Дьявол Фей-Линя

Солнце ярко сияло, когда Сильвио и его палачи вышли из лифта и ступили на крышу громадного здания, но горящий шар спрятался за облаками, не успела процессия медленно двинуться к помосту, где над люком свисала веревка. В воздухе, казалось, сгустилось зло, когда маршал Портер и Сильвио взошли на помост. Охранники набросили на осужденного капюшон и принялись связывать его руки за спиной.

Когда они надели ему на шею петлю, вокруг разлился затхлый, мускусный запах, появившийся из ниоткуда и сгустившийся над крышей здания.

Пока шли эти приготовления, Сильвио хранил молчание. Он не ответил, когда маршал Портер спросил его, не хочет ли он сказать последнее слово перед приведением приговора в исполнение — лишь ощерился и выругался.

После дернули за рычаг, люк раскрылся, и тело Сильвио рухнуло вниз. Солнце на мгновение выглянуло из-за облаков, и зловещий запах рассеялся; но тут же он сгустился снова и ощущался теперь даже сильнее, чем прежде. Он окутывал здание, как пелена тумана, расползался по парку, и люди в толпе беспокойно переминались с ноги на ногу.

Когда тело Сильвио, неестественно извернувшись, полетело вниз, веревка лопнула — и не успели охранники сделать и шага, как его голова показалась из люка. Сильвио выбрался на помост, мотая головой из стороны в сторону, взад и вперед; на шее у него все еще болталась петля с обрывком веревки длиною в шесть-восемь дюймов.

Свидетели и охранники в страхе застыли. Сильвио высвободил руки и сорвал с лица капюшон. Тысячи зрителей испустили единый вздох ужаса, увидев лицо приговоренного. Оно совершенно изменилось; и раньше злобное, теперь оно превратилось в воплощение самого зла. В зеленых глазах читалась неизбывная ненависть, красные прожилки горели огнем и отбрасывали желтоватое сияние, словно пламя горящей серы. Уши заострились, брови стали тонкими и загнулись к ушам. Тонкие бескровные губы, кривясь в зловещей и презрительной гримасе, обнажали длинные и узкие зубы, похожие на клыки хищного зверя.

Один из охранников бросился к нему, намереваясь сбить с ног, но Сильвио вперил в нападавшего мертвенный взор, и тот в ужасе отступил.

— Теперь мне есть что сказать! — крикнул Сильвио грубым, хриплым и неописуемо жестоким голосом. — Теперь я мертв и проклинаю вас из глубин ада! Ты, — указал он на маршала Портера, — и все остальные, убившие меня, умрете, как умер я, болтаясь на веревке.

Затем лицо его медленно приобрело прежние черты, хорошо знакомые охранникам и всем тем, кто видел преступника во время судебного процесса. Тело Сильвио изогнулось и вновь провалилось в люк.

Тюремный врач поспешно осмотрел мертвеца.

Он заявил, что шея у Сильвио была сломана и что он, вне всякого сомнения, был уже мертв, когда выбрался из люка на помост!

Глава седьмая

ЗНАК ДЬЯВОЛА

Я предложил инспектору Конрою допросить Дороти Кроуфорд у меня дома, а не в полиции; я не сомневался, что в спокойной обстановке она будет чувствовать себя увереннее и окажется более склонной к откровенности, чем у себя дома или в мрачном и таинственном здании главного полицейского управления на Сентер-стрит. Инспектор отправил за ней детективов, велев лишь сказать мисс Кроуфорд, что с нею желает побеседовать инспектор Конрой и что она избежит ареста, если согласится явиться добровольно. Позвонив из ее квартиры, детективы сообщили, что дело прошло гладко и что Дороти Кроуфорд готова выполнять любые указания инспектора Конроя.

— Похоже, она малость не в себе, — сказал детектив. — У нее здесь такое творится! Вся мебель чудная какая-то, черная, и по всему дому скачет проклятая жаба! Она повесила на нее золотую цепочку!

— Не обращайте внимания, — сказал инспектор. — Привезите ее к доктору Смиту и скажите, что никто здесь не причинит ей никакого вреда.

Они прибыли около полудня, и детективы оставили девушку наедине с нами. На ее лице читались следы пережитых волнений и страданий, но в остальном она казалась совершенно спокойной и здоровой. Температура была чуть повышена, пульс немного частил, однако никакой тревоги состояние мисс Кроуфорд не вызывало и объяснялось, по-видимому, естественным нервным напряжением, охватившим ее в преддверии беседы с инспектором. Насколько я мог судить по беглому осмотру, у нее на наблюдалось никаких физических или психических отклонений от нормы.

В то же время, вид Конроя испугал меня. Он осунулся и выглядел изможденным, в глазах затаился страх перед неизвестным. Инспектор настолько устал, что, пересекая комнату, споткнулся и едва смог удержаться на ногах.

— Бессонница, — заметил я.

— Не спал ни минуты, — признался Конрой. — Пролежал не один час без сна, размышляя о деле и пытаясь в нем разобраться. Бог мой, Джерри, что нам противостоит?

Я заставил его выпить успокоительное; лекарство чудесно подействовало на инспектора, и он начал приходить в себя.

— У меня есть одна теория, — сказал я, — и…

— Говори, — быстро прервал меня он. — Я не продвинулся ни на шаг.

— Не сейчас. Она основана на легендах, страхах и древних суевериях, а также на предрассудках современных религий. Мое предположение может показаться невероятным — но если наш разговор с мисс Кроуфорд сложится так, как я ожидаю, я тебе все расскажу.

— Но мы ведь даже не знаем, с чем боремся!

— Верно, — ответил я. — Мы сражаемся с неведомыми силами, и известная нам наука или право ничем не могут помочь. Против неведомых сил должно употреблять неведомые средства, но такие, что в известной мере подвластны нам. Если в древних поверьях существует зерно истины, мы можем победить. И если против нас используют магию, нам необходимо защищаться с помощью магии.

Конрой кивнул, и мы приступили к допросу Дороти Кроуфорд.

Мы сидели за большим столом в библиотеке: на одном конце стола мы с Конроем, напротив — девушка, подпиравшая голову руками.

— Итак, мисс Кроуфорд, — начал инспектор, — думаю, вы знаете, по какой причине мы вас пригласили. Мы хотим, чтобы вы рассказали нам все, что вам известно и может помочь нам в расследовании. Я попрошу вас отвечать на все вопросы правдиво и со всей возможной полнотой. Вы не находитесь под арестом и полиции вам бояться нечего. Вы согласны помочь нам?

— Да, — ответила девушка. — Я сделаю все, что смогу.

— Как вы знаете, — продолжал Конрой, — на протяжении двух ночей были совершены два убийства, два самых странных преступления в моей практике.

— Да.

— Мы с доктором Смитом считаем, что вы представляете собою ключ к загадке, однако не думаем, что вы были физически связаны с каким-либо из преступлений или узнали о них по собственной воле.

Она бросила на инспектора благодарный взгляд.

— Вместе с тем, — сказал Конрой, — перед каждым убийством вам заранее было известно о преступлении. Нам хотелось бы понять, каким образом вы узнали планы убийцы.

— Произошло столько… — сказала девушка, и ее губы задрожали, — столько ужасных событий, что я не знаю…

— Начнем с самого начала, — сказал инспектор. — Вы помните, как позвонили мне позапрошлой ночью и сообщили, что готовится убийство?

— Нет, — ответила девушка. — Я ничего не помню, хотя и не сомневаюсь в этом.

— Помните ли вы, что случилось минувшей ночью, когда мы с доктором Смитом пришли к вам?

— Я помню, что вы были у меня, — сказала она. — Помню, как доктор Смит меня загипнотизировал. Но я ничего не помню из того, что случилось после.

— Не помните, что говорили нам во сне, или под гипнотическим воздействием?

— Нет.

— И не помните, как затем уверяли нас, что все сказанное вами — ложь?

— Нет. Я ничего не помню, помимо того, что вы были у меня в квартире и что доктор Смит меня загипнотизировал.

Инспектор Конрой наклонился над столом и впился в нее внимательным взглядом.

— И вы не знаете, что в момент пробуждения от гипнотического сна в вашей внешности произошли пугающие изменения?

— Какие?

Вопрос прозвучал внезапно и резко, и с чувством ужаса я осознал, что девушка говорила тем хриплым и грубым голосом, что так потряс нас прошлой ночью. В ту же минуту с ее лицом и глазами начала происходить прежняя чудовищная метаморфоза. Она начала теребить руками воротник платья. Я схватил ее за руки и склонился над нею. Я смотрел ей прямо в глаза, в которых уже начали появляться зеленые искорки.