразу личной охране хакерш, пока вытворял все эти вещи. И, не дожидаясь подтверждения, нажал на спусковые крючки. Рядом, над ним, следом за пулями засвистели черные короткие стрелы, смазанные быстрым ядом.

Вражеские воины будто натолкнулись на невидимую, убивающую их стену. Один за другим они, вышибаемые из строя, падали на залитую кровью землю, приняв смерть от меткой пули или кованого наконечника черной стрелы. Контратака захлебнулась. Никто не добежал до штабной группы с мечом в руке. Прошло несколько коротких секунд, этих почти не хвативших Владу мгновений, но подаренных свыше, и слева, справа, и даже сзади от нападающих, появились люди конунга, наконец, расправившиеся со своими врагами.

— С нами Маниту! Крепость взята! — отовсюду раздались крики. Какой-то человек размахивал знаменем со звездой и вороном, высунувшись из пролома в крыше донжона. Это, судя по всему, был Ингвар. С флагштока главной башни упал срубленный желто-фиолетовый стяг Ногта.

Влад медленно опустил руки с разряженными пистолетами и мягко их выронил на землю. Затем он поднялся с левого колена, на которое оперся для устойчивости во время стрельбы, и, достав финку из ножен, как сомнамбула, медленно пошел вперед. Рядом как-то снова оказались разделенные неистовым сумасшествием этой битвы верные соратники. Все вместе, единой группой, они подошли к уничтоженному вражескому отряду, где невесть откуда набежавшие солдаты конунга из полка Сиу уже предусмотрительно и старательно проверяли каждое тело ударом меча или копья, прежде чем начать тщательный сбор трофеев.

Чуть позади площадки, плотно усеянной мертвецами с желто-фиолетовыми лентами и повязками, одиноко лежал барон Ногт. Старик умер, но он не был ни убит пулей, ни задет стрелой. Судя по всему, он умер на бегу, от остановившегося сердца. Никто почему-то даже теперь не решался приблизиться к человеку, который считался самым лучшим политиком и удачливым тактиком в этих краях, пока не нарвался на непрофессионала, ломающего схемы и стереотипы, просто не зная о них.

К трупу подошел Мудрый Скарви и с коротким хэканьем отрубил голову поверженному врагу. Затем взял рукой её за волосы и насадил на подобранное копье.

— Маниту! С нами Маниту! Он умер не от оружия, а от десницы Маниту! Смерть язычникам! — радостно и громко заорал Скарви, потрясая копьем с надетой на него страшной ношей. — МА-НИ-ТУ!

— Маниту! С нами Маниту! — дружно отозвался двор, заполненный войсками. Воины конунга в запале схватки безо всякой жалости добивали раненых и бросивших оружие врагов. Над башнями взлетали ослепительно белые стяги с алыми, как человеческая кровь, звездами и иссиня-черными воронами, сжимающими в когтях символ Маниту — томагавк. Самая мощная крепость в этом регионе перешла под контроль конунга. Замок Ногт пал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

После сей кровавой сечи

Мир пришел в Колючий лес,

И в три дня наш конунг отбыл

В поисках речных чудес.

Донжон, несмотря на чуть не ставшую губительной задержку, был, наконец, захвачен спецназом, который, как это и было задумано, его сейчас и охранял, поэтому Влад не стал ничем ограничивать неистовый грабеж, начавшийся сразу после одержания славной виктории. Он предполагал, что все самое вкусное старый барон наверняка держал в своей главной твердыне. А для счастья наемников хватит и содержания всех остальных башен и помещений, расположенных в казематах и галереях внутри стен. Разгул безудержного насилия и грабежа захлестнул взятый приступом замок, и Влад не имел никакого желания даже пытаться его остановить или вообще, не дай Маниту, вставать на пути у озверевших подчиненных.

Сейчас же требовалось взять под личный контроль и удержать самое ценное — нынешний гарнизон донжона мог и не выдержать претензий опьяненных грабежом наемников. Поэтому штабная группа вновь, как и при захвате в замке Трант, не отвлекаясь, резво рванула в самую большую башню. Среди этой круговерти их как-то догнал Стиг с частью артиллеристов, сменивших рычаги машин на белое оружие. Конунг хоть и удивился, но не имел ничего против такого дисциплинированного подкрепления.