Записные книжки

Процесс идёт, идёт более мягко, возможно, из-за бесед, и к тому же есть предел, за которым тело будет разрушаться. Но он идёт, постоянный и настойчивый.

31 июля

Во время прогулки по той тропинке, прохладной и приятной, что следует течению стремительно бегущего потока, при множестве людей вокруг, было это благословение, нежное, как листва, и в нём была танцующая радость. Но за ним и в нём была и та безмерная прочная сила и мощь, что непостижима. Чувствовалась за ним безмерная глубина, нечто бездонное. Оно было здесь, на каждом шагу, с настойчивой безотлагательностью и, тем не менее, с бесконечным «безразличием». Как огромная высокая дамба, которая сдерживает воды реки, образуя обширное озеро на много миль, — таким было это безмерное. Но каждый момент происходило разрушение; не то разрушение, которое приносит новые изменения, изменение никогда не бывает новым, — а полное разрушение того, что было, чтобы этого уже никогда не могло быть. В этом разрушении не было насилия; насилие присутствует в изменении, в революции, в подчинении, в дисциплине, в контроле и господстве, но здесь всякое насилие, в любой форме и под любым именем, полностью прекратилось. Это разрушение есть то, что является творением.

Но творение — это не мир. Мир и конфликт принадлежат сфере перемен и времени, внешнему и внутреннему движению существования, но это было не причастие времени или какому-то движению в пространстве. То было разрушение чистое и абсолютное, и только в нём может быть «новое».

При пробуждении сегодня утром эта сущность была здесь; должно быть, она была всю ночь, а при пробуждении, казалось, заполнила всю голову и тело. И процесс идёт мягко. Нужно быть в одиночестве и спокойствии, и тогда это есть.

Когда записываю, это благословение здесь, как лёгкий ветерок среди листьев.

1 августа

Был прекрасный день, и при поездке по красивой долине было то, что невозможно отвергнуть; оно было здесь, как воздух, небо и эти горы.

Проснулся рано, с криком, так как процесс был интенсивен, но в течение дня, несмотря на беседу (четвертая беседа в Саанене), он шёл мягко.

2 августа

Утром проснулся рано; ещё не умывшись, был вынужден сесть. Обычно какое-то время сижу в постели, прежде чем встать; сегодня всё вышло за рамки обычного образа действий, и это было настоятельной и императивной необходимостью. Когда сел, очень быстро пришло это безграничное благословение, и вскоре ощутил, что вся эта мощь, вся эта непроницаемая, строгая сила была внутри, вокруг, в голове; а в самой середине всей этой безбрежности — полная тишина. Это была тишина, вообразить и сформулировать которую не сможет никакой ум; никакое насилие не может создать эту тишину; у неё не было причины, она не была результатом; это было спокойствие в самом центре гигантского урагана. Это было покоем всякого движения, сущностью всякого действия; это было взрывом творения, и только в такой тишине творение может иметь место.

И опять мозг не мог этого охватить, не мог включить это в свою память, в прошлое, потому что это не причастно времени, у этого не было будущего и не было прошлого или настоящего. Если бы оно было причастно времени, мозг мог бы овладеть им и оформить согласно своей обусловленности. Но поскольку это спокойствие есть полнота всякого движения и сущность всякого действия, жизнь без тени, то существо из мира тени никоим образом не могло измерить его. Оно слишком огромно, чтобы время могло удержать его, и никакое пространство не могло вместить его в себя.

Всё это могло длиться минуту или час. Перед сном процесс был острым, а весь день шёл в мягкой форме.

3 августа

Проснулся рано, с сильным ощущением запредельности, иного мира, который выше всякой мысли; ощущение было очень интенсивным и таким же ясным и чистым, как раннее утро, безоблачное небо. Воображение и иллюзия изгнаны из ума, так как нет продолжения. Всё есть и никогда не было прежде. Где есть возможность продолжения, там заблуждение.

Утро было ясное, хотя вскоре после этого стали собираться облака. Глядя в окно, очень чётко видел поля и деревья. Происходит странная вещь: повышение чувствительности. Восприимчивости не только к красоте, но и ко всем прочим явлениям. Стебелёк травы был поразительно зелёным; этот единственный стебелёк содержал в себе все цвета спектра; он был интенсивным, ослепительным и таким маленьким созданием, его так легко разрушить. Эти деревья были полны жизни, с их высотой, их глубиной; очертания раскинувшихся вокруг холмов и одиноких деревьев были выражением всего времени и пространства; горы на фоне бледного неба далеко превосходили всех богов человека. Было невероятно видеть всё это, чувствовать всё это, просто глядя из окна. Взгляд очистился, сделался ясным.

Удивительно, как во время одной-двух бесед та сила, та мощь наполняла комнату. Казалось, она в глазах, дыхании. Она появляется внезапно и по большей части неожиданно, с энергией и интенсивностью совершенно ошеломительной, а в других случаях она присутствует спокойно и безмятежно. Но она здесь, хочешь того или нет. Нет никакой возможности привыкнуть к ней — так как её никогда не было и никогда не будет. Но она есть.

Процесс шёл спокойно; вероятно, таким его сделали эти встречи и разговоры с людьми.

4 августа

Проснулся очень рано утром; было ещё темно, но вскоре должен был наступить рассвет; на востоке в отдалении был виден слабый свет. Небо было очень ясное, и очертания гор и холмов были уже видны. Было очень тихо.

Из этого великого безмолвия внезапно, когда сел в постели и мысль была спокойна и далека, когда не было даже намёка на чувство, пришло то, что составляло теперь прочное, неисчерпаемое бытие. Оно было прочно, без веса, без меры; оно было, и кроме него ничто здесь не существовало. Оно было без чего бы то ни было иного. Слова «прочное», «неподвижное», «несокрушимое» ни в коей мере не передают этого качества вневременной прочности. Ни одни из этих или каких-либо других слов не могли бы рассказать о том, что здесь было. Оно было только собой и ничем другим; оно было полнотой всех вещей, сущностью.

Чистота его сохранялась, оставляя человека без мыслей, без действия. Невозможно быть единым с ним; невозможно быть единым с быстро текущей рекой. Вы не можете быть единым с тем, что не имеет ни формы, ни меры, ни качества. Оно есть — вот и всё.

Каким глубоко зрелым и нежным стало всё; и, странным образом, вся жизнь — в нём; как молодой лист, совершенно беззащитная.

5 августа

Когда проснулся рано утром, произошла вспышка «видения», «глядения», которое, кажется, продолжается, и оно будет продолжаться всегда. Оно началось нигде и уходило в никуда — но в этом видении заключено было всё видение и все вещи. То был взор, который уходил за холмы, потоки, горы, проходил землю, горизонт и людей. В этом видении был проникающий свет и невероятная быстрота. Мозг не может следовать за ним, и ум не может вместить его. Оно было чистым светом и быстротой, которые не знают сопротивления.

Во время вчерашней прогулки красота света среди деревьев и на траве была настолько интенсивной, что дыхание буквально перехватывало и тело слабело.

Позднее сегодня утром, когда как раз собирался позавтракать, словно нож, вонзившийся в мягкую землю, вошло то благословение, с его мощью и силой. Оно появилось как молния, и так же быстро исчезло.

Процесс был довольно интенсивным вчера после полудня; сегодня утром несколько слабее. В теле какая-то хрупкость.

6 августа

Хотя спал, не очень хорошо, при пробуждении сознавал, что процесс шёл всю ночь и, много больше, имел мест расцвет того благословения. Было ощущение как бы его воздействия.

С пробуждением происходило истечение, излияние этой мощи и силы. Она была как поток, вырывающийся из скал, из земли. В этом было странное и невообразимое блаженство, экстаз, не имеющий никакого отношения к мысли и к чувству.