Страница 12 из 79
прославила свое имя! Даже если это был псевдоним... В том же десятом году,
единственная женщина среди участников, она летала на соревнованиях в Гелиополисе и
заняла шестое место.
— Вы что-то говорили о том, что она побывала в России, — напомнил Франсуа.
— Да, и разговаривала с русским императором Николаем, — кивнула Брунгильда. — В
том же 1910 году де Ларош разъезжала по миру с «летающим цирком». Звучит как
балаган, но на самом деле Элиза вместе со своими товарищами служила великому делу
пропаганды авиации. Нужно было показать, на что способны самолеты. В те годы их не
считали
чем-то
серьезным.
Управляемые
аэростаты
представлялись
более
перспективными. Чудные были времена, странные... — Она вздохнула. — Наконец судьба
завела баронессу де Ларош в Санкт-Петербург. Там она выступала в соревнованиях и
стала четвертой. Николай II был восхищен храбростью этой дамы. Элиза рассказала о
своем разговоре с царем в интервью журналу «Колье». С милым простодушием она
поведала: «Он спросил, что я чувствовала, а я ответила, что сердце едва не выпрыгнуло у
меня изо рта!»
— Прелесть, — подтвердил Франсуа.
— После этого она разбилась. Это было в Реймсе. Сломала ноги, получила сотрясение
мозга. Но не испугалась и не сдалась! Люди тогда были куда увереннее в своих силах, чем
теперь!
— Настоящая парижанка, — одобрил Франсуа Ларош.
— Именно. Через два года она снова участвовала в состязаниях... А потом случилось
ужасное несчастье. Она с Шарлем Вуазеном попала в автокатастрофу. Вуазен погиб...
Мрачная история: летчик — а разбился на земле. Баронесса сильно пострадала, газеты
постоянно писали о состоянии ее здоровья. Одно время боялись, что она не справится. Но
Элиза встала на ноги. И через год, то есть в тринадцатом, выиграла кубок на женских
соревнованиях, — летчиц к тому времени было уже достаточно! Потом еще кубок — за
четырехчасовой беспосадочный полет!
— А потом? Ведь мы приближаемся к тому моменту, когда начинается Первая мировая
война! — сказал Франсуа.
— Во время войны женщины были официально отстранены от полетов, — сказала
Брунгильда. — Правильно или нет, но так было. Поэтому Ларош стала водителем
автомобиля. Служила, естественно, в армии! Хотя жизнь показала, что автомобиль может
быть более опасным, чем самолет...
— Жизнь вообще полна опасностей, — заметил Франсуа. — Помните Красную Шапочку?
Такая простая вещь, как прогулка к бабушке с пирожками, может обернуться серьезным
испытанием.
— Вы напрасно шутите, — сказала Брунгильда.
— Я вовсе не шучу! Многие летчики, как это ни странно, если не разбивались на
самолетах, то погибали в автокатастрофах. Есть какая-то связь... Возможно — любовь к
скорости.
— Элизу все-таки миновала такая участь, — сказала Брунгильда. — Она погибла на
самолете.
— Я не знал... — с виноватым видом признался Франсуа. — Давно?
— 18 июля 1919 года, недалеко от Парижа. Если точнее — в Кротуа, департамент Сомма.
В качестве второго пилота она принимала участие в тестовом полете нового аэроплана
«Кодрон». Предполагается, что она планировала сдать экзамен на допуск к
профессиональным полетам. Но самолет разбился, и оба пилота погибли.
— И все?
— Да. Разве этого мало?
© А. Мартьянов. 26.07. 2012.
10. Кряхтит, но летит
Лето 1903 года, Париж
Анри Фарман лежал на кровати и грустно смотрел в окно.
Время уходит впустую. Ему почти тридцать. А спорт, кажется, потерян для него навсегда
— травма.
Он подумал о ворохе картонов, которые сохранила мать, — еще со времен его учебы в
Парижской Школе изящных искусств. Мама надеялась, что сын станет художником. Но
Анри счел, что технические новинки наступающего нового века гораздо изящнее, гораздо
художественнее.
В общем, сначала — велогонки, а затем и нечто более серьезное — автогонки. Он
выступал за команду «Рено». Был пятым на автогонках «Париж — Берлин» в 1901 году,
через год первым — на гонке «Париж — Вена». Еще через год — третьим в гонке на
кубок Гордона Беннета.
Это произошло в Ирландии. Правительство Франции запретило гонку из-за повышенной
опасности. Неприятно признавать, но и правительство, и мама оказались правы, во всяком
случае, для Анри: травма надолго приковала его к постели.
Никаких автогонок. Никакого спорта. Слишком опасно.
Он еще раз вздохнул и развернул газету.
30 сентября 1907 года
Засунув руки в карманы, Морис Фарман стоял на аэродроме и смотрел, как в воздух
неуверенно поднимается аэроплан. Во всем происходящем ощущалось что-то
средневековое: когда очередной местный мечтатель привязывал к рукам полотняные
крылья и головой вниз сигал с колокольни...
Но сейчас это был не просто мечтатель — это был его брат Анри.
Конечно, Анри интересовался успехами воздухоплавания. Его всегда занимали
технические новинки. Особенно когда он бросил спорт.
Никто не видел в увлечении Анри ничего криминального. Мама тоже читала журналы и
рассматривала фотографии аэропланов. А потом Анри сообщил, что Габриэль Вуазен
продает аэропланы. И что он, Анри, сразу же купил один.
— Ты сошел с ума, — сказал Морис.
— Приезжай на аэродром, увидишь, — был ответ.
...Первый полет Анри Фармана — тридцать метров.
Анри был счастлив.
— Что ты скажешь маме? — осведомился Морис.
— Аэропланы — это совсем не то, что автомобили, — заверил его Анри. — Это
совершенно безопасная штука. К тому же, думаю, их можно усовершенствовать.
Через месяц он уже предложил Вуазену кое-какие изменения, которые и были внесены в
конструкцию.
10 ноября 1907 года, Париж
В доме адвоката господина Аршдакона раздался телефонный звонок.
— Мсье, вам придется выплатить объявленный вами приз в пятьдесят тысяч франков!
Адвокат подскочил на кровати.
— Невозможно!
— Увы! Или, точнее, — ура! Ваш вызов принят и, более того, с блеском побит.
— Что ж, увы моим пятидесяти тысячам франков и ура всему человечеству, —
философски заметил адвокат.
Он тоже интересовался воздухоплаванием и почти год назад поместил объявление, в
котором обещал значительную премию тому, кто сумеет пролететь на аэроплане по
замкнутой кривой расстояние не менее километра. Вообще-то возможность такого полета
представлялась маловероятной. Однако — факт!..
Анри Фарман совершил «невозможное».
От этого полета, как от камня, брошенного в пруд, по всему миру расходились волны.
Дошли они и до России.
Русское военное министерство встревожилось и заинтересовалось. Бумаги с этажа на этаж
начали поступать с удвоенной скоростью и интенсивностью. До сих пор аэропланы даже
не рассматривались всерьез как орудие воздушного боя. Управляемые аэростаты — вот
это действительно надежный летательный аппарат. С его помощью можно было
осуществлять разведку, бомбардировку позиций противника.
А аэроплан? Тарахтящая этажерка с экипажем из двух человек. Скорость — как у тех же
дирижаблей, а расстояния преодолевает ничтожные.
Анри Фарман своим полетом буквально взорвал мозги русских военных чиновников.
Из Главного инженерного управления пришел доклад: