Страница 7 из 18
Сколько лет сгинуло: ни его, ни семейства.
А сейчас я дал дёру с кичмана и наверняка объявлен в розыск как убийца дружинника. Теперь, если поймают – разбираться не станут. Сула, разве что, мог бы подтвердить. Только кто поверит Суле? И где он, Сула?
Прохожу мимо огромного барельефа забавной росписи – забытое древнее письмо – и фанерного щита: «БРЯНСК». Под названием города кривыми, пьяными буквами значится: «Внимание! Переход лишает ткань фандровых свойств».
Всё лучше понимаю, что назад дороги нет. Если Рыжий идёт к Началу Тьмы, то нужно падать ему на хвост и мотать отсюда. Только к Началу, понятное дело, пешачить мне незачем. По дороге отыщу местечко для новой жизни и отвяну. А во Тьму пусть он сам идёт. Если при Свете жизнь неласкова, могу представить, что там, во Тьме, делается.
Выхожу из-под купола станции и тут же наступаю на что-то влажное и скользкое. Какая-то тварь торопится зарыться в мусор из мха и опавших листьев.
Оборачиваюсь к тёмному провалу:
– Рыжий! – кричу и шёпотом добавляю: – Катухес тебе на живот…
Зреет соблазнительный план убить своего «приятеля», а труп отнести дружинникам. Вдруг простят? Но вот Рыжий выходит, и я понимаю, что мне с ним не справиться. Походка уверенного в себе человека. Скользящие движения бойца, остановить которого может или смерть, или дружинник по имени Данила.
– Почему кричишь?
– Да вот думаю, с чего это Переход сразу в джунгли выводит?
– Ты меня спрашиваешь? – Он подходит ближе, осматривается. – Это не джунгли, Каин. Здесь парк когда-то был. Вон там аллея по кругу шла, видишь? Остатки ограждения ещё сохранились.
Движением плеча Рыжий поправляет поклажу, а свободной рукой показывает чуть в сторону от станции. Он делает это так уверенно, будто и в самом деле видит и аллею, и ограждение. Вот только поверить его словам проще, чем что-то разглядеть.
Всё, что я вижу, – это потёртый временем купол и букву «П» на высоком шпиле.
– Свобода, Каин! Хорошо! – говорит Рыжий. – А где это мы?
– Мимо вывески прошёл и уже забыл, как город называется?
– Сколько слов… – Он качает головой. – Ответить не проще?
– Неграмотный, что ли? «Брянск» там написано!
– Брянск?! – Рыжий не скрывает удовольствия. – Это же двести километров! Может, вернёмся и куда дальше махнём?
– Ага! Вернулся один… Для Перехода нужен код доступа самая тайна из всех государственных. О глобальном мануале слышал?
– Нет, – беспечно отвечает Рыжий, – я много чего не слышал, Каин. Нужная вещь?
– «Нужная»… – злюсь на его бестолковость. – Если знать коды доступа, в любую точку Края перейти можно… Переходами Москва заправляет. Скажи спасибо, что сюда подбросили. Не иначе кого-то из своих отправляли и забыли выключить.
– Ну и ладно, – говорит Рыжий. – Две сотни тоже неплохо.
Он обходит меня и смело углубляется в заросли.
Тороплюсь следом. Боюсь потерять его из виду. Жалуюсь:
– В ноги колко, лапти в тюрьме отобрали.
– Вот чучело! – добродушно сетует Рыжий, сбрасывая с плеча узел. – Я ж тебе сразу говорил: надень ботинки!
Он бросает мне носки и обувь. С неимоверным облегчением присаживаюсь на ближайшую корягу: колени дрожат, меня колотит. Я никак не могу успокоиться. Аз ох ун вей! Каин убийца!
Но обуться не успеваю: Рыжий стремительным броском сметает меня с дерева. Я опрокидываюсь, и мы катимся по земле. Кажется, успеваю ударить его кулаком в грудь.
– Ты рехнулся!
Вместо ответа он поднимается и смотрит в сторону, откуда мы только что прикатились: не было больше «коряги». Зелёное в коричневых пятнах тело билось в конвульсиях, сжимая-разжимая кольца в том месте, где секунду назад была моя задница.
Я в шоке. Теперь мне так страшно, что решаюсь спросить:
– Зачем было убивать дружинников?
– А нужно было попросить? – удивляется Рыжий. – Отпустили бы?
– Нет, конечно. Но ты должен был подчиниться…
– И ни фига не «должен»! Я – не гражданин. И вашим порядкам не подчиняюсь. Зашёл в город сменить одежду, инструмент и разузнать дорогу. И за всё заплатил, между прочим! А какие-то люди не выпускали меня из лавки, потом избили, обобрали и заперли. В чём долг-то? Не пойму. Кстати, я тебе только что жизнь спас. Мог бы и поблагодарить.
– Что-то не хочется, – с нервным смешком отвечаю я, но тут же добавляю: – Впрочем, когда я спасу тебе жизнь, можешь не поблагодарить меня. Тогда будем квиты.
Пока он размышляет, я поднимаюсь и отряхиваюсь.
– Не могу такого представить, чтобы мне спасли жизнь, и я не захотел сказать за это спасибо. Кстати! – Рыжий щёлкает пальцами. – Ты всё ещё мне должен за кинжал!
– Который ты украл у Пека?
– Не знаю я никакого Пека!
– Если такой правильный, почему убегал от Данилы?
– Он показался мне очень сильным, – голос Рыжего становится доверительным и кротким. – Опасный тип. Я решил оставить нож и уносить ноги. Хоть и жалко. Залезть в схрон, где такие ножики хранятся, было делом непростым. Кстати, железка была самым обыкновенным кинжалом, пока в твои руки не попала. Ты по ней также пальцем поводил, как по платку?
– Нет, – мне становится дурно от понимания, что сам заварил эту кашу. – Там потайная кнопка есть. И это не кинжал. Это вибронож. Такие делали перед Упадком.
Рыжий уважительно качает головой:
– Учёный! Наверное, до фига знаешь.
– Знаю! – огрызаюсь в ответ. – К примеру, что дорога нам в Московию закрыта…
Но он меня не слушает. Идёт к химере, которая вновь обратилась в дерево, вытаскивает из-под неё ботинки и приносит их мне.
– А мне по фигу! – говорит Рыжий. – Я начало Тьмы ищу. Если хочешь, иди рядом.
Обуваюсь и вздрагиваю от сырости в ногах. Кажется, меня сейчас вырвет: ведь это был пот дружинника, которого Рыжий зарезал.
Или прибил дубинкой.
– Пожалуй, я с тобой, – говорю. – Вот только что мы жрать будем, Рыжий? И пить?
А он смеётся:
– Чудак! Это же Поле! Оно и кормит, и поит. Нужно только знать, с какой стороны к столу подойти. И как попросить.
– Но ты-то знаешь?
Кажется, у меня дрожит голос. Рыжий бросает мне лепиху охранника, пояс и дубинку.
– Ты тоже узнаешь, – говорит он. – Если, конечно, жить захочешь…
7. РЫЖИЙ ХОНДА
Да, братцы. Добрые дела – это, я вам скажу, не портки на солнце сушить.
Навязался же этот деп на мою голову!
Поначалу я даже обрадовался: четыре глаза лучше двух. Но когда через час взмок от неуклюжести Каина – проклял всё на свете. Прёт, не разбирая дороги. И ничего ему не указ. Когда он во второй раз в термитник угодил, я попросил его дышать мне в затылок. Шаг в шаг, след в след…
Ага! Так он на каждом десятом шаге об меня спотыкаться начал. То кусты шевелятся, то корневище за ним погналось. А потом упал на меня: на ровном месте споткнулся. Весело вам, да?
В болото такое веселье!
А торопился я, потому что хотел подальше уйти от города. На случай погони там, или какого преследования. Мало ли? И растительность моему желанию вполне способствовала: трава была невысокой и редкой. Видимо, здесь совсем недавно ураган отутюжил. Но ведь с этим гражданином «шире шаг» только под барабан и по асфальту… он так разволновался от нашей свободы, что в любую минуту мог в обморок хлопнуться. Или ногу сломать.
– Давай-ка, Каин, поужинаем, – сказал я после пяти часов движения. – Скоро отбой, самое время перекусить.
– Не хочу я ужинать, – ответил он с достоинством. – Скорее, наоборот… подождёшь? Надо бы шлак откинуть.
Забавный малый. Надо же, как дипломатично выразился: «шлак откинуть». Сразу видно, в школе учился. Я остановился: справа малинник, слева крапива. В километре, не дальше, по ходу движения зеленела рощица. Отсюда, конечно, не разобрать, но деревья кажутся настоящими. Вряд ли вот так, с ходу, на химер нарвёмся…
Я взмахнул дубинкой – хорошо! – тяжёлая. И вдруг увидел, что напарник мой недалёкий, цивилизацией ушибленный, уже возле малинника. Вот-вот в заросли войдёт.