Проклятие скифов

— К ней точно никто не приходил?

— Никто.

— А если через окно?

— Так решетки на окнах! Сама она удавилась. На столе записка — прочитать не могла, так разволновалась, а сверху лежит кольцо золотое с фиолетовым камнем. Его у нее никогда не видела.

— В ее кабинете кто-нибудь сейчас есть?

— Есть, из милиции и наш участковый. Никого туда не велели пускать.

— Мне можно, — успокоил вахтершу Олег и быстрым шагом направился к кабинету.

В приемной на стуле сидел и зевал лейтенант, а через открытую дверь кабинета Тамары Леонидовны было видно сидевшего за ее столом мужчину в полосатой тенниске, который просматривал сложенные стопкой документы.

Лейтенант, увидев Олега, сразу подхватился:

— Нельзя сюда, гражданин! Понадейся на эту Никитичну!

— Я хотел кое-что уточнить… Я частный детектив и сегодня утром беседовал с гражданкой Коркачевой. — Олег достал свое удостоверение и добавил: — Не так давно я работал опером в столичном райотделе.

— Чего тебе надо, бывший опер? — Мужчина поднялся из-за стола.

— Коркачева сама покончила с собой или ей помогли?

— А тебе это зачем?

— Не кажется ли вам это странным: вначале исчезает заведующий клубом, а затем лезет в петлю его заместитель?

— Здесь чистой воды суицид. Есть предсмертная записка, написанная от руки: «В моей смерти прошу никого не винить».

— В записке больше ничего не было? К примеру, касательно золотого кольца?

— Ничего.

— Покойница не носила золотых вещей, их у нее вообще не было — сама мне утром об этом говорила. Да и вахтерша это подтвердила. Откуда и зачем тогда это кольцо?

— Не суй свой нос, куда не следует, а то прищемим, — разозлился мужчина в полосатой тенниске. — Ишь, умник выискался! Вали отсюда и больше не показывайся мне на глаза!

Олег решил не накалять обстановку и молча ушел, потный и злой. На этот раз он прямиком поехал к морю, оставил автомобиль в боковой улочке и через шумную набережную, превращенную по всей длине в торговую площадку, вышел к городскому пляжу.

Вода у берега была мутная и теплая, здесь царствовала детвора, хохочущая, брызгающая, радующаяся соленому чуду и лету. Лишь зайдя по грудь, Олег нырнул и пошел кролем, делая вдох под левую руку на третьем гребке. Отплыв далеко за ограничительные буи, Олег перешел на легкий брасс, а затем перевернулся на спину, любуясь бездонным небом с прозрачными облаками. Здесь вода была прохладной, но это ему понравилось, уставшему от невыносимой жары среди домов и раскаленного асфальта. Опускавшееся к горизонту солнце было ласковым и нежным, не то что днем, когда беспощадный зной заставлял поглощать воду в неимоверных количествах, а затем исходить потом.

Он покачивался на волнах, ни о чем не думая, лишь любуясь бескрайним небом. Набежала большая волна, резко его всколыхнула, за ней другая, равновесие нарушилось, и Олег окунулся с головой. Волны шли одна за другой, как ряды воинов на вражеские укрепления, извещая, что вдали прошел корабль немалого водоизмещения.

Поплавав еще минут двадцать, Олег почувствовал себя бодрым, посвежевшим, словно и не было изнуряющего, жаркого дня, полного событий. Самоубийство Тамары после их беседы доказывало, что она имела отношение к убийству Фроловой, пусть и косвенное. Она обеспечила Рыкову алиби, и можно было только предполагать, какие небылицы он рассказал влюбленной женщине, чтобы склонить ее на это. Видимо, у нее и раньше были сомнения в самоубийстве соперницы в Киеве, но она их отбрасывала. А вот когда Тамара узнала, что ту убили из-за драгоценностей, и соотнесла это с подарком Рыкова — золотым кольцом, ей стало понятно: ее любовник — убийца, а она — невольная соучастница. Ее ожидал позор, тюрьма, и, не выдержав этого, она вынесла себе приговор. А может, покончила с собой не из-за страха наказания, а из-за того, что не хотела предавать любимого, хоть он и преступник? Приложив к записке кольцо, она давала понять, что знает горькую правду и готова ради любимого принять смерть, лишь бы не навредить ему.

Хотя солнце уже село, было довольно светло. Набережная стала заполняться людьми, одетыми для вечернего променада, а с пляжа в город потянулись толпы изнуренных солнцем отдыхающих, еле передвигающих ноги, как после тяжелой работы.

Пора было подумать о ночлеге, но Олег решил вначале заехать к жене Рыкова, а уж потом думать, где переночевать. В крайнем случае проведет еще одну ночь на сиденье автомобиля — это его не пугало. К тому же найти безопасное пристанище для четырехколесного друга было гораздо сложнее, чем для себя.

Элеонора была дома и не удивилась приходу Олега. На этот раз она пригласила его войти. Квартира оказалась малогабаритной «двушкой», со стандартным интерьером советских времен: полированная «стенка» с хрусталем и сервизами за стеклом, раздвижной стол с цветастой скатертью и пустой вазой из многоцветного чешского стекла, мягкие стулья, обтянутые полиэтиленом, чтобы не протиралась обивка. Везде царили порядок и чистота, лишь две огромные, набитые до предела сумки на мощной «кравчучке» вносили некоторый диссонанс.

— Собралась в Румынию на заработки, да вот исчезновение Вени поломало планы, — поймав взгляд Олега, пояснила Элеонора. — Нет у меня дома у моря, чтобы сдавать жилье, поэтому приходится выкручиваться. Провожу занятия в кабинете ЛФК[62] в местной больнице, делаю массаж, но все равно денег не хватает. У Вени я зарплату даже не спрашивала — лишь бы у меня денег не просил.

«Интересный тип этот Веня. В Киеве его содержала Фролова, здесь — жена, так он еще и любовницу имеет, которая ради него на смерть пошла». Воспоминание о самоубийстве музыкантши вызвало у Олега неприятное чувство, словно он был виноват в ее смерти.

— Зачем вам такой муж? Денег не приносит, по бабам шляется — не возражайте, знаю наверняка. А вы эффектная женщина, и поклонники у вас есть. Видел, как вас увезли на BMW.

— Это не поклонник, а клиент — Леня Лобов. Прошлой зимой лежал с радикулитом, так я ему массаж делала. Зимы у нас мерзкие — пронизывающий ветер и сырость. Когда радикулит его прихватывает, вспоминает обо мне, а так может и не поздороваться. Крутой очень.

— Чем же он крут?

— Переехал к нам несколько лет тому назад из Киева, говорят, там деньги делал неплохие не совсем законным способом, но кому-то перешел дорогу и сбежал сюда. Скупил несколько кафе, частных гостиниц, имеет казино — у нас это тоже сделать непросто, а он смог. Дела идут успешно, деньги гребет лопатой, купил моторную яхту под панамским флагом. Мотается по морям: сегодня в Черном, а завтра — в Средиземном море. Вот такой он человек.

— У него проблемы со спиной? Когда он битой махал, то не был похож на больного человека.

— Нет. Просто он, увидев меня, вспомнил, кто я такая, и решил угостить мороженым с шампанским. По своим каналам пообещал узнать о пропавшем Вене, а у него возможности — не то что у местной милиции.

— Бывает и такое, — согласился Олег. — Но не кажется ли вам странным, что он вдруг о вас вспомнил?

— Не кажется! — излишне резко бросила Элеонора. — А вам какое до этого дело? Уж не собираетесь ли в ухажеры ко мне?

— С удовольствием бы, но я на работе. Что-нибудь слышно о вашем пропавшем супруге?

— Ничего. Хотя… Дошел до меня слушок, что видели его в Ялте с одной перезревшей красавицей. — И она с горечью констатировала: — Сколько волка ни корми…

— Сегодня на работе повесилась Тамара Леонидовна.

Элеонора вздрогнула и испуганно посмотрела на Олега.

— Что вы сказали?! Тамара умерла?!

— Свела счеты с жизнью.

— Боже мой! — Элеонора схватилась обеими руками за голову. — В это трудно поверить…

Раздался телефонный звонок, и Элеонора тут же подняла трубку.

— Здравствуйте… Да вот только перед вашим звонком мне сообщили. Какой ужас!

Элеонора с телефоном на длинном шнуре перешла в смежную комнату и плотно закрыла за собой дверь, так что Олег больше ничего не услышал. Но ему недолго пришлось скучать — Элеонора вернулась в комнату очень расстроенная, а глаза у нее были покрасневшими и мокрыми от слез. Она сразу подошла к шкафу со стеклянными дверцами и достала оттуда бутылку водки и две хрустальные рюмки.

62

Лечебная физкультура.