Страница 12 из 61
Сивер согнал с лица мрачное выражение и звякнул висевшим на поясе кошелем.
– Считай, это твой первый гонорар, – сказал он, – Суховерхов же с тобой еще не расплатился. А здесь половина твоя. У меня к тебе деловое предложение: учитывая размеры суммы, прогулять ее в Турвине.
Ивона пристально поглядела на наемника.
– Я серьезно подумаю над этим предложением, – ответила она.
Глава 3
МУЗЕЕВЕДЕНИЕ С ОСНОВАМИ ЭТНОЛОГИИ
Человек сидел за столом и писал. Был он худ, немолод и в прошлом черноволос, сейчас же седые пряди все активнее распространялись по голове, явно собираясь захватить всю доступную территорию. Но человеку было не до происходивших на его скальпе событий, он лишь время от времени досадливо убирал с лица мешавшую прядь волос, не интересуясь ее цветом. Облачен он был в черное одеяние неясного покроя и фартук из хорошо выделанной кожи, прожженный в нескольких местах и расцвеченный странными разводами. Одеяние и фартук в сочетании с сурово-сосредоточенным бородатым лицом позволяли заподозрить человека в принадлежности к магической или алхимической братии, а может быть, и к обеим. Остро отточенное перо в его руке стремительно металось по пергаменту, иногда на мгновение замирая, чтобы затем с новой силой устремиться вперед.
Наконец человек отложил перо и некоторое время перечитывал свежие записи, близоруко щурясь и держа пергамент в руке, прежде чем положить его на стопку таких же листков.
Старая, выточенная из цитрина клепсидра закончила отбивать капли. Человек встряхнулся и бодро прошел в другой конец помещения – к шкафу, сконструированному по его специальному чертежу. В шкафу на спиртовке стояла тонкая стеклянная реторта, которую он и снял с огня. Сейчас это чудо работы стеклодувов содержало в себе странную жидкость: золотисто-зеленую, вязкую, с застывшими на поверхности жемчужинками пузырьков. Человек повертел реторту в руках, посмотрел сквозь нее на свет, падавший из окна, хмыкнул и, подойдя к большому столу, покрытому пятнами от едких реактивов, перелил несколько капель неизвестной жидкости в керамическую плошку. В ту же плошку капнул из маленького пузырька пару капель – жидкость стала ядовито-синей. Человек был, несомненно, удовлетворен результатом, поскольку стал фальшиво насвистывать какой-то жизнерадостный мотивчик. Он вернул реторту в шкаф, а сам занялся важным делом – взвешиванием неведомого белого порошка.
Всякий непосвященный, оказавшийся сейчас в том же помещении, был бы по меньшей мере удивлен, увидев парящие над столом весы с двумя наитончайшими металлическими чашками.
Но хозяин комнаты, или, правильнее было бы сказать, лаборатории, знал, что руки человеческих и даже эльфийских мастеров не способны сделать весы нужного ему качества. Оставалось полагаться на магию.
На рычаги этих уникальных весов трение не действовало, а стрелку заменил вращающийся прямо в воздухе над весами циферблат, позволяющий уравновешивать чашки с поразительной точностью. Узким серебряным шпателем алхимик начал осторожно сыпать на весы какой-то порошок – не только перестав во время этой процедуры свистеть, но и закусив губу от напряжения.
Наконец нужная доза была отмерена, насвистывание не поддающегося определению мотива возобновилось, и хозяин лаборатории вновь вернулся к шкафу: поставил на огонь колбу с неким раствором и принялся потихоньку добавлять в него только что взвешенный порошок. С последней крупинкой порошка раствор поменял цвет и стал опалесцировать[4], что вызвало к жизни еще один бодрый мотивчик. Оставив колбу в шкафу, человек тщательно вытер руки полотенцем и направился к письменному столу.
Шкаф, в котором стояла спиртовая горелка, был своеобразен. В верхней его части располагалось широкое отверстие, открывавшееся в уходившую в стену помещения трубу. В системе труб поддерживался восходящий ток воздуха, успешно не позволявший едким или тошнотворным запахам, нередко сопровождавшим удачные эксперименты, попадать в лабораторию, а выносивший все эти запахи прямиком на крышу. Вот и сейчас нагревшаяся на огне колба испустила легкий дымок, который немедленно устремился вверх и нырнул в трубу, а мгновения спустя легкий ветерок развеял его над конической крышей массивной каменной башни, угнездившейся на невысоком холме посреди чуть тронутого желтизной леса.
Вокруг башни не было никаких других построек – она одна возвышалась памятником старинному эльфийскому замку, заброшенному лет пятьсот назад, а впоследствии и практически разрушенному. Заросли шиповника, сверкая лакированными плодами, давно погребли под собой развалины стен, и лишь башня цитадели стояла, противясь разрушению, пока не дождалась новых постояльцев.
Если бы алхимик, поглощенный изучением содержимого еще одной колбы, выглянул сейчас в окно и взглянул вверх, он увидел бы существо, плававшее в синеве неба на огромных широких крыльях и оглядывавшее внимательным взором останки замка. Но он не прервал своих опытов, не выглянул и ничего не увидел.
Громадный дракон, чьи перепончатые крылья могли бы накрыть десять всадников, едущих в ряд, заложил еще один вираж. Зеленоватая от лишайников крыша башни проплыла под ним, и еле уловимый запах, поднимавшийся из небольшой отдушины, зацепил ноздри старого ящера. Завершив разворот, дракон по широкой дуге начал снижаться. Ветер загудел в полусложенных плоскостях, сильные лапы плотнее прижались к хвосту, золотистый шипастый гребень опустился, уменьшая сопротивление воздуха. Под брюхом дракона мелькнули кроны старых ясеней, их листва жалобно затрепетала вслед промчавшемуся чудовищу. Янтарные глаза крылатой рептилии сузились, отчего обычно бесстрастная морда дракона приобрела зловеще-холодное выражение.
Теперь ящер двигался прямо на башню. То, что она стояла на некотором возвышении, облегчало его задачу – он мчался на бреющем полете над самыми кронами, не задевая их. Дракон сделал резкий выдох сквозь приоткрытые челюсти. И еще раз, и еще… Сгустки ослепительно белого пламени один за другим полетели вперед, грозя сжечь, смять, сломать любые возможные преграды – испепелить дерево, расплавить камень. Старый дракон знал, что делает: такой тип пламени был способен пройти сквозь каменную кладку в полсажени толщиной, оставив ровное оплавленное отверстие. Не раз и не два в своей долгой жизни ящер атаковал такие постройки, без разницы – людские, эльфийские или чьи-то еще. Стремительная атака и здесь не должна была оставить даже руин, только бесформенную, матово поблескивающую груду.
Но что-то было не так. Первый огненный клубок, вместо того чтобы прошить стену, растекся по ней, словно впитавшись в паутину голубоватых нитей, вспыхнувшую на мгновение. Но следующие заряды белого огня попали в цель, и паутина, уже начавшая затухать, ярко вспыхнула и словно распухла, отрываясь от стены башни. Дракон резко расправил крылья, пытаясь затормозить, но его масса по инерции влекла его вперед. Навстречу заклинанию. Не абы какому защитному заклинанию, понял ящер, а тщательно сплетенному специально для такого случая.
Вспышки и треск за стенами башни не могли не привлечь внимания алхимика. Он бережно поставил на стол реторту и лишь после этого подошел к окну.
– Ха, – сказал он. – А Моркас не соврал, говоря о драконах. И сработал аккуратно. Надо же, на ловца и зверь…
Паутинный кокон, заключивший в себя башню со всем содержимым, резко вспучился навстречу приближающемуся дракону, который изрыгал порции разноцветного пламени в тщетной попытке отбиться. Тонкие светящиеся нити рванулись к чудовищу, захлестнув петлями его крылья, лапы и шею. Громадный ящер ревел и шипел, извиваясь и хлеща длинным хвостом, но все больше и больше нитей опутывало его. Человек из окна башни отчетливо увидел, как лопаются крыловые перепонки дракона, как, не выдерживая напряжения, ломаются поддерживающие их тонкие кости. Мечущийся в агонии дракон, неестественно вывернувшись, рухнул вниз, ломая кусты и молодые клены. Какое-то время, минуты две или три, хвост ящера еще бешено мотался, сбивая ветви и листья с соседних деревьев, а затем все стихло. Сияние охранной паутины начало тускнеть, стягиваясь обратно к стенам башни, пока окончательно не погасло. Человек покачал головой. – Надо же, – произнес он вслух. – я таких крупных никогда не видел. Интересно, что ему втемяшилось в голову? Надо будет завтра сходить, зубы достать – пригодятся…
4
Опалесценция – эффект радужной игры света в прозрачном веществе или минерале (слово происходит от минерала опала)