Страница 19 из 22
В первом веке до н. э., самом бурном в римской истории — по крайней мере, с точки зрения внутриполитической борьбы, — весталки довольно активно действовали в этом жестоком и, казалось бы, насквозь мужском мире. В 63 году весталка Лициния уступила свое почетное место на гладиаторских играх кузену, Лицинию Мурене. Поскольку Мурена претендовал на консульство следующего года, этот жест трудно было истолковать иначе как поддержку конкретного кандидата (его семьей или бессмертными богами — в зависимости от точки зрения). В этом же году римские матроны собирались на празднества Доброй Богини в доме действующего консула, Цицерона. В ходе ритуала горящий на алтаре огонь был, как положено, потушен. Внезапно он вспыхнул вновь; присутствующие на церемонии весталки единодушно заключили, что это добрый знак, и велели хозяйке дома сообщить мужу, что принятое им решение следует немедленно исполнить, ибо богиня зажгла огонь ради его славы и процветания. Учитывая, что одна из весталок приходилась единоутробной сестрой жене Цицерона, мы вряд ли погрешим против истины, предположив, что произошедшее чудо было заранее подготовленным пиротехническим фокусом, наподобие ежегодного пасхального схождения Благодатного огня в Иерусалиме.
Наконец, в следующем, 62-м году весталки снова выступили на стороне Цицерона и его партии: коллегия жрецов и весталок должна была принять решение о виновности Клодия, молодого политикана, который в женской одежде пробрался в дом Юлия Цезаря во время проходящих там обрядов в честь Доброй Богини. Эти обряды были строжайшим образом запрещены для мужчин — до такой степени, что даже имя богини не дошло до нас («Добрая Богиня», Bona Dea, — это лишь позволенный мужчинам эвфемизм). Весталки признали Клодия виновным и препоручили специальному трибуналу вынести окончательный приговор; судьи были подкуплены и, несмотря на страстные ругательства Цицерона, оправдали Клодия.
В 73 году до н. э. весталка Лициния была обвинена в любовной связи со своим кузеном Марком Лицинием Крассом. Красс сумел спасти родственницу, убедив общественность, что он всего лишь собирался купить у нее кое-какую недвижимость. Дурная репутация Красса в данном случае сработала в его пользу. Он содержал частные пожарные команды, которые вместе с ним выезжали на многочисленные римские пожары; там Красс предлагал безутешному владельцу горящей собственности купить у него дом за бесценок. Если хозяин отказывался, Красс со своими молодцами ретировался; если соглашался, то пожарные спешно тушили новый дом своего изобретательного работодателя. О чем еще такой человек мог говорить с весталкой?
Мы подошли к самому известному и самому зловещему элементу культа Весты — девственности весталок и наказанию за ее потерю. Как мы помним, девочек избирали в весталки до достижения ими половой зрелости, а минимальный срок службы составлял тридцать лет. На протяжении служения весталка должна была оставаться ритуально чистой, в том числе сексуально; это обеспечивало ее статус девы, virgo, который позволял ей иметь дело со священным огнем Весты и прочими святынями. Любое нарушение ритуала было чревато нарушением хрупкого равновесия между миром людей и миром богов, известного как pax deorum. Поэтому за провинность весталкам грозили очистительные жертвы и наказания, а самое страшное прегрешение, утрата невинности, каралось смертью.
Римляне избегали приводить в исполнение смертные приговоры, особенно связанные с нечестием по отношению к богам; так, отцеубийц зашивали в мешок вместе с собакой, обезьяной и петухом и бросали в Тибр — технически смерть преступника оставалась прерогативой богов. В случае с весталками, виновными в incestum (это слово означало нарушение религиозных обетов или сексуальную нечистоту, частное значение «кровосмешение» появилось позже), казнь была еще более опосредованной. Осужденную весталку несли в похоронных дрогах через весь город к Коллинским воротам, к месту, называемому campus sceleratus («проклятое поле»; место это находилось примерно на пересечении нынешних улиц Венти Сеттембре и Гойто, где сейчас министерство финансов). Весталку провожали родственники и жрецы; на «проклятом поле» несчастная спускалась в заранее приготовленную подземную каморку, где для нее оставляли постель, светильник, масло, хлеб, воду и молоко. После этого дыру в земле замуровывали так, чтобы не оставалось следа. Любовника весталки, если он был известен, публично забивали до смерти ивовыми прутьями.
Весталка Тукция с решетом. Гравюра XIX века.
За всю тысячелетнюю историю существования культа случаев погребения весталок было не очень много, и почти все они приходились на времена общественных смут. Так, например, две весталки, Опимия и Флорония, были обвинены в incestum и осуждены за это в 216 году до н. э., вскоре после сокрушительного поражения римской армии при Каннах. Это был момент, когда безопасность и само существование римского государства оказались под угрозой и в Риме стоял страшный, непрерывный женский вопль: в каждом доме оплакивали павших. Осуждение весталок имело в этой ситуации двойное значение: оправдаться перед богами за нечестие (возможно, мнимое) и припугнуть римских женщин, которые могли своими воплями окончательно деморализовать мужей, братьев и сыновей.
Хотя решение по делу о виновности весталки мало зависело от обвиняемой — обычные для римского права понятия в данном случае не действовали, — некоторым удавалось оправдаться. Летописцы, конечно, особенно увлеченно пересказывали те истории, в которых усматривали божественное вмешательство; так, весталка Тукция доказала свою невинность тем, что донесла воду из Тибра до Форума в решете (поэтому на возрожденческих картинах решето — символ целомудрия; с ним изображали, в частности, английскую королеву Елизавету I). Весталка Эмилия положила свои одежды на очаг в храме, и потухшие угли вдруг снова запылали. Бывали случаи менее фантастические — например, весталку Постумию обвинили в incestum за бойкий нрав и манеру одеваться; ей удалось оправдаться, но верховный жрец тем не менее сделал ей строгое взыскание и приказал впредь стремиться во внешности и поведении к святости, а не фривольности.
Минимальный срок полномочий весталки, как мы уже сказали, составлял тридцать лет, которые делились на десять лет ученичества, десять лет служения и десять лет наставничества. В принципе, после этого весталка имела право покинуть коллегию и выйти замуж; в 36–40 лет это была женщина даже по римским понятиям не старая. Тем не менее у тех немногих, кто на это отваживался, частная жизнь по понятным причинам не складывалась удачно. Большинство весталок предпочитали оставаться жрицами пожизненно.
В императорский период политическая жизнь Рима постепенно преобразовалась из публичной в кулуарную. Соответственно изменился и статус весталок: они оказались тесно связаны с культом императора и нередко выступали как хранительницы особо важных государственных документов. Мимолетное свидетельство Светония в биографии императора Домициана позволяет предположить, что в I веке н. э. обет целомудрия не соблюдался строго и «добрые императоры» (Веспасиан и Тит) смотрели на это сквозь пальцы. Это тоже можно понять: образованные и независимые весталки, скорее всего, считали свое целомудрие пережитком архаичного прошлого и не относились к нему серьезно. Домициан не одобрил попустительство отца и брата, и при нем за incestum были осуждены четыре весталки.
С христианизацией Рима деятельность весталок становилась все более формальной, пока в конце IV века император Феодосий не запретил языческие культы. В 394 году коллегия весталок была распущена, а здания и имущество отошли в собственность императорского дома.
Храм Весты и Дом весталок
Вся деятельность весталок была сконцентрирована на небольшом пространстве возле Священной дороги. Там находился маленький, круглый храм Весты, своей формой отсылающий к древнейшим хижинам отцов-основателей Рима. Говорят, что и у храма, как у тех хижин, когда-то была соломенная крыша. В исторические времена он был украшен ионическими колоннами, между которыми стояли узорные решетки; в верхней части конической крыши находилось отверстие (как в Пантеоне), откуда выходил дым Вестиного очага; вероятно, над дыркой было какое-то металлическое сооружение, защищающее внутренность храма от непогоды. Сохранилось несколько монет, изображающих, по всей видимости, этот храм; многие показывают скульптуру на крыше, некоторые — курульное кресло внутри храма, что не очень достоверно (курульное кресло — это невысокое сиденье, на котором имели право сидеть только чиновники, облеченные силовыми полномочиями, — например, консул или диктатор). Во флорентийской галерее Уффици есть рельеф I века н. э., который тоже, скорее всего, изображает храм Весты. На этом рельефе хорошо видны решетки между колоннами и дерево, растущее за храмом.