Страница 15 из 31
— Откуда у тебя такая дерзость? — стал резок голос Повелителя.
— От моего незавидного положения, — ответил Молла.
— Глупец! Разве ты не счастлив сегодня? Я тебя вызволил из тюрьмы, где ты гнил двадцать лет. Тебя умыли, одели, и ты удостоен чести лицезреть меня.
— О Повелитель мира, ты, как всегда, прав, я сегодня по-своему счастлив, — ответил Несарт.
— Что значит «по-своему»? Разве счастье не для всех одно?
— Конечно же, нет, — смиренен голос Моллы Несарта, — мое счастье — свобода! А вот в Ясах Чингисхана, который, я думаю, является твоим духовным кумиром, счастье иначе трактуется.
— Это как же? — удивился Тимур.
— Счастье, как высшая радость для человека, заключается в том, чтобы победить своих врагов, гнать их перед собой, отняв у них то, чем они владели, видеть лица, которые им были дороги, в слезах, ездить на их конях, сжимать в своих объятиях их дочерей и жен.
— Ты с этим не согласен?
— О Повелитель! Ты, как и Чингисхан, велик, я ничтожен.
— Наконец ты изрек истину, — усмехнулся Тимур и вдруг, совсем неожиданно: — Сразимся в шахматы?
Обросшее старческое лицо Моллы Несарта, может, от природы, а скорее из-за тюремных лишений, было совсем изможденное, землистого цвета, некрасивое, а теперь совсем исказилось в изумлении.
— Насколько я знаю, — развел руками Молла, — в шахматы играют ради удовольствия, а не сражаются за жизнь или смерть.
— Вот и прекрасно, — груб глас Повелителя. — Выиграешь — живи, проиграешь, — теперь Тимур в свою очередь развел руками.
— А твои сражения хороши: в любом случае ты ничего не теряешь.
— На все воля Всевышнего, — мрачен тон Тимура.
— Я играю, при одном условии.
— Условия ставлю только я!
Голова Моллы Несарта осталась склоненной, да вот костлявая спина несколько выправилась, появилась в ней стать.
— Я не раб! — тихо, но твердо возразил он и сразу же, словно извиняясь: — да и тебе, Великий Повелитель, недостойно сражаться со всяким отребьем.
Наступила гробовая тишина, которую мог нарушить только Тимур.
— Хорошо, — после долгой паузы гневно процедил он, — что ты хочешь в случае победы?
— Свободы!
— Согласен.
— Тогда мне лезть в Поднебесную, или ты снизойдешь?
— Дерзишь? — крайне суров Тимур, его правая нога, впрочем, как и та же рука, не сгибается от ранений, и он, с трудом спускаясь, постарался улыбнуться. — Будет твоя болтливая башка на шесте болтаться.
— Время покажет, — в тон ему ответил Молла.
Посредине роскошного ковра появился тяжелый, расписанный орнаментом золотой шахматный стол, на нем фигуры из слоновой кости — искусство лучших мастеров.
— Выбирай цвет, — добр Тимур.
— Ты, о Великий Повелитель, всегда нападаешь, — так же учтив Несарт. — Вот только просьба одна — любое сражение днем ограничено, давай на ход поставим песочные часы.
Тактика сражений Тимура всегда одна: вначале атакует правый фланг, потом левый, центр — в резерве. С Несартом это не прошло: Молла вклинил вперед свою пехоту, уступая в качестве, добился простора для своих тяжелых фигур в центре, и как долго ни думал Тимур, а песок быстро течет. Почернел Повелитель от злости: проигрывать он не привык — вокруг масса людей, и он все чаще и чаще глядит не на малое количество своих фигур, а лютой злостью исподлобным прищуром на то, как его соперник все время машинально поглаживает свою убеленную, кое-как постриженную бородку.
— Хватит вшей в бороде щекотать! — наконец не сдержался Великий Повелитель.
— Простите, привычка.
— От дурной привычки я быстро избавлю тебя, — разъярен Тимур. — Прикажу — руки отрубят.
Это ранее Молла Несарт в покорности перед Тимуром стоял, а теперь он сражается и хоть сгорблен судьбой, да держится прямо, в упор в глаза противника глядит и не без вызова отвечает:
— В шахматах и без рук обойтись можно, лишь бы башка на месте была, — он двинул вперед фигуру, — а умная башка и руки сохранит. Твой ход, Повелитель, — и пока пораженный Тимур смотрел в гневе на доску, Несарт перешел на персидский язык: — А Повелитель сдох,[36] — и в тот же момент картинно воздел руки: — Так это только в шахматах. А тебе, о Великий Тимур, будет вечная жизнь и здравие! — тут он тоже, как при молитве, низко склонился и, находясь в такой позе, спросил: — О, справедливый из справедливейших, как наш уговор?
Изо всех сил Тимур постарался выдавить улыбку:
— Я тебя вытащил из тюрьмы, хе-хе, какой свободы ты еще хочешь?
После этих слов даже птички, поющие в углу, почему-то разом умолкли, никто не шелохнулся, лишь затрещали изношенные кости — это Молла Несарт вновь выпрямился:
— О Великий Правитель, — теперь он понял, что шахматная баталия закончилась и он вновь буквально под пятой. — Ты действительно милосерден и справедлив! Смогу ли я, столь жалкий человек, когда-либо с тобой расплатиться?
— Сможешь, — жесток взгляд Тимура. — Мы еще раз сойдемся, но не в эти шахматы, которые ты за двадцать лет тюрьмы выучил наизусть. Мы сразимся в мои шахматы, — он лишь повел рукой, и это поле боя моментально убрали, и не два раба, а чуть ли не с десяток поставили посреди ковра невероятно массивный, большой стол. Он, видно, тоже из литого золота, инкрустирован перламутром, изумрудами и алмазами.
— Здесь в два раза больше клеток, — поясняет свое изобретение Тимур, — и, соответственно, в два раза больше фигур.
— У Великого человека — все в величии! — склонил голову Молла Несарт и с явной жалобой: — Мы будем сражаться или.
— За свою башку сражайся, — рявкнул Тимур.
— А если выиграю? — тих, но тверд голос Несарта и, видя, что ответа нет, уже громче: — Слово сдержишь?
— Что ты мелешь? Я всегда свое слово держу!
— Это общеизвестно, о Великий Тимур!.. Только одно, позволь мне заметить — не всегда лишь моя башка на кону будет.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ко мне в тюрьму твои визири приходили, просили твой сон разгадать. Однако я не гадатель. Правда, сны ты, говорят, вещие видишь, — тут Молла Несарт резко оборвал речь.
— Продолжай, — процедил Тимур.
— Продолжение сна только ты сможешь видеть. А мне, раз такая выпала честь, за свою башку или свободу до конца позволь сразиться.
Словно изучающе долго, тяжело всматривался Тимур в лицо Моллы Несарта:
— Я думал, ты шут, а ты — смелый человек. Смелость я уважаю. Ходи, ныне твой первый ход.
Эта схватка длилась очень долго. Вначале явный перевес был на стороне Тимура. Но потом, видимо, Молла Несарт приноровился к этому масштабу поединка, и когда фигур стало меньше, он и вовсе перехватил инициативу, однако дожать не смог.
— Ничья, — вслух объявил Тимур. — Может, полголовы снесем?
Раздался всеобщий хохот.
А Молла молчит, склонил голову, ждет.
— Ладно, я милосерден, — доволен Тимур, — даю тебе еще один шанс, но теперь первый ход мой.
— О Повелитель, — взмолился Молла Несарт, — ноги устали, не держат.
По природе Тимур был неулыбчив, смеяться вовсе не умел, а тут залился хрипотцой:
— Кх-кха-кха! Может, плечи твои устали от болтливой твоей башки? Так осталось недолго им страдать. Кхе-кхе-кхе.
— Давай оба сядем, — не до смеха Молле.
— Где это видано, чтобы на стульях сражались?! Я не моложе тебя, так что борись на равных. Правда, если хочешь, можешь на колени стать. Не хочешь? Вот мой первый ход, — и Повелитель, как всегда, повел в атаку правый фланг.
К середине партии — а это действо долгое, время к полуночи — когда фигур на столе значительно поубавилось, преимущество Тимура, как и его приподнятое настроение, были на высоте. Совсем по иному выглядел его соперник. Молла Несарт явно устал, совсем сник: опираясь обеими руками о массивный стол, он, наверное, больше силился устоять на своих больных ногах, нежели думать о шахматных страстях.
— Давай отдохнем, — наконец не выдержал Несарт.
— Что значит «отдохнем»? — более чем язвителен тон Тимура. — Кто отдыхает в разгар боя? Иль ты хочешь сдаться? Башку потерять? — обыденно вопрошает Властелин.