Страница 2 из 3
— Эти птички — любимчики твоего папочки?
Кларисса с несчастным видом кивнула.
— Они охраняют его храм. Но вся беда в том, что если я не найду колесницу…
Вид у нее был неважный — она уже чувствовала, что проиграла. И я не виню ее. Я видел, как ее папочка Арес выходит из себя, и зрелище это не самое приятное. Если Кларисса ослушается его, то ей ой как достанется. Просто ой-ой-ой!
— Я тебе помогу, — предложил я.
— С какой это стати? — Кларисса одарила меня сердитым взглядом. — Мы ведь с тобой не друзья.
С этим я спорить не мог. Кларисса тысячи раз делала мне гадости, но тем не менее мне вовсе не хотелось, чтобы она или кто другой удостоился тумаков от Ареса. Я пытался сообразить, как получше сказать ей об этом, когда раздался мальчишеский голос:
— Эй, смотрите-ка! Кажется, она плачет!
Прислонившись к столбу, на нас глазел этакий великовозрастный балбес в драных джинсах, черной футболке и кожаной куртке. Голова повязана банданой, а из-за пояса торчит нож. А вот глаза у него… необычные, цвета пламени.
— Фобос! — Кларисса сжала руки в кулаки. — Где колесница, ты, шут гороховый?
— Ты же ее потеряла, — издевательски отозвался он. — Чего теперь меня спрашивать?
— Ах ты, маленький…
Кларисса вытащила меч и бросилась вперед, но стоило ей замахнуться, как парень исчез, а меч вонзился в столб. Фобос материализовался на скамейке рядом со мной. Он хихикал, но стоило мне приставить острие Анаклузмоса к его горлу, как смех прекратился.
— Советую тебе вернуть колесницу, — сказал я ему. — А то я рассержусь.
Он усмехнулся и попытался напустить на себя крутой вид, насколько это позволял меч, приставленный к шее.
— Кто этот твой маленький дружок, Кларисса? Значит, тебе теперь нужна помощь, чтобы выигрывать схватки?
— Он мне не дружок! — Кларисса вытащила меч из телефонного столба. — Он мне вообще никто! Это Перси Джексон.
Выражение лица Фобоса изменилось. Вид у него стал удивленный, может, даже испуганный.
— Сын Посейдона? Тот самый, который разозлил папу? Ну и дела, Кларисса! Ты тусуешься с заклятым врагом?
— Я с ним не тусуюсь!
Глаза Фобоса вспыхнули ярким пламенем. Кларисса вскрикнула. Она принялась махать руками, словно на нее напали невидимые жуки.
— Пожалуйста, не надо!
— Эй, что это ты с ней делаешь? — спросил я.
Кларисса отступала по улице, бешено размахивая мечом.
— Прекрати это! — велел я Фобосу и чуть вдавил острие меча ему в горло, но он просто исчез и появился снова у столба.
— Ты тут не шуми, Джексон, — сказал Фобос. — Я просто показываю ей то, чего она боится.
Пламя пропало из его глаз.
Кларисса, тяжело дыша, рухнула на землю.
— Ах ты, гад, — выдохнула она. — Ну, подожди! Ты у меня получишь!
Фобос повернулся ко мне.
— Ну а ты, Перси Джексон? Ты чего боишься? Я ведь все равно узнаю. Я всегда это знаю.
— Верни ей колесницу. — Я старался говорить спокойным голосом. — Я твоего отца не побоялся. Так что ты-то уж меня не напугаешь.
Фобос рассмеялся.
— Самое страшное в страхе — это сам страх. Так, кажется, говорят? Так вот, я тебе открою маленькую тайну. Я и есть страх![1] Хочешь найти колесницу — приди и возьми ее. Она за водой. Ты найдешь ее там, где живут дикие зверьки, — самое для тебя подходящее место.
Он щелкнул пальцами и исчез за завесой желтых паров.
Вот что я должен вам сказать. Я встречал много всяких божков и монстров, которые мне не нравились, но им всем далеко до Фобоса. Мне не нравятся задиры, и я никогда не ходил в школе в отличниках, но большую часть жизни провел в борьбе с уродами, которые хотели напугать меня или моих друзей. Увидев, как Фобос смеется надо мной и как он одним своим взглядом сбил с ног Клариссу, я решил его проучить.
Я помог Клариссе подняться. На ее лице блестели капельки пота.
— Ну, теперь ты готова принять от меня помощь? — спросил я.
Мы спустились в метро, поглядывая вокруг — не готовится ли какая-нибудь новая пакость. Но никто нас не тронул. По дороге Кларисса рассказала мне о Фобосе и Деймосе.
— Они — малые боги, — пояснила она. — Фобос — это страх, а Деймос — ужас.
— А в чем разница?
— Деймос, наверное, больше и уродливее, — нахмурилась Кларисса. — Он умеет здорово напугать сразу кучу народа. А Фобос… он как бы более индивидуального действия. Он может забраться тебе в голову.
— От него и пошло слово «фобия»?
— Ну да, — проворчала она. — Он так этим гордится. Все фобии названы в его честь! Вот ведь клоун.
— Так почему они не хотят, чтобы ты каталась на колеснице?
— Обычно ею управляют сыновья Ареса, достигшие пятнадцатилетия. Я — первая дочь, которой это было позволено, неизвестно с каких времен.
— Поздравляю!
— Скажи это Фобосу и Деймосу. Они меня ненавидят… Короче, я должна вернуть колесницу в храм.
— А где этот храм?
— Восемьдесят шестой причал. На «Неустрашимом».
— Так-так…
Кое-что мне стало понятно. Вообще-то я никогда не был на борту старого авианосца, хотя и знал, что на нем устроили что-то вроде военного музея. Там, наверное, имеется куча орудий, бомб и других опасных игрушек. Именно такие места и выбирает бог войны.
— У нас остается еще часа четыре до захода солнца, — сказал я. — Если мы сумеем найти колесницу, то этого хватит.
— Но что Фобос имел в виду, когда говорил «за водой»? Ведь мы на острове, Зевс его забери. Тут со всех сторон вода!
— Он говорил что-то о диких зверях, — вспомнил я. — О маленьких диких зверьках.
— Зоопарк?
Я кивнул. Зоопарк за водой — он мог иметь в виду Бруклин… а может, какое-то место с маленькими дикими зверьками, куда добраться труднее. Какое-то место, где никому и в голову не придет искать колесницу…
— Стейтен-Айленд, — догадался я. — Там есть маленький зоопарк.
— Может быть, — согласилась Кларисса. — Именно в таком экзотическом местечке Фобос с Деймосом и спрятали бы то, что им нужно спрятать. Но если мы ошибаемся…
— У нас нет времени на ошибки.
Мы сошли на Таймс-сквер и сели на «единичку» — автобус, идущий в сторону паромной переправы на Стейтен-Айленд.
Мы сели на паром в половине четвертого вместе с группой туристов, которые грудились у борта на верхней палубе и наперебой щелкали фотоаппаратами, когда мы проплывали мимо статуи Свободы.
— Он создал ее по образу своей матери, — заметил я, глядя на статую.
— Кто? — Кларисса посмотрела на меня, наморщив лоб.
— Бартольди. Тот парень, что изваял статую Свободы. Он был сыном Афины и придал статуе черты своей матери. По крайней мере, так мне говорила Аннабет.
Кларисса закатила глаза. Аннабет была моим лучшим другом и знатоком всего, что касалось архитектуры и памятников. Иногда меня это ее всезнайство доставало.
— Это никому не нужно, — сказала Кларисса. — Если информация не помогает тебе побеждать в сражениях, то она бесполезна.
Я бы с ней поспорил, но в этот момент паром дернулся так, словно напоролся на камень. Туристы полетели вперед, падая друг на друга. Мы с Клариссой бросились на нос парома. Вода внизу начала закипать. Потом из залива высунулась голова морского змея.
Это чудовище размерами не уступало парому. Оно было серо-зеленым, с крокодильей головой и острыми как бритва зубами. А пахло оно… как и должно пахнуть то, что только-только поднялось со дна нью-йоркской гавани. На шее у него сидел здоровенный детина в черных греческих доспехах. Его лицо было изуродовано шрамами, а в руке он держал дротик.
— Деймос! — вскричала Кларисса.
— Привет, сестренка! — Улыбка у него была пострашнее змеиной. — Хочешь поиграть?
Монстр заревел. Туристы с криками начали разбегаться в разные стороны. Уж не знаю, что им там привиделось. Туман обычно не позволяет смертным видеть монстров в их истинном обличье, но то, что они все-таки разглядели, повергло их в ужас.
— Оставь их в покое! — закричал я.