Дариус Дорван. Наемник

Скрипнула дверь, пропуская матушку Грейсиль. Женщина прошла к полке, заставленной парадной посудой, что-то там поправила, звякнув кувшином о глубокую чашу с незатейливым орнаментом, затем поинтересовалась:

— Скажи, Дариус, а отказаться ты не мог?

Не годится это — женщинам лезть в дела мужчин, но слишком уж с озабоченным лицом он тогда вернулся, хотя и пытался это скрыть.

— Все будет хорошо, матушка Грейсиль. Да и сколько можно дома сидеть? — попытался отшутиться Дариус. — А сено для Тельды найдем, если сам не успею накосить — куплю. Или Роя попрошу, чтобы накосил.

Грейсиль вздохнула и задала новый вопрос:

— Когда думаешь вернуться?

— К следующему сенокосу точно буду.

Женщина вздохнула еще раз, но промолчала.

«Быстрее бы уж он женился, — хмурилась она, замешивая тесто для лепешек. — Сначала мужа ждала, потом сына, теперь вот Дара ждать приходится. Женится — невестку в дом приведет, хоть не одной уже. Детишек нарожают, и будет все, как у людей. А то иногда вечерами от одиночества выть хочется. И ждешь, ждешь, ждешь, прислушиваясь к каждому звуку за окном. Так вся жизнь и пройдет в ожидании».

«Смог бы — обязательно отказался, — размышлял Дариус, снимая со стены висевшие на деревянном колышке ножны с саблей. — Но не получилось».

Вынув из ножен блестящее, слегка изогнутое лезвие, гонорт невольно залюбовался. Казалось бы, пора уже привыкнуть, сабля у него уже долгие восемь лет, но каждый раз при виде этого оружия у него перехватывало дух.

Сабля трофейная и досталась ему от первого убитого врага. Тогда, восемь лет назад, после боя с долузсцами, в котором они умудрились победить, люди из котерии Сторна настаивали на том, чтобы сабля была продана, а деньги разделены между всеми — слишком уж дорогим выглядело оружие. Но Сторн убедил их отдать ее Дариусу, особо упирая на то, что тот лично убил долузсца, убил в четырнадцать лет, и это говорит о многом. Став обладателем этого сокровища, Дариус поменял ножны на более скромные — прежние смотрелись слишком дорого, такие впору иметь какому-нибудь барону или даже графу. И еще он заменил рукоять, которая оказалась для него толстовата.

Через пару лет рукоять пришлось поменять снова, подстраивая под подросшую руку владельца. А лезвие конечно же оставалось прежним. С долом, почти доходящим до неширокой елмани, и красивой поверхностью, украшенной вязью. Сторн говорил: клинок изготовлен не долузсцами, они таких делать не умеют.

Сабля была в полном порядке. Еще бы: Дариус всегда тщательно следил за тем, чтобы на лезвии не появилось даже малейшего пятнышка ржи. Несколько раз взмахнув саблей, он с удовольствием послушал свист разрезаемого ею воздуха. Нет, до чего же хороша! А уж как заточку держит! Говорят, таким клинкам в старину давали собственные имена, и слава о них разносилась далеко-далеко. У сабли Дариуса тоже имелось имя, сам он его и дал, но никогда не произносил вслух.

Единственный недостаток, если это можно назвать недостатком — длина клинка. Все же он предназначен для конной рубки. Носить саблю на боку, на перевязи, когда идешь пешком, не очень удобно, но и оставить ее дома…

Ничего, не в первый раз. Дариус может пристроить саблю за спиной. Конечно, и в этом случае возникают определенные неудобства, ведь клинок такой длины не выхватишь из-за спины одним движением, а в бою одно потерянное мгновение может стоить жизни.

Но за все всегда нужно платить, так говаривал Сторн.

Кираса. Старая добрая верная кожаная кираса. Взять ее с собой необходимо, хотя и лишний вес. Но не ту, у которой между слоями кожи спрятана тонкая кольчужная сеть. Нет, вот эту, она хоть и из толстенной бычьей кожи, но полегче и покороче, полы едва достигают середины бедер. Правый наплечник заменен сразу по возвращении из прошлого дела, а остальное… Дариус взял кирасу за наплечники, отвел руки перед собой и критически ее осмотрел — все остальное в порядке.

Есть еще глефа с наконечником, похожим на короткую саблю, самое подходящее оружие для пешего путешествия. Но тогда встанет выбор между глефой и саблей, и, понятное дело, победу одержит конечно же сабля. К чему тогда все эти раздумья?

Кинжал на поясе всегда с ним, и он тоже в порядке.

Осмотрев сапоги, Дариус пришел к выводу, что еще один поход они точно протянут. Имеется у него и новая пара сапог, но разнашивать их на ходу будет дуростью, можно стереть ноги так, что всем обузой станешь. Становиться же ему обузой нельзя — он гонорт, и люди ему свои жизни доверяют. А потерять авторитет значительно проще, чем заработать его.

Вот, как будто бы точно все, остальное — заботы матушки Грейсиль.

Она напечет лепешек, таких твердых, что проще размочить, чем разгрызть. Положит в дорожный мешок копченую колбасу, что коптится целых две недели и удивительно долго хранится. Пшена на похлебку, соль, куски застывшего кленового сока. Сладкий кленовый сок хорошо помогает восстанавливать силы после трудного дня. Или в том случае, когда потеряешь много крови от ранения, что может быть лучше сладкой воды? Положит рулоны полотна, истолченный в порошок мох, которым следует засыпать рану, чтобы она не загноилась, перед тем, как наложить на нее повязку, и еще множество необходимых вещей.

И обязательно парочку чудных, запеченных в печи цыплят с золотистой корочкой, завернутых в большую тонкую лепешку. Цыплят, следуя строгим наказам матушки Грейсиль, необходимо съесть на первой же остановке на ночь.

Останется лишь пристроить в дорожный мешок вощеные тетивы для лука, кремни с кресалом да всякие мелочи вроде иголки с ниткой и рыболовной лесы с крючками.

Со двора через распахнутое настежь окно донеслись голоса. Это Ториан с Роем, ошибиться сложно. Слышны были густой бас Ториана и ломающийся басок Роя, во всем старающегося походить на своего брата, даже голосом.

Грейсиль беззлобно поругивала Тора. Вероятно, за то, что в прошлый свой визит он, споткнувшись, вдребезги разнес плечом большой глиняный горшок, пристроенный на плетне донышком вверх.

Да, неплохо они тогда посидели за корчагой доброго меда, выставленной Михельсом по случаю гибели дикого кабана, давнего своего недруга, повадившегося на его огород.

Ториан, кстати, и взял кабана на рогатину.

Дариус встретил новых гостей опять за столом.

Тор уселся за стол и сразу же, без всяких предисловий, начал:

— Ты взял Бора с Сегуром? Зачем?

Примостившийся рядом с ним на лавке Рой в знак согласия с мнением старшего брата закивал головой.

Вообще-то Дариус как гонорт котерии отчитываться не обязан. Это его право — набирать народ, не считаясь ни с чьим мнением. Но Ториан больше, чем друг, он ему брат, пусть и не единоутробный.

— У тебя есть кого предложить получше, Ториан? — вопросом на вопрос ответил Дорван. — У меня нет. Знаешь, в Табалорне вы с матушкой Грейсиль, наверное, больше всех Бора терпеть не можете. Ладно, брат, ничего, не так уж и долго вам вместе быть придется. — И снова повторил те же слова, что и матушке Грейсиль: — Все будет хорошо.

Хотя сам он в это не очень-то и верил.

Солнце едва тронуло первыми лучами белоснежные вершины далеких Баросских гор, окрашивая их в нежный розовый цвет, когда они, все семеро, собрались у сторожевой башни, прозванной в Табалорне Вдовушкой. Наверное, так ее назвали потому, что когда-то башен было две. Развалины второй, находящиеся шагах в пятидесяти, виднелись в предрассветных сумерках.

Шестеро человек стояли напротив Дариуса, и он по очереди посмотрел на каждого из них. Первым с правого края был Ториан.

«Удивительно, что для охоты на кабана ему понадобилась рогатина, — с улыбкой подумал гонорт, — мог бы зверя и руками на части разорвать».

Глефа, на поясе кинжал, размерами немногим уступающий мечу. Ториан что-то сказал стоявшему рядом с ним Бисту, и тот сверкнул улыбкой на темном лице.

У Биста, как и у самого Дариуса, над левым плечом виднелся эфес сабли. Ничего удивительного — от него Дорван и перенял этот способ ношения сабли. А вот тул у Биста свисал с левого бока, так он привык.