Таран

Ни-ко-го!

После роковой встречи с курганскими Соловьями-разбойниками прежняя размеренная жизнь рухнула как карточный домик. Наташа осталась одна, совсем одна на всем белом свете. Хотя какой же он белый, если так темно, так страшно и так холодно.

Господи! Спаси и помилуй, господи!

Никто не откликнулся. Только здоровенная, как лошадь, кошка заурчала в углу недовольно. Чтобы не злить ее, Наташа свернулась калачиком и затихла.

На рассвете, когда ночь за окном стала дымчато-серой, а в доме напротив зажглись редкие желтые окна, мокрая от пота, задыхающаяся Наташа села на кровати и, обхватив раскалывающуюся голову, застонала. Неужели бывает так плохо? Неужели ночь может длиться так бесконечно долго?

– Мамочка, – прошептала она пересохшими губами. – Ой, как худо мне, мамочка…

Охваченная внезапным ознобом, Наташа натянула на себя одеяло. Жаль только, что не додумалась укутаться с головой. В комнате скрипнули половицы. Еще раз и еще. Открыв глаза, Наташа увидела жуткого мохнатого карлика, подкравшегося к кровати на четвереньках. Он был весь зыбкий, словно сотканный из тумана, но его когтистая лапка, прикоснувшаяся к Наташиной ноге, свидетельствовала о том, что карлик существует в реальности. Он походил на большого пса или на маленького медведя, облепленного паутиной. Его зверская физиономия была покрыта шерстью.

Наташа сдавленно пискнула, а больше не смогла выдавить из себя ни звука. Карлик оскалил кривые желтые клыки, словно намереваясь укусить девушку. Но вместо этого он неожиданно лизнул ее в колено и вдруг заскулил жалобно, по-щенячьи, словно умоляя Наташу сделать что-то… или не делать чего-то…

Когда она очнулась от обморока, комната была пуста. В окно светило солнце, смотреть на которое было больно и неприятно. В отличие от луны, солнце не признает человеческих страданий. Оно полагает, что все непременно должны радоваться его появлению. Тем, кто встречает солнце улыбкой, оно слепит глаза и выжигает мозг.

Кое-как дотянувшись до шторы, Наташа задернула окно. Невыносимо яркий свет по-прежнему прорывался сквозь плотную ткань, но уже не доставлял прежних мучений. Охая, Наташа стянула с себя пропотевшую ночную рубашку и швырнула на пол. За рубашкой последовали трусы, превратившиеся в тряпку. Наташа провела рукой по взлохмаченным волосам, напоминающим на ощупь паклю. Каждое движение отдавалось тупой болью в висках. Наждачный язык едва умещался во рту.

«Уколоться», – подумала Наташа, и в ту же секунду ей сделалось легче. Простая спасительная мысль заполнила все ее существо, от воспаленного мозга до кончиков судорожно подергивающихся пальцев.

Уколоться! Уколоться!! Уколоться!!!

Наташа сползла с кровати и босиком отправилась на кухню, хватаясь за стену. Квартира куда-то плыла, раскачиваясь на гигантских волнах, в ушах звенело, перед глазами мельтешили прозрачные головастики. Героин не позволял забыть о себе ни на минуту. Он мог существовать без Наташи, а вот она без него – нет.

В кухне было холодно. Отброшенная ветром гардина телепалась на краю распахнутого окна. На столе валялось надкушенное яблоко со сморщенной кожицей. Съестным даже не пахло. Наташа забыла, когда в последний раз ела нормально.

Мусорное ведро было завалено пустыми пластиковыми бутылками из-под газировки. С трудом открыв холодильник, Наташа достала очередную бутылку, кое-как свинтила крышечку и, подрагивая на слабых ногах, стала пить из горлышка. Ледяная вода лилась на грудь и стекала по животу на пол. Когда зубы заломило от холода, Наташа заставила себя оторваться от бутылки и, постанывая, поплелась дальше.

Сидя на унитазе, она все время боялась потерять равновесие и разбить голову о кафель. Забираясь в ванную, кряхтела, будто преодолевала высокий забор. Под горячим душем ее кожа покрылась пупырышками, как будто ее поливали колодезной водой.

С тех пор как наркотическая отрава всосалась в ее вены, Наташа Белова перестала быть собой. Это было что-то вроде волшебства, с помощью которого человека превращают во что угодно и в кого угодно. Например, в озлобленную крысу. Или в безмозглую холодную лягушку. Никто эту лягушку не поцелует и не превратит в прежнюю красавицу и умницу, окончившую журфак с красным дипломом.

Ах, не надо было писать ту статью про курганскую мафию! Люди почитали-почитали, перелистнули страницу и углубились в изучение телепрограмм и рекламных объявлений. А Наташа за свое журналистское расследование поплатилась здоровьем, карьерой, любовью и будущим. Ей даже прошлого не оставили, потому что в прошлом у Наташи был жених, а теперь его нет…

Все, что ей оставили взамен, это героин.

Уколоться!!! Уколо-о-оться!!!

Стуча зубами, Наташа выползла из ванной и поплелась одеваться. Чистое белье, к счастью, нашлось, а вот колготки остались только дырявые. Пришлось натягивать джинсы прямо поверх трусов. Справившись с этой непростой задачей, Наташа нацепила на грудь бюстгальтер, выбрала свитерок потеплее и вооружилась феном. Просушив волосы, она кое-как расчесалась, подкрасилась и, набросив плащ, постояла у зеркала в прихожей, собираясь с духом. «Сейчас ты выйдешь, отправишься на почтамт, заплатишь последние деньги за междугородный разговор, попросишь маму немедленно выслать денег на билет и вернешься домой», – сказала она себе.

«Сейчас ты выйдешь, любой ценой раздобудешь дозу, ширнешься и забудешь о своих горестях», – возразил внутренний голос.

Он оказался громче, этот проклятый внутренний голос. Ему-то Наташа и подчинилась.

До ближайшей точки, где продавали «дурь», было десять минут ходьбы, однако Наташа предпочла воспользоваться маршруткой. Идти пешком не было сил. Да и те жалкие гроши, которые оставались у нее, не решали проблему. Наташе нужно было много денег. Много и сразу.

Стоя в переполненном салоне, она смотрела на пассажиров сквозь черные стекла очков и гнала мысли о том, чтобы предложить себя одному из потных, угрюмых мужчин, спешащих на работу. А еще Наташа представляла себе, как незаметно запускает пальцы в чужую сумочку и вытаскивает оттуда туго набитый кошелек. Вот до чего она дошла, вот как низко пала!

Ругая себя последними словами, Наташа выбралась из маршрутки, пересекла зеленеющий сквер и свернула в узкий переулок, куда несколько раз наведывалась раньше. Навстречу ей попался бледный, как упырь, юноша с безумным взглядом и пушкинскими бакенбардами. Потом прошагала под ручку парочка. Парень что-то жарко шептал подруге на ухо, а она механически кивала, едва переставляя ноги на высоких каблуках. Глаза у обоих то ли слезились, то ли сверкали нездоровым блеском. Уже купили порошка и скоро окажутся на вершине блаженства.

Наташе захотелось броситься на них, отобрать добычу и бежать, бежать без оглядки. Но сколько способна пробежать девушка, мышцы которой сводят судороги? Десять метров? Пятьдесят? Сто? Лучше не экспериментировать.

Набросив на лицо фальшивую улыбчивую маску, Наташа приблизилась к старенькой «Мазде» с открытыми окнами. В салоне играла музыка. «Мечтаю, улетаю, таю», – гнусавил неизвестный певец. Вот кто не думает по утрам, на какие шиши приобрести порцию счастья. Мечтает, улетает, тает. А попутно кропает бездарные вирши и записывает песенки, которые крутят по радио.

– Привет, – сказала Наташа, заглядывая в машину.

Внутри сидели братья Карелины, распространяющие наркотики в этом районе. Поодаль стояла полицейская «Газель», а в дальнем конце переулка – еще одна легковушка, черная, с тонированными стеклами. Наверное, братьев охраняли не только полицаи, но и бандиты. А может, и не охраняли вовсе, а тоже приезжали за своими дозами. Наташу это совершенно не волновало. Еще ни разу не случалось, чтобы кого-нибудь арестовали в известном всем наркоманам переулочке.

– Чего тебе? – спросил Карелин-старший из «Мазды». – Колес? Кокса? Герыча?

Он разговаривал, почти не шевеля губами, и беспрестанно шмыгал носом.