Дыхание дракона

Неожиданно внимание девушки привлекло какое-то белое пятно. Ивона присмотрелась. На оббитой каменной глыбе сидел, глядя на девушку черным глазом, огромный сокол, практически белоснежный, если не считать нескольких пестрин на крыльях. Янтарные лапы цеплялись за скалу тонкими и острыми блестящими когтями. Девушка улыбнулась ему как первому живому существу, увиденному на поверхности: когда-то в одной из книг она читала про больших белых соколов-кречетов севера, столь ценимых сокольничими при всех королевских дворах. Сокол склонил голову набок, рассматривая Ивону.

– Э-ге-гей! – Ивона закричала, радостно замахав руками; эхо повторило ее крик. Кречет укоризненно посмотрел на девушку, а затем оттолкнулся от скалы и поднялся в воздух. Описал круг в небе и устремился на запад. Ивона, все еще улыбаясь, следила за его полетом.

– Рад видеть вас в добром здравии, госпожа маг.

По инерции продолжая улыбаться, отчего ее лицо могло бы показаться перекошенным, Ивона мгновенно повернулась в сторону голоса, отводя для броска руку с запылавшим в ней пульсаром.

Шагах в двадцати от нее, положив поперек колен меч, сидел орк, или скорее потомок орка и человека, но в орочьей одежде. Огненный шар в руке Ивоны разгорелся еще ярче.

– Что тебе нужно? – спросила девушка. – Говори быстро, потому что… пульсар тоже летит быстро. И если где-то рядом прячутся твои дружки, тебе это не поможет в любом случае.

– Если бы я хотел тебя убить, – полуорк даже не глядел на пульсирующий сгусток огня, – я бы успел это сделать не один раз. Например, сейчас, когда ты так беспечно любовалась видами. Или две недели назад, когда, бесчувственную, мы тащили тебя вдвоем с этим толстым гномом, отыскивая вход в их гномьи катакомбы. Но есть вещи, которые отменяют любые предыдущие договоры.

Полуорк под пристальным взглядом девушки отложил меч и опустился на колено.

– Ты спасла мне жизнь – в сущности, то немногое, чем я располагаю. И я ожидал тебя, госпожа, чтобы выразить благодарность.

– Это когда же я успела? – проговорила Ивона, все еще держа пульсар на изготовку.

– Когда убила когтистых гадин. В свое время эти твари почти истребили мой клан и явно собирались закончить это дело.

– И, вполне возможно, были совершенно правы, – бросила Ивона.

– Я не раскаиваюсь ни в чем содеянном когда-либо, – ответил полуорк, – но ты спасла мою жизнь, а это стоит дорого. В моих глазах, разумеется.

– И как же ты умудрился выследить меня именно здесь?

– Не слишком это было сложно. – Полуорк поднялся с земли, взял с камня меч и заправил его в ножны. – Из гномьих катакомб есть выходы на обе стороны хребта, плюс дорога в сторону Кверка. Границы Кверка закрыты, и тебе об этом известно. У южного выхода (для тебя – входа) ошиваются мои сородичи, и гномы тоже об этом знают. Отыскать не слишком скрываемый северный выход было довольно просто.

– Хорошо, предположим, я тебе поверю…

– Обычно это сопровождается тем, что боевой пульсар гасят.

– Я пока не поверила, а только предположила, что поверю.

– Кхерх-Чжа.

– Что? – не поняла Ивона.

– Это мое имя. А благодарность, о размерах которой ты намеревалась меня спросить, будет состоять в том, что я постараюсь помочь тебе добраться до Олгочи целой и невредимой.

Полуорк сноровисто нарубил веток стелющейся сосны и сделал из них два лежака по сторонам от небольшого костра. Ивона следила за ним краем глаза, одновременно поглядывая то на дотлевающий закат, не слишком зрелищный из-за низкой облачности, то на чеканку наполовину вытянутого из ножен меча.

– А костер никого не привлечет? – спросила она.

– Нет. Наши в эти края не заходят – за неделю ни единого следа не видел. Нежити здесь почти нет, а обычный хищник на двоих вооруженных Разумных не нападет. По крайней мере – не сейчас, зимой разве что.

– Ты неделю тут околачивался? – изумилась Ивона.

– Я подсчитал, что после укуса той змеевины ты меньше чем за неделю не оклемаешься. А дальше… Спешить мне некуда особенно, а в должниках я не люблю ходить.

– Хорошо, а почему ты не пошел к гномам? – Ивона присела на один из лежаков, не выпуская из виду полуорка, который спокойно обжаривал на прутиках мясо убитой час назад тундряной куропатки[10] . – И прямо у них в поселении не выразил еще благодарность?

– Ха! Так они меня и пустили! – Кхерх-Чжа попробовал мясо, оценивая его готовность (Ивона в это время незаметно подвесила вдоль своего лежака нить охранного заклинания). – Да и вообще – знаешь, чем оканчиваются для орков и даже полукровок путешествия по гномьим норам?

– Знаю, – согласилась девушка, принимая от полуорка бедрышко куропатки, – их расстреливают из луков и скармливают священным рыбам во славу богини Мииякуш.

– Ну да, – как ни в чем не бывало согласился Кхерх-Чжа, налегая на еду, – и такое бывает. А ты слышала легенду про мастера Нидаллу и Хозяйку Малахитовой горы? Ивона кивнула.

– А при чем здесь орки? – спросила она.

– Так ведь Нидалла этот самый был полуорком. Ты небось гномью версию событий слышала, а они все очень приукрашивают. Ага. Так вот, слушай. – Кхерх-Чжа устроился на своем лежаке и закинул руки за голову, предварительно запулив в темноту бедренную косточку куропатки. – Малахитовая гора находится к западу отсюда, по ту сторону Берроны. Там есть большая горная цепь – забыл, как называется. А в этой Малахитовой горе была маленькая общинка гномов – не чета здешней. Практически вымершая. А потому и с подходящими мужиками у тамошних баб проблемы были. А особенно у той, что во главе стояла. Я всегда подозревал, что нечего баб к руководству допускать, но гномам – гномово, не моего ума дело. А рядом, – продолжал полуорк, переведя дух, – была общинка, смешанная из орков и людей (на поверхности, разумеется, не под землей). Ну, промышляли они где охотой, где чем, а также и камни добывали разные да продавали их. И даже научились делать из этих камней всякие финтифлюшки немногим хуже гномов. Так вот, эта Хозяйка, понимаешь, придумала, как ей мужика заполучить, хоть и не соплеменника. Стала самых приличных мастеров заманивать к себе в гору, якобы в целях повышения кв… кве… квалификации. Ну и этот Нидалла заманился. А надо сказать, что была у него невеста – красивая, сильная, с лицом круглым, как полная луна, и… задницей широкой и плотной, как две спелые тыквы…

– Да ты поэт, Кхерх-Чжа, – усмехнулась Ивона.

– Это же легенда, а из нее слова не выкинешь. И для этой Хозяйки, надо полагать, ее гномы отстроили подземный лабиринт, который она назвала Каменный цветок. Вот зашел Нидалла в этот лабиринт, а Хозяйка ему и объявляет: дескать, пока со мной остаться не надумаешь, будешь тут ходить без хлеба и воды. Да-да, я знаю, гномихи – они иной раз и ничего бывают. Но эта старая стерва, видать, была вылитая ящерица – из тех, что по камням в тех горах бегают. Ну вот, он ходит-ходит по лабиринту, а Хозяйка его периодически откуда-то сверху и вопрошает: «Ну что, Нидалла-мастер, нашел выход из Каменного цветка?!»

Ивона фыркнула в рукав, а потом, не выдержав, расхохоталась.

– И как же он вышел? – спросила она. – Гномья версия об этом умалчивает.

– Невеста его была шибко умной. Ночью как-то взяла с собой длинный моток ниток, пробралась в Каменный цветок, привязав кончик нитки снаружи, отыскала Нидаллу – тот уже без воды и жрачки готов был ноги протянуть, – да и выволокла его. По нитке-то по размотанной. А еще, – полуорк широко зевнул и продолжал уже с закрытыми глазами, – есть легенда о девочке, которая зачем-то полезла в гномью нору, да и провалилась в портал, к такой-то матери. А там и гусеницы говорящие синие, и кролики белые, и аборигены, плоские, как давленая лягушка, только квадратные. И какие только еще ей страховидлы не встретились: насилу назад выбралась! Правда, там была вроде бы человеческая девочка. Так что ну их, эти гномьи катакомбы, к бочажной вздрыге в …!

10

Тундряная куропатка – тетеревиная птица, живущая в лесотундрах и холодных северных горах. Зимой меняет пестро-коричневое оперение на белое