Убийство к Рождеству

Так, часть дела сделана. Теперь надо убрать труп из квартиры и на какое-то время убраться самому. Но если я выйду из подъезда черт знает с чем на руках, да еще стану обходить весь дом… Не годится.

Тут мне повезло еще раз. Спеша повеселиться, я бросил машину аккурат под окном кухни. А живу я по-прежнему на первом этаже. И решеток на окнах нет – ну кто полезет в полупустую квартиру, откуда и брать-то нечего?

Впрочем, ко мне уже лазили нарики, что греха таить. Но раз меня это ничему не научило, грех не воспользоваться незарешеченным окном. Я подтащил Дину к окну кухни, надеясь, что не запачкаю пол. «Как-то уж слишком мало в ней крови», – вяло подумалось мне. Открыл створки, впустив холодный воздух, пахнущий выхлопными газами. На дворе уже было довольно темно, поблизости никто не торчал. Ладно, другого выхода нет… Казалось, надо сделать что-то еще… А, вот что.

Я сбегал в прихожую и нащупал на антресолях старую фетровую шляпу, в которой еще в студенческие годы ездил рыбачить на Яузу. Сойдет. Я нахлобучил этот убор на обтянутую маской голову Дины, и у меня сразу же получился упившийся в стельку чернокожий мужик. Думаете, таких мало в Москве? Как же!

Последнее, что я сделал, это собрал всю одежду Дины, включая висящее в прихожей пальто, и запихал ворох в шкаф, стоящий в комнате. Потом разберемся.

Пора драпать. Стоп! Где, черт, ключи от машины? Я похолодел. А если бы забыл? Вот ведь ворона! Также, как и ключи от квартиры, они остались в барсетке, а барсетка осталась в прихожей. Пришлось снова идти туда. Но теперь действительно можно было удирать и не беспокоиться о немедленном возвращении.

Непросто было перевалить тело через подоконник и спустить его вниз, привалив к машине. И страшно было затем вылезать с большим узлом из окна квартиры, пусть даже из своей собственной. Я надеялся, что если меня кто и заметил, то не стал сразу же нажимать кнопки телефона, резонно решив, что два типа, покидающие чью-то хату через окно – совершенно не его дело. Я, например, сомневаюсь, что стал бы кому-то сообщать, заметивши подобное. Москва есть Москва, здесь каждый за себя, а бога в этом городе давно уже нет.

Не слишком легко оказалось и захлопнуть окно снаружи, но сейчас было не до тщательности в подобных вещах. И не менее сложно было обойти вместе с Диной машину, чтобы усадить покойницу на переднее пассажирское сиденье. Все же, надеюсь, со стороны это выглядело, как будто один мужик сажает в машину другого, вдребезги пьяного – картина для большого города опять-таки нередкая.

«Вдребезги пьяный» неловко сел на сиденье, голова в маске и шляпе завалилась назад. Из-под шарфа донесся жуткий булькающий хрип, пусть даже и приглушенный, но меня снова замутило. Несколько минут пришлось потратить на то, чтобы ровно усадить Дину и туго пристегнуть ее тело ремнем безопасности. Из бардачка я достал скотч, и несколькими лентами приклеил голову к сиденью, чтобы сильно не заваливалась.

Так, можно садиться за руль… Я попытался захлопнуть дверь, но ей что-то мешало. Еще раз… Что-то треснуло. Я с ужасом заметил, что в щель между дверью и порогом попала рука в черной перчатке, и я вдребезги раздробил покойнице мизинец.

Однако повредить Дине уже было трудно. Я сел на водительское место, натянул трупу шляпу пониже на глаза, немного ослабил «молнию» на маске и прижал замком прикуренную сигарету. Тело было готово к перевозке. Я закурил сам, вставил ключ в замок зажигания и повернул стартер. Стартер взвизгнул, машина ровно задрожала – двигатель благополучно запустился. Я тронул «жигу» с места, но тут же в панике нажал педаль тормоза – предательский узел с окровавленным бельем остался ведь прямо под окном!

Двигатель моментально заглох. Пришлось выйти, открыть багажник и запихнуть узел внутрь. Я закрыл багажник, перевел дыхание, и услышал звуки, которые в данной ситуации хотел бы слышать меньше всего на свете.

Милицейская сирена.

И, похоже, с каждой секундой все ближе.

Я запрыгнул на сиденье, снова повернул ключ. Стартер заржал… Но на этом дело закончилось. О черт! Еще раз… Еще… Двигатель не заводился. А звуки сирены были все ближе, и мне показалось, что я вижу на стенах домов зловещие красно-синие отблески маячков.

Дрожащей рукой я снова повернул ключ и – о чудо! – мотор запустился. Судорожно, рывками, автомобиль двинулся с места, но я поехал! И пусть только метров через пятьдесят сообразил, что двигаюсь на ручном тормозе, но я оказывался все дальше и дальше от дома. Вывернув на проспект, прикурил новую сигарету и позволил себе чуть-чуть расслабиться, насколько это возможно, если рядом сидит труп женщины, с которой у меня не так давно был секс… Черт, неужели правда был? Сейчас мне в это с трудом верилось. Мне вообще с трудом верилось в то, что вся эта беда происходит сейчас со мной.

Я снова взялся за телефон и принялся прокручивать список своих абонентов. Кому звонить? Кому, черт возьми, можно звонить, когда ты по уши в таком дерьме?

Маме в Шатуру? Даже не остроумно.

Бывшему своему шефу, начальнику отдела АСУ? Тоже не смешно.

Ренату, сборщику компьютеров? Хоть и приятель, но он-то каким боком?

Сергею с Пантюхой? Их я вижу не каждый месяц, не такие уж они мне друзья, и пусть они могут меня выручить по какому-нибудь пустяку, но дико даже подумать, что будет, если я заявлюсь к ним с подобной заморочкой.

Сурку… Туда, где он сейчас, дозвониться не удастся. А его последний номер по-прежнему забит у меня на трубке, и стереть его рука почему-то не поднимается.

Виктору Китанову, патологоанатому? Этого человека более чем кого-то еще, я мог бы сейчас назвать другом… Но стоит ли взваливать на него свою проблему? У него семья, служебное положение… В морге, с холодильниками…

Палец сам нажал нужную кнопку. «Абонент отключил телефон», – ответил мне робот. Где городской? Вот он. Или, может, все-таки не надо звонить? Прокрутить список до конца?

Фамилии, имена, прозвища… Дрозд Наталья. Чтобы решиться позвонить ей, мне пришлось свернуть к обочине, остановиться и минут пять взвешивать все «за» и «против». Но я их взвесил. И потому Наташа теперь сидела в «Жигулях» рядом со мной и выслушивала все, что я счел нужным ей рассказать. А рассказал я почти все, выпустив лишь совсем ненужные ей подробности.

– И что ты теперь будешь делать? – тихо спросила Наташа.

– Не знаю… У меня в голове такая каша… Я хотел позвонить Китанову, помнишь, рассказывал тебе про мужика, который в морге работает? Ну, дал бы ему денег, чтобы он спрятал труп в холодильнике… Не знаю.

– А если он тебедаст денег и предложит спрятать труп? Ты согласишься?

– Ты знаешь, я бы задумался.

– Тогда давай исходить из того, что этот Китанов откажется. В лучшем случае. В худшем – сдаст тебя ментам. Это ты допускаешь?

– Боюсь, что может быть и так. В общем, я не знаю, что делать… Думал, может, уехать за город, закопать… Не знаю.

– Я знаю, что можно сделать, – вдруг сказала Наташа. – Садись за руль, поехали.

– Куда?

– Ко мне на дачу. Быстро, время дорого.

Не стоило сейчас задавать вопросы. Я перебрался вперед, запустил двигатель, и спросил:

– В какую сторону?

Наташа объяснила. Я вывернул на дорогу, взглянул на часы (почти десять) и дал газ. Потухшая сигарета выпала изо рта мертвой Дины. Я прикурил две, одну стал курить сам, другую несколько навязчиво предложил трупу. Наташа сзади покашляла – видимо, тоже хотела табаку, но терпела.

– На даче кто-нибудь есть?

– Нет. Не сезон. Мои только в конце апреля начинают выбираться.

– Понял. Мы оставим ее там?

– А ты хочешь все время возить ее в машине?

Я замолчал. И почти в молчании мы провели всю дорогу до дачи (ехали без малого сорок минут от Кольцевой), лишь иногда Наташа уточняла направление.

Дачный поселок Куличево казался вымершим – ни одного огонька в домах. Не сезон, стало быть… Я направил машину к нужному участку и остановился возле ворот. Дорога, к счастью, была хорошо очищена, чего не скажешь о положении дел на участке – при свете фар было видно, что снега там выше, чем по колено.