Страница 4 из 7
— Это. Первый блин комом, — вздохнул Корсин, почувствовав ее присутствие.
— Ясно, — Сиелах решила, что этакое чудо кеширского мастерства способно осквернить даже мертвые поля Ашас Рии[1]. А вот ее туземный слуга посчитал статую, как минимум, изумительной.
— Это поистине великолепно, госпожа. Дар, действительно достойный Рожденных Небесами… то есть Защитников, — быстро поправился он, бросив осторожный взгляд на Великого Лорда. Новое слово, так недавно добавленное в его родную веру, приживалось в сознании плохо.
Кузен Равилана — киборг Хестус — вместе с другими лингвистами «Знамения» много лет изучал устные истории кешири. Они искали любую зацепку, любой намек на то, что кто-то извне мог побывать на Кеше. Кто-то, кто мог вернуться сюда снова. И спасти их. Ничего толкового они не нашли. Нештовар, наездники уваков, заправлявшие до недавнего времени планетой, нарастили свою веру в Рожденных Небесами и, воюющих с ними, Других на более ранние легенды о, соответственно, Защитниках и Разрушителях. Последние периодически посещают Кеш, принося с собой всевозможные бедствия; роль Защитников — остановить их. Корсин, теперь уже в свете кеширских верований, заявил, что пришел момент откровения и постановил возвращение старой терминологии.
Это тоже было идеей Сиелах. Нештовар называли себя сынами Рожденных Небесами. Но ни один кешири не мог претендовать на родство с хорошо подзабытыми Защитниками. Какой бы статус отдельные туземцы не имели среди своего народа ранее, сейчас они его потеряли. И вот кешири уже выказывали свое почтение ситам — жуткой пучеглазой стекляшкой.
Они определенно должны научиться лучше ваять наши лица, перед тем, как оказать такое «почтение» мне, мысленно содрогнувшись, решила Сиелах.
— Не то, чтобы это совсем уж плохо, — сказала она, когда Тильден ушел. — Но здесь как-то не к месту.
— Снова думаешь о том, чтобы перебраться куда пониже, — улыбнулся Корсин. От улыбки по его лицу разбежались тонкие морщинки.
— Боюсь, терпение кешири не безгранично, и мы исчерпали его еще в Тахв.
— Это что-то меняет?
— Ничего, — он взял ее за руку, немало удивив этим жестом. — Послушай, я правда очень ценю всю ту работу, что ты ведешь в Палатах. Я знаю, ты делаешь все, что можешь.
— Ох, вряд ли ты представляешь себе, что я могу.
Корсин, рассмеявшись, отвернулся.
— Давай не будем об этом. Как насчет ужина?
Его глаза сияли, и Сиелах был знаком этот взгляд. А возможных причин, вызвавших его, могло быть много.
Ответить Сиелах не успела — сверху донесся крик. Корсин и Сиелах синхронно повернулись в сторону наблюдательной вышки. Вряд ли им что-то угрожало — ситы очистили хребет от хищников много лет назад. Часовые теперь сидели в медитации, слушая через Силу ситов, находящихся по разным делам в удаленных уголках Кеша.
— Это Равилан, — крикнул, свесившись вниз, краснокожий часовой — он был совсем ребенком, когда «Знамение» потерпело крушение. — В Тестубале произошло что-то ужасное.
Корсин посмотрел вверх — он тоже почувствовал возмущение в Силе. Что-то размытое, хаотичное. Невозможно определить, чем это вызвано. Когда подобное случается, сразу становиться ясно, почему не следовало разбирать на запчасти личные комлинки во время первых попыток покинуть Кеш.
Сиелах тоже смотрела на башню. Беззвучно, одними губами, она спросила:
— Равилан… умирает?
— Нет, — ответил часовой. — Умирают все остальные.
Глава 3
Ситы жили в постоянной погоне за славой. Ситы жили, покоряя другие народы. И во дворце Людо Кресша юная Сиелах видела, что для ситов такой образ жизни имеет смысл.
Но почему столь многие — включая ее собственную семью — приняли учение ситов? Ведь никакой надежды на изменение статуса у них не было. Зачем становиться ситом, чтобы жить как раб?
Это путь не для каждого. Империя Ситов — огромное, великое государство — много лет находилась в состоянии покоя и стабильности. Но состояло оно из множества маленьких миров. Находясь в команде Кресша, уже взрослая Сиелах видела, как относиться ее хозяин к рискованным начинаниям Нага Садоу. Несколько раз они встречались. Все заканчивалось скандалам. Два лидера, они не смогли понять друг друга — слишком по-разному виделось им будущее Империи Ситов. И это противостояние началось задолго до того, как ситы проложили себе путь в сердце Республики
Садоу был дальновиден. Он понимал, что полная изоляция для Империи невозможна — слишком много систем, слишком много возможных гиперпространственных маршрутов. Стигийская Кальдера[2] была не стеной — вуалью; и Нага Садоу смог посмотреть сквозь нее. В окружении Садоу было много людей и экзотов с весьма неопределенным статусом. Сиелах даже видела однажды отца Яру Корсина.
Садоу любил все новое — и чужаки могли стать ситами, как и любой, рожденный в Империи Для Кресша, проводящего дни в битвах, а ночи — в трудах, надеясь создать абсолютную защиту для своего сына, сама мысль покинуть космическую колыбель ситов, казалась кощунством.
— Знаешь почему я делаю это? — спросил Кресш однажды ночью. Он был пьян и досталось всем, кто оказался в пределах его досягаемости, в том числе и Сиелах. — Я видел голокроны, и я знаю, что там — за Кальдерой. Мой сын похож на меня — и это будущее ситов. Но только здесь. А там, — он сплюнул, сделав паузу между ударами, — там будущее выглядит как ты.
Адари Вааль сказала как-то Корсину, что у кешири нет достаточно большого числа, для того, чтобы обозначить собственную численность. Экипаж «Знамения» пытался заняться подсчетами, но за новыми горизонтами их ждали новые селения — кешири действительно были многочисленны. Тестубаль насчитывал около восемнадцати тысяч жителей, и был одним из последних городов, где ситы провели перепись. После они просто опустили руки.
И сейчас им вновь придется просто опустить руки — Тестубаль был полон трупов, сосчитать их казалось невозможным. Они смотрели на город сверху, сидя на широких спинах крылатых ящеров. И видели мертвецов, разбросанных, как ветки деревьев после урагана, на грязных улочках города. Некоторые лежали прямо в дверях своих плетеных из хеджарбо хижинах. Внутри хижин картина была такой же.
И никого живого. Никого. Если кто-то из жителей и выжил, то спрятались они на славу. Впрочем, восемнадцать тысяч мертвецов — вполне достойная причина для пряток.
Что бы тут не произошло, произошло это внезапно — молодая женщина упала, так и не выпустив из объятий младенца, несколько кешири утонули в окаймлявших улицы каналах; рядом плавали их деревянные ведра.
Единственным живым существом здесь был Равилан. Лязгали в тишине, цепляясь створами, запертые изнутри городские ворота. Равилан, просидевший в Тестубале среди трупов весь вечер, выглядел отвратительно. Едва спешившись, Корсин кинулся к нему.
— Все началось внезапно, я как раз встречался со своим агентом, — рассказывал Равилан. — Люди просто стали падать. Везде — в тавернах, на рынках. Началась паника.
— А где был ты?
Равилан широким жестом обвел центральную площадь. В центре ее, как и в Тахв, возвышалась колонна — площадь служила солнечными часами. Эта колонна была самым высоким строением в городе, кроме приводимой в движение уваками блочной системы, питающей водопровод.
— Я потерял прибывшую со мной помощницу. Пытался найти ее и разобраться в том, что происходит.
— Разобраться! — зарычала Сиелах. — Действительно!
Равилан сердито выдохнул.
— Да, я пытался разобраться. Кто знает, какая инфекция убила этих кешири? Я четыре часа наблюдал, за тем, как они умирают. Я звал увака, но ящер тоже погиб.
— Привяжите наших уваков за стенами, — приказал Корсин. Причудливо плясали тени от света факелов на его взволнованном лице. Он оторвал кусок ткани от подола своей туники и закрыл нижнюю часть лица. Кажется, он не осознал, что сделал это одним из последних. Корсин посмотрел на Сиелах.