Страница 7 из 25
Замечали ли вы когда-нибудь, что, если вы реагировали на что-то целостно, всем сердцем, то память почти не принимала в этом участия? Только когда вы не отвечаете на вызов всем вашим существом, имеет место конфликт, приносящий смятение, удовольствие или страдание, и эта борьба продолжается в воспоминании. К одному воспоминанию добавляются другие, и именно здесь кроется ответ. Все, что исходит от воспоминания, является старым и, следовательно, никогда не может быть независимым. Не существует такого понятия как свобода, независимость мысли. Мысль никогда не бывает новой, потому что она есть ответ памяти, опыта, знания. Мысль, будучи старой, превращает в старое то, на что вы мгновение смотрели с восторгом, ощутив потрясающее переживание. От старого производите вы удовольствие, никогда не от нового. В новом не существует времени.
Итак, если вы можете смотреть на все вещи, не позволяя включаться удовольствию: на лицо, на птицу, на расцветку сари, на красоту водной глади, сверкающей на солнце, на что бы то ни было, вызывающее восторг, — если вы можете смотреть на это, не стремясь к тому, чтобы переживание повторилось, тогда не будет страдания, не будет страха, а будет одна лишь потрясающая радость.
Только стремление навсегда сохранить удовольствие превращает его в страдание. Проследите это в самих себе. Именно стремление повторить удовольствие порождает боль, потому что оно не будет таким же, как вчера. Вы боретесь, чтобы ощутить тот же восторг, и испытываете боль и разочарование, так как это вам не удается. Наблюдали ли вы, что происходит, если вам отказывают хотя бы в незначительном удовольствии?
Не получив желаемого, вы становитесь встревоженным, завистливым, исполненным ненависти. Замечали ли вы, когда вам отказывали в выпивке, куреве, сексе или в чем бы то ни было, — замечали ли вы, какую борьбу это в вас вызывало? Это является какой-то формой страха, не так ли? Вы боитесь, что не получите желаемое или потеряете то, что имеете. Когда какая-либо определенная вера или идеология, которых вы придерживались годами, вдруг начинает терпеть фиаско, не боитесь ли вы оказаться в одиночестве? Ведь эта вера на протяжении многих лет давала вам удовлетворение и удовольствие, и, когда вы ее утратили, вы оказались на мели, чувствуя себя опустошенным, и этот страх будет одолевать вас до тех пор, пока вы не найдете другой формы удовольствия, другой веры.
Это кажется мне таким простым, и именно потому, что это так просто, мы отказываемся видеть эту простоту. Мы любим все усложнять. Когда ваша жена отворачивается от вас, разве вы не ревнуете? Разве вы не испытываете гнева? Разве вы не ненавидите человека, увлекшего ее? А ведь все это — страх потерять нечто, приносящее удовольствие, приятное общение, определенное состояние уверенности, удовлетворения от обладания.
Если вы поняли, что там, где есть погоня за удовольствием, неизбежно должно быть страдание, и если вы этого хотите, то живите так, но пусть это не будет вашей ошибкой по незнанию. Если вы хотите покончить с удовольствием, что означало бы кончить и со страданием, вы должны отнестись с полным вниманием ко всей структуре удовольствия в целом. Не отсекать его, как это делают монахи и саньясины, никогда не глядящие на женщину, ибо считают это грехом, и тем самым разрушающие жизненную основу своего понимания, но осознать весь смысл и все значение удовольствия, тогда вы обретете потрясающую радость жизни. О радости вы не можете думать. Радость — нечто непосредственное, возникающее мгновенно, но, думая о радости, вы превращаете ее в удовольствие. Жить настоящим значит непосредственно воспринимать красоту и восторгаться ею без того, чтобы извлекать из этого удовольствие.
Глава V
Прежде, чем пойти дальше, я хотел бы вас спросить, что является вашим наиважнейшим, основным интересом в жизни? Отбросив в сторону все уклончивые ответы и отнесясь к вопросу прямо и честно, что бы вы могли ответить? Знаете ли вы? Не вы ли это сами? Как бы то ни было, именно так должно было бы ответить большинство из нас, если говорить правду.
Меня интересуют мои успехи, моя работа, моя семья, маленький уголок, в котором я живу, мое желание добиться лучшего положения, большего престижа, власти, чтобы больше возвыситься над другими и т.д. Думаю, что было бы разумно, не так ли, признаться самим себе, что первейший наш интерес заключен прежде всего в нас самих, во мне самом.
Кое-кто из нас сказал бы, что неправильно быть прежде всего заинтересованным в самом себе, но что в этом плохого, кроме того, что мы редко признаемся в этом со всей прямотой? А если и признаемся, то весьма стыдимся этого. Но дело обстоит именно так. Основной интерес концентрирован на самом себе, и по различным причинам идеологического порядка или в силу традиций человек думает, что это неправильно, но то, что он думает, к делу не относится. Ведь это всего лишь идея, понятие, фактом же остается то, что ваш основной интерес сконцентрирован на себе.
Вы можете сказать, что гораздо более приятно помогать другим, чем думать о себе, но какая разница? Все это все то же сосредоточение интереса на себе. Если вам более приятно помогать другим, ваш интерес опять-таки сконцентрирован на том, что приносит вам наибольшее удовлетворение. К чему подводить под это какую-либо идеологическую основу? К чему это двойственное мышление? Почему бы не сказать: «То, чего я действительно хочу — это удовлетворения, будь то в сексе, в помощи другим или в том, чтобы стать великим святым, ученым или политическим деятелем»? Это все тот же процесс, не так ли? Удовлетворения в самых разных формах, от едва различимого до очевидного, — вот чего мы хотим. Когда мы говорим, что хотим свободы, мы хотим ее и думаем, что она даст огромное удовлетворение. Но предельное удовлетворение должна, разумеется, принести нам идея самореализации. То, чего мы действительно ищем — это полного удовлетворения, в котором нет места для какой бы то ни было неудовлетворенности.
Большинство из нас жаждет удовлетворения, которое дает положение в обществе, потому что мы боимся быть никем. Общество так устроено, что к человеку, занимающему высокое положение, относятся с большим почтением, тогда как человека без положения каждый пинает. Все на свете хотят положения: будь то в обществе, будь то в семье, или же хотят сидеть по правую руку Бога, и это положение должно быть признано другими, иначе оно — не положение вовсе. Мы всегда хотим высоко сидеть. Внутренне мы — водовороты страданий, и потому нам очень приятно, когда внешне мы представляем собой нечто значительное. Эта жажда положения, власти, признания обществом нашего выдающегося положения в том или ином отношении есть желание возвыситься над другими. А это желание возвыситься есть одна из форм агрессивности. Святой, ищущий положения, добивающийся признания его святости, так же агрессивен, как цыпленок, клюющий корм на птичьей ферме. А что является причиной этой агрессивности? Причиной является страх, не правда ли?
Страх — одна из величайших проблем жизни. Ум, охваченный страхом, живет в смятении, в конфликте, и поэтому он становится извращенным и агрессивным, склонным к насилию. Он не решается отойти от своих собственных шаблонов мышления, и это порождает лицемерие. До тех пор, пока мы не станем свободными от страха, на какую бы высокую гору мы ни взобрались, какого бы бога мы ни выдумали, мы всегда будем пребывать во мраке.
Мы живем в таком развращенном, глупом обществе, нас воспитывают и обучают в духе конкуренции, и это порождает страх, все мы наполнены самыми разными страхами. Страх — ужасная вещь, которая искажает, уродует, отупляет нашу жизнь.
Существует физический страх, но это реакция, которую мы унаследовали от животных. Здесь же для нас важны психологические страхи, ибо когда мы поймем глубоко коренящиеся психологические страхи, с физическими страхами мы в состоянии будем справиться, тогда как устремление внимания в первую очередь на физическое, на животные страхи никогда не поможет нам понять страхи психологические.