Страница 24 из 67
Губы мужчины обожгли кожу похлеще любого огня. Распахнула, прикрытые до этого глаза и задохнулась, закусив нижнюю губу. Следующее прикосновение влажного языка и я не просто задохнулась — стон непроизвольно сорвался с губ.
— Какая же ты сладкая, — прошептал мне мой тюремщик. — А если так? — и скользнул рукой под пышную юбку платья.
Его губы жгли, а пальцы под юбкой служили причиной всхлипов и стонов, в ответ на каждое касание. Прикосновения обрушивались на меня безумным вихрем чувств и впечатлений. Ощущение острой потребности в чём-то нарастало, накрывая с головой, заставляя желать большего. И это желание большего свернулось в тугой узел, достигло своего пика… Так крепко за чьи-то плечи, я точно никогда не держалась. Иначе просто не устояла бы на ногах, когда Форух убрал руку и прошептал:
— Ты должна сама попросить продолжения. Вот моя цена, сладкая певчая птичка. Спи спокойно. Я не буду беспокоить твой покой сегодня ночью.
Шок — этим словом было не выразить то, что я чувствовала, когда мужчина ушёл. Ноги не держали и я присела на стул возле рояля. Так и сидела минут пять, отходя от всего произошедшего. Тело ныло, оно просило продолжения. А мозг постепенно отходил от наваждения. Стыд удушливой волной подымался краской по лицу. Скоро я чувствовала, что полыхают даже уши.
Очнувшись, тут же принялась лихорадочно приводить одежду в порядок. Не знаю, что из воспоминаний убивало меня больше всего… То как действовал мой тюремщик, или то, как вела себя я. Чувство, что совершила что-то предосудительное и неправильное тоже подняло голову и принялось грызть меня похлеще стыда. Особенно после того, как поправила на обнажённой груди платье и вспомнила как закинула ногу на бедро мужчине, давая ему больший простор для действий.
А потом я расплакалась, почувствовав себя окончательно униженной, когда прокрутила в голове слова, что мне на прощание сказал Форух. Никогда, ни за что не попрошу большего! И петь больше не буду! Так решила про себя. Подскочила со стула и вытерла ладошкой слёзы.
Что же этот человек такого со мной сделал, что тело пылает и горит? Так хочется продолжить начатое, а нельзя… Противоречивые желания раздирали меня на куски. Но превалирующим надо всем были стыд и обида. Никогда не думала, что могу быть таким животным… Так высоко летать и так низко пасть…
Следует сделать всё для того, чтобы вырваться из этой клетки, без какого-либо общения с тюремщиком. Постепенно я чуточку успокоилась и приняла решение с Форухом более не разговаривать и держаться по возможности от него подальше. Никогда не прощу ему всего того, что он со мной сделал…
Спать в собственной постели, хоть хозяин дома и обещал меня этой ночью не беспокоить, побоялась. Да и не шёл сон. Внешне оставаясь спокойной, я всё так же переживала произошедшее. Внутри так и вертелись воспоминания… Стыд мучил, а совесть царапала душу… Мне было так плохо, что заснуть вряд ли удалось бы.
И я горела таким праведным возмущением, что дала себе зарок день и ночь думать только об одном — о побеге. Все способности, все силы приложить к тому, чтобы освободиться от постыдной власти хозяина клетки надо мной. Чего я боялась больше? Того что Форух придёт? Или того, что не придёт? Тогда я не могла бы себе ответить на этот вопрос… Ведь на самом деле боялась только того, что не устою, если Форух станет снова меня соблазнять.
Хотелось бежать прямо сейчас, только бы не оставаться ни одной лишней минуты в этом доме. Но способов это сделать я не знала. У меня был только один возможный ключ… Амулет, подаренный Альясом ас Олиани. Не зря же хозяин дома озаботился о том, чтобы лишить меня возможности прочитать что-то очень важное, написанное про вещицу в книге. В попытке найти ответ, а заодно отвлечься от тяжёлых мыслей, я с удвоенными силами принялась штудировать книгу. Перечитывала всё снова и снова, обдумывала, примеряла к различным ситуациям… И пришла к выводу — амулет универсальное средство ото всего и для всего. Вылечить, убить, подчинить, остаться скрытным… Настоящее идеальное оружие для шпиона. В книге писалось, что этот амулет разработка и достояние рода ас Олиани… Получается, что обо всех свойствах знает либо Альяс, либо Форух… До одного из них мне не дадут добраться, а к второму я сама не стану обращаться. Оставался только метод проб и ошибок. Придётся потратить на него очень много времени, но выбора всё равно не имеется.
Форух, выскользнув за дверь покоев пленницы, тут же остановился. Вернуться обратно ему хотелось более всего на свете. Но он повернулся к двери, опёрся ладонями вытянутых вперёд рук о неё и опустил голову. На ум шли только нехорошие слова, адресованные самому себе.
Медленно прислонился к прохладному, металлическому покрытию двери лбом, пытаясь унять разгорячённый хоровод мыслей. Удалось плохо, раздрай оставался раздраем. А душа с каждой минутой болела всё больше. Собственноручно испортить всё, сломать все возможное будущее… Этого простить себе он не мог.
Борьба в его душе сейчас шла нешуточная. Самая сумасшедшая часть его личности требовала вернуться и снова испробовать сладкий нектар её губ и тела. Более здравомыслящая осуждающе шикала на взбудораженную чувственность и требовала времени на обдумывание последствий такого поступка. И чем больше он думал, тем больше хотелось рвать и метать. Да она теперь в его сторону и не посмотрит… Ему её любовь нужна, а не только плотские утехи… Ему хотелось бы того, чтобы она так же сходила по нему с ума, как и он… И приведёт ли его несдержанность к нужному результату? В этом он очень сомневался. Она и так всегда относилась к нему с предубеждением. Он замечал это отторжение за маской благовоспитанной девочки ранее… Каким оно станет после всего? Катастрофическим… В этом он признался самому себе и, оторвавшись от двери, решительно направился к выходу во двор.
Включить освещение на полигоне, скинуть рубашку и поискать глазами призрачного противника… А дальше отключиться от реальности и снова, и снова отрабатывать удары на тех, кто всегда готов составить ему партию. Пропустив удар, опустился на землю и потряс головой, унимая звон в ушах и пытаясь поставить на место плывущий перед глазами мир. Сегодня впервые за последние пару лет он вышел не победителем из призрачной схватки. Так и сидел на земле, унимая душевную боль, что перекрывала боль от удара, будучи во много раз сильней. Утро Форух встретил на полигоне, полностью погружённый в себя и усталый. Решение было принято и он собирался ему следовать со всей последовательностью безумно влюблённого и полностью сошедшего с ума от этой любви человека.
Глава 9
Побег и его последствия
Решение нашлось очень даже скоро… Когда я только подумала о том, что почему бы не попробовать направить силу амулета на то, чтобы выйти для начала за дверь… Мозг сразу же заработал в нужном направлении. Вспомнила про наблюдателей и стала искать решение, как поступить с ними. Можно ли будет подсунуть им на короткое время ложную картинку? Хватит ли моей силы и силы амулета, чтобы провернуть этот фокус? Где располагаются наблюдатели я не знаю, точечно воздействовать на них не получится… Придётся создавать настоящую полномасштабную иллюзию. А потом использовать амулет, чтобы скрыться от посторонних глаз… Думаю, в доме есть не только наблюдатели за мной, а ещё и скрытая охрана. Вряд ли Форух оставляет подобные вещи на усмотрение случая.
Утро я потратила на то, чтобы создать иллюзию. Принесённый горничной завтрак оставила без внимания, как и попытки помочь мне переодеться. Меня обуяла лихорадочная жажда деятельности, на время заслонившая собой и стыд, и обиду. Горячее желание побыстрее утереть нос обидчику, толкало меня на эксперименты. Я подумывала уже о том, чтобы начать действовать, когда в голову пришла здравая мысль прихватить на всякий случай пару нужных вещиц с собой.
Без помощи горничной я быстро переоделась в купальне в платье пансионерки, в котором пришла в этот дом. В карман запихнула записывающий кристалл с разговором Солерса и дяди. Пригодится на воле, если удастся сбежать. Из книги про амулеты соорудила узелок при помощи простыни. Несколько монет, которые во время визита в злополучный дом лежали в кармане серого платья, положила снова в карман — ранее вынимала и прятала на всякий случай.