Забытый этаж

Лифт, до этого момента, казалось, пребывавший в дреме, тут же ожил. Из стены над его дверью выдвинулся шнур гибкой амбикамеры, вокруг входа зажглось несколько серебристых светодиодов. По планшету пробежала шустрая цепочка из цифр и аббревиатур, подтверждавших принятие высшего протокола в обход обязательных процедур.

– Хоть дрему ты мою прервал, гостям я рад, героев ждал! – продекламировал сильный мужской голос из динамиков, настроенных (согласно характеру Лифта) на профиль «молодой и предупредительный». – Входите, друзья, входите!

И Рифмователь гостеприимно распахнул двери, через порог которых троица когда-то украдкой прошмыгнула за отцом и его мрачным спутником. Димка приветливо улыбнулся (коварно предвкушая, как приятель Лифт будет вплетать в стих его неудобное словечко), а Витя и Настя помахали в объектив.

Внутри кабина, если вы помните, была красива и уютна: просторный круглый холл с изящной мебелью и коврами, ажурный балкон вдоль изогнутой стены, темное дерево ступеней винтовой лестницы, хрусталь светильников и великолепная климатическая система. Лампы разлапистой люстры были выполнены в виде свечей, отчего казалось, что под потолком горит настоящее живое пламя.

Сейчас, конечно, богатой мебели стало поменьше – еще в начале лета, стараясь максимально рационализировать новую систему городского управления, посланники КорКома вынесли из Рифмователя большинство предметов роскоши, передав их в детские дома и театры. Но и оставшейся обстановки хватало, чтобы посетители Лифта чувствовали себя комфортно.

– Привет, Рифмователь! – Дима, разуваясь на ходу и сбрасывая ранец на ковер, по-хозяйски запрыгнул на самый большой диван, стоящий в центре. – Готов к новому испытанию?

– Здравствуй, Рифмователь, – поздоровались остальные, проходя внутрь и рассаживаясь в кресла. – Пусть никогда не ржавеют твои шестеренки.

Створки плавно сомкнулись, скрыв унылые виды Пустыря и превратив кабину в миниатюрный герметичный дворец…

Разумеется, первое время после пробуждения Лифта ребятам было неуютно приходить в царские покои, насильно вручившие им билет на Реакторную Станцию. Но постепенно страх ушел. Обшитые лаковыми панелями стены перестали вызывать дурные воспоминания, и троица даже подружилась с их крайне интересным обладателем.

– Любой каприз, любое слово я в ткань стихов вплету толково, – безупречно проговаривая слова и выдерживая интонационные паузы как настоящий артист, ответил Лифт. А затем поинтересовался: – Легко ли протекает ваша жизнь, юные друзья?

– Спасибо, все хорошо, – ответил Витя, хотя по его лицу нельзя было сказать, что мальчик всецело доволен своим существованием. – Школа, уроки, домашние задания, тесты, факультативы… Папа все время в Комитете, приходит поздно. Мама перевелась на дневную работу.

– Услышанное тем примечательно, что замечательно! – порадовался за гостей Лифт Высокого класса. – Могу я предложить очередную партию в шахматы? Трое на одного, машина против человека! Нужно ум тренировать, чтоб невзгоды побеждать.

– Ой… – Брат и сестра обменялись быстрыми заговорщицкими взглядами. – Мы бы с радостью, но сегодня у нас не так много времени. – И почти хором добавили, давясь от распирающего смеха: – Новый планер обещали показать… и вообще!

Дмитрий вспыхнул, кулаком погрозив сразу обоим. А тактичный Рифмователь хоть и не совсем понял шутку, предпочел спешно сгладить возникшее напряжение:

– Не страшно, сыграем в другой раз! – Из стены с мягким шипением выдвинулась белоснежная бочка холодильной камеры. – Тогда хоть угоститесь, прошу! Вчера здесь прошло заседание заботинского Общества любителей поэзии. Мои собратья по искусству принесли с собой свежайшую выпечку, качество которой все еще на высоте.

Камера открылась со звонким щелчком, явив взорам десяток пирожных и добрую треть пышного торта. Витька вежливо отказался, Настя поблагодарила и взяла самый крохотный эклер. Димка же, как был, босиком, с радостным воплем рванул к угощениям, наложил себе целую тарелку сладостей и сразу же забыл о подначках родных.

– Шпаибо, – пробурчал он с набитым ртом, возвращаясь на диван и улыбаясь в амбикамеры на стенах. – Итька, удь дугом, елай айку, аха?

Виктор, укоризненно покачав головой, все же вылез из удобного глубокого кресла и отправился в кухонную зону кабины заваривать чай. Звякнул чашками, украдкой осматриваясь – не пропало ли еще что-то из мебели или бытовой утвари.

– Скажи, Рифмователь, а как твои дела? – включая электрический чайник, словно невзначай осведомился мальчик, подняв голову к ближайшему микрофону. – Может, все-таки папе сказать, чтобы бригаду отправил?

– Да-да, Рифмователь, пожалуйста! Мы так за тебя волнуемся… – поддержала брата Настя, откусывая кусочек пирожного.

– Лукавить перед вами я не в силах, но к сердцу попрошу не принимать. – Камеры с жужжанием повернулись к ребятам, а из-под балкона задорно подмигнул серебристый огонек. – Биенье тока все сильнее в моих жилах, недуг прискорбный начинает отступать.

Дима что-то радостно проугукал, все еще жуя, а Витя и сестра недоверчиво переглянулись. Дело в том, что с момента недавней перекалибровки Лифт Высокого класса постигла… Скажем так – его постигла странная болезнь. Непредсказуемая, дающая о себе знать лишь временами, но от этого не менее неприятная.

В сознании разумного транспортного механизма поселилась еще одна сущность (у людей бы подобное назвали раздвоением личности), склочная и неприятная, которую сам Рифмователь именовал Сумраком. Узнав о ней, механики из отдела настройки процессоров только почесали в затылках. Пробубнили что-то про «модуляцию базисного эха» и удалились, заявив, что ничего не могут сделать, не навредив поэтическому таланту Лифта…

Так они теперь и уживались – дружелюбный жизнерадостный стихоплет и его тайное альтернативное проявление – мрачное, неприветливое и даже грубое. Ребята уже несколько раз порывались вызвать Рифмователю спецбригаду элитных техников из числа подчиненных Петра Петровича, но больной постоянно отказывался, раз за разом все настойчивее уверяя, что «недуг прискорбный отступает».

– Давайте-ка лучше послушаем, – примирительно предложил Лифт, заметив растерянность на лицах детей и ловко меняя тему, – что сегодня уготовано мне вашим прытким разумом?

Витя вздохнул, в очередной раз отмечая, как много человеческого вложили в процессоры кабин их древние создатели (вам ведь наверняка знакома ситуация, когда друг болеет, но упорно отказывается идти к врачу – дескать, само пройдет?). Но мальчик все же налил заварившийся напиток, раздал чашки брату и сестре и повернулся к микрофону.

– На этот раз будет загадано слово «лампада», – торжественно произнес он и скривился, заметив довольную улыбку перемазанного кремом Димки. – А еще необычное слово «бдыщ». Если ты не против, конечно.

– Вот как! – воскликнул Рифмователь, включаясь в традиционную игру, которую они с близнецами вели уже несколько месяцев. – И вправду необычное словечко… Я не буду против! Дима, это ты выдумал, не так ли?

Димка засмеялся и фыркнул, отчего на ковер полетели крошки торта. Но честно закивал и принялся облизывать пальцы. Настя, совсем по-маминому вздохнув, взяла салфетку и стала собирать крошки. Рифмователь же, получив новое задание, на какое-то время задумался и замолчал, даже не двигая амбикамерами.

Гости попивали чай, наслаждаясь уютной тишиной, но через несколько минут Лифт снова подал голос. Его динамики выдвинулись из стен, а затем из них полился густой, хорошо поставленный голос механизма, знающего цену своему ораторскому искусству:

– Сказать, что сделали они, не хватит и баллады: