Дыхание дракона

– А вот у меня оно в середине. – Улыбка преобразила лицо эльфа, согнав с него привычно высокомерное выражение. – Нет, не всегда. Просто в эльфийском языке этот звук так распространен, что и в именах он не редкость.

Второй эльф нерешительно подъехал ближе и тоже назвался, хотя протягивать руку и не спешил. Ивона, помедлив, продолжила беседу с Виллеаденом.

– А как он выглядит? – спросила она.

– Кто? – Эльф удивленно приподнял бровь. – Мастер Рощ? Даже не знаю, как его описать с точки зрения чужеземца. Мы же несколько иначе воспринимаем мир и Разумных, чем вы.

– Чем кто – мы? – прищурясь, поинтересовалась Ивона. – Во мне, например, только половина человеческой крови.

– Меньше, – спокойно возразил Виллеаден.

– Что? – не поняла Ивона.

– В тебе заметно меньше половины человеческой крови. Это то, о чем я тебе только что сказал. Эльф может на глаз оценивать степень родства: со стороны эльфов – с высокой точностью, со стороны прочих рас – с несколько меньшей, но все же. А эльфийский маг, вроде того же Мастера Рощ, способен увидеть родственные связи до десятого колена.

– Ну и как? – спросила Ивона. – Похожа я на Мастера Рощ?

– Э-э, – эльф смутился, затем пристально посмотрел на Ивону, – не знаю, возможно, ты пошла в мать. Хотя некоторое сходство я мог бы предположить… Но вот что человек ты не на половину, тут я могу ручаться.

– Мне то же самое говорил один полуэльф в Турвине.

– Что же о Мастере Рощ, – Виллеаден поспешил вернуться к прежней теме, – то, насколько я знаю, он стал им после Предпоследней войны, заняв место погибшего мага, и ушел в эту работу целиком. Его предшественнику приходилось только поддерживать в порядке священные рощи и сады Кверка – Алеседиону же досталось многие из них возрождать. И его заслуга, что священные деревья восстали из праха с такой необычайной скоростью.

– Ты часто с ним видишься? – негромко спросила Ивона.

– С ним никто часто не видится, он проводит в лесах практически все время и едва ли задерживается хоть где-нибудь дольше нескольких дней. Разве что, может, в Сальтиафиль, парковой роще возле Нареоль-Кверка.

Ивона молчала, задумчиво глядя в сторону. Дубы здесь поднялись на совсем уж захватывающую дух высоту, а между ними местами выстреливали в небо островерхие ели вообще запредельного размера – саженей в тридцать – тридцать пять.

– Странно, я иначе себе представляла эльфийские земли. Какие-нибудь необычные деревья, цветы, травы… Дома в кронах дубов. А пока что вижу только знакомые деревья, пусть и очень большие…

– Тсс! – шикнул Виллеаден, – они могут обидеться! Что же до впечатлений, – подожди, пока мы не подъедем к городу…

Окружающий пейзаж стал меняться в тот момент, когда копыта лошадей дробно застучали по камням мощеной дороги. Ивона поняла, что город уже близко. Не Нареоль-Кверк, королевская резиденция, а небольшой городок на полпути между столицей и границей. Название этого населенного пункта, бегло произнесенное Виллеаденом, было столь заковыристым, что девушка даже не пыталась его запомнить, предположив, что городок в первую очередь названием и славен. Укрепил ее в этом мнении Торгон, сказав, что на Лиррике[7] название города будет звучать как «Священный мост на месте и во имя славной победы над троллями».

Дубрава отхлынула от дороги, уступив место садам из неведомых Ивоне деревьев, сравнительно невысоких, чьи густые мелколистные кроны поразительно напоминали кучевые облака. Листья у деревьев были совсем светлые, бледно-зеленые, с примесью чисто-белых и розовых оттенков. Эффект «перевернутых» облаков, подсвеченных последними лучами уже зашедшего солнца, был настолько силен, что Ивона с трудом подавила в себе желание посмотреть на пейзаж, свесившись с седла вниз головой. Из моря лиственных «облаков» маяками возносились дерева столь высокие, что по сравнению с ними и кверкские дубы казались пигмеями: саженей пятьдесят в высоту, с идеально прямыми стволами, увенчанными небольшими кронами удивительной формы, словно кто-то правильно чередовал ряды их длинных и коротких веток. Девушка решила, что одного вида таких деревьев было бы достаточно для создания легенды об эльфийских древесных поселениях.

Покрытие дороги поразило девушку едва ли не больше, чем необычная флора. Глянув вниз, Ивоне почудилось, что она увидела стаю летящих птиц, пепельно-серых и снежно-белых, мерно взмахивающих широкими крыльями в старании обогнать едущую над ними лошадь. Не поверив своим глазам, девушка осадила Шпата и вновь посмотрела вниз. Вся дорога состояла из плотно пригнанных плиток какого-то розовато-серого камня. Контуры птиц, не слишком четкие, были словно вплавлены в камень и видны только при прямом взгляде. И впереди, и позади простиралась лишь ровная каменная поверхность без рисунка. Ивона покачала головой – птицы на дороге едва заметно дрогнули.

Девушка тронула коня – птицы под его копытами вновь обрели четкость линий и устремились вперед. Ивона тряхнула челкой, отгоняя наваждение, и тут увидела мост, благодаря которому городок получил свое название. У нее тут же появились сомнения, что такая конструкция может быть предназначена для проезда чего-нибудь столь тяжелого и прозаического, как подводы с товаром. Сахарно-хрупкие на вид опоры тонкими канатами из неизвестного Ивоне материала (похоже – какого-то металла) поддерживали изящный, как лебединая шея, пролет. Вид у всего сооружения был такой, словно его только что отмыли дочиста, а также что первая подкова не слишком рослой лошади должна разбить это архитектурное произведение вдребезги. Однако же вблизи города по тракту шло активное перемещение честных граждан Кверка как пеших, так и конных, и все они двигались по мосту без малейших проблем для его конструкции.

– Ты что остановилась? – поинтересовался Виллеаден, притормаживая коня рядом с девушкой.

Первая подвода обоза Торгона уже въезжала на мост, поскрипывая втулками задних колес. Влекущая ее лошадь равнодушно глядела на творение эльфийской инженерной мысли.

– У меня такое чувство, – сообщила Ивона, – что этот мост развалится, если на него наступить.

– Не развалится, – рассмеялся эльф, – разве что устроишь на нем какую-то особо могучую ворожбу. Поехали!

Мост лег под копыта коня, не дрогнув, что было особенно приятно в связи с отсутствием перил – эльфы со своим врожденным чувством равновесия считали их избыточными. Постепенно убедившись, что конь под ней не свалится вниз с эфемерной и даже вроде бы полупрозрачной дуги пролета, Ивона осмотрелась по сторонам.

И это того стоило. Река, правильным полукругом охватывавшая городок, срывалась с высокой скальной ступени саженях в двадцати выше моста, разбиваясь в полете на бессчетное число шелестящих белых струй. Мелкая водяная пыль облаками взмывала вверх, выше уровня пролета, и в лучах клонящегося к закату солнца рядом с мостом горели пять ослепительных радуг. Река же, немного пошумев, вырывалась с другой стороны моста и затихала, разливаясь широкой заводью полулунной формы. Тысячи глянцевых листьев, темно-зеленых и бордовых, укрывали поверхность воды вдоль берегов, на самих берегах сменяясь купами каких-то особенно плакучих ив, похожих на распущенные волосы русалок. Поверх листвяного ковра россыпью самоцветов сияли сотни огромных водяных лилий, ослепительно белых, розовых, светло-медовых и сиреневых, как аметисты.

– Красиво? – поинтересовался Виллеаден.

– Потрясающе! – честно ответила Ивона. – Только не поздновато ли цвести лилиям, когда осень уже не за горами?

– Они нездешние – это то, что я знаю. Потому, вероятно, и цветут так поздно. Весной и в середине лета здесь тоже распускаются лилии, но другие. Так что озеро покрыто цветами все теплое время года.

Городок, устроившийся в излучине реки, не многим превышал по размерам среднюю человеческую деревню. Однако все его улицы были аккуратно замощены, хоть уже и без причудливых рисунков, а утопающие в зелени деревьев, кустов и вьюнков дома все без исключения были каменными. «Каменными ли?» – подумала Ивона, разглядывая изящные строения, чья архитектура изобиловала вычурными арками и словно изваянными из тумана балюстрадами. Если гномы, вечные труженики подземелий, подчиняли себе камень силой, то эльфы, похоже, умудрялись договариваться с ним полюбовно, превращая во что-то совершенно нереальное.

7

Лиррик, по слухам, придумал около семи веков назад один изобретательный и остроумный летописец в компании с не менее остроумным менестрелем, задавшись целью создать язык межрасового общения. Полагают также, что за основу они взяли одно оркское наречие и два человеческих. Так это или нет, но именно люди, вероятно, ленясь учить по два языка, очень скоро перешли на Лиррик почти повсеместно, от Студеного моря до Эвксинии. Эксперимент оказался столь удачным (критикуют его только отдельные несознательные граждане, сетующие на утрату культурно-языковых наследий), что из числа коренных жителей крупных городов родным языком своей расы владеют разве что эльфы