Восход Черной луны

Она сама не понимала, отчего не призналась Арсеньеву в том, что недавно видела Елену Петровну. Какая-то странная неведомая сила удержала ее.

Андрей легонько сжал ее ладошку в своей большой, сильной руке и спросил:

— Ты обещаешь всегда быть рядом?

Ирина хотела крикнуть:

— Нет, нет! Ни в коем случае!

В груди у нее похолодело. Страх! Тошнотворный, черный, умопомрачительный страх сковал ее душу, но она улыбнулась и ответила:

— Конечно, любимый.

Андрей обрадовался, снова зарылся в ее волосах, зацеловал, заласкал… Она не возражала. Так легче было спрятать слезы.

— Я обманул тебя, но сейчас уже можно сказать правду. Здесь неподалеку, всего километров десять, есть село. Там живет мой друг, у него машина. Мы пойдем туда, прямо сейчас, а завтра уже будем гулять по Тбилиси. Я знал, я всегда знал, что когда-нибудь мы будем вместе, потому что по-другому не могло быть. Что бы мы ни делали, куда бы ни забросила нас судьба, все равно в конце концов мы будем вместе. Я знал это! Знал!

Андрей помолчал, пристально всматриваясь в глубину бездонных Ирининых глаз, и тихо, торжественно произнес:

— Ты не подумай, Ира, что я сошел с ума. И ты не думай, что сказанное мной продиктовано благодарностью за мое чудесное спасение. Нет. Здесь дело совсем в другом. То, что я скажу тебе, — неизбежность.

Он смущенно замолчал, задумался, но затем, словно решившись на что-то важное, твердым голосом, совсем не подходящим к этим словам, заговорил вновь:

— Я люблю тебя, Ира. И мы обязательно будем вместе. Нам не нужно для этого что-нибудь делать. Нужно лишь не расставаться. Я знаю — так будет. И еще я верю в то, что и ты полюбишь меня. Иначе просто не может быть. Иначе зачем я остался на этой земле? Зачем ты оставила меня жить?

Андрей смотрел на нее с такой тоской, что она не знала, куда девать глаза.

— А знаешь? Говорят, эта игрушка заговоренная и сделана из такого прочного металла, который не поддается никакой обработке, — с улыбкой произнесла она, кивнув на руку Андрея, в которой он продолжал сжимать медальон.

Она сказала это лишь потому, что не знала, как ответить на его вопрос, не знала, как себя вести, сказала просто, чтобы перевести разговор в другое русло, но Андрей почему-то обрадовался.

— Правда?! Это точно?! А вот сейчас и проверим, — воскликнул он.

Все произошло мгновенно. В одну секунду. Ирина даже не сразу осознала, что именно произошло. Молниеносно в руках Андрея оказался кинжал, один удар — и взметнувшийся в воздух медальон распался на половинки.

— Вот это да!!! — возликовал Арсеньев, с любовью глядя на кинжал. — Не обманул чертов маджахед.

Словно яркая вспышка озарила небо, а потом на солнце набежали тучи, и мир померк, поблек и сузился.

Ирина как слепая шарила по траве в поисках подарка Ляны. Лицо ее почернело. Ей сделалось дурно. Она нашла разрубленные кусочки медальона и отрешенно смотрела на них. Андрей выхватил их у нее, не переставая торжествовать.

— Надо же, как легко и точно разрубил, — смеялся он, изучая ровный срез.

Туг он заметил перемену в Ирине.

— Расстроилась? Ну прости, я не подумал. Я тебе лучше куплю с вот такенным бриллиантом!

Он подкинул вверх камешек величиной с куриное яйцо. Ирина отбросила с лица прядь волос и улыбнулась. Ей вдруг стало так легко, так ясно, словно она очнулась от кошмара и увидела, что это всего лишь сон, страшный, долгий, похожий на явь, но все же сон.

— Пошли, скорей, мы успеем попасть на мягкую постель еще до захода солнца, — тянул ее за руку Андрей.

Он поспешно одевался. Он очень торопился и не заметил, как из кармана брюк выпал пистолет системы Марголина, которым так хорошо владела Ирина. Пистолет выпал и «утонул» в траве.

— Я счастлив, я никогда не был так счастлив, мне кажется, что я пойду не в заброшенную грузинскую деревню, в которую ведет тропинка за этим родником, — он махнул в сторону, противоположную избушке, — мне кажется, я пойду навстречу своей судьбе, навстречу своей любимой. Хотя любимая рядом, здесь, но мне почему-то кажется именно так.

Он ласково посмотрел на Ирину.

— Одевайся, а я побегу откопаю «фундамент» нашего счастья.

Он заспешил, застегивая на ходу рубашку, но все же оглянулся и подмигнул Ирине:

— А ты можешь подождать меня здесь. Я хорошо ее закопал, эту казенную сумку. Придется несколько минут повозиться.

И он быстро пошел по тропинке, уже не оборачиваясь. Пошел навстречу своей судьбе. Уходя от Ирины, он шел к ней, шел на встречу со своей любимой.

Она сидела на земле, медленно натягивая платье, машинально расправляя его на талии, бедрах. Взгляд ее был сконцентрирован на стремительно удаляющейся спине преступника, убийцы. Рука сама потянулась к пистолету, зловеще притаившемуся в густой траве.

Он уже был далеко этот чужой, незнакомый человек, умный, смелый, расчетливый, бездушный, заранее оправдавший себя во всех своих грехах. Он уже был далеко, но Ирина не промахнулась. Она не имела на это права.

Арсеньев рухнул сразу. Он даже не вскрикнул. Скорей всего он ничего не понял, не осознал. Ирина была уверена, что он мертв. Она даже не стала этого проверять, а повернулась и пошла к тропинке за ручьем. К тропинке, ведущей не в грузинскую заброшенную деревню, нет, нет. Она шла к тропинке, ведущей к новой свободной жизни, к сыну, к дому и… к тому ЕДИНСТВЕННОМУ, которого так счастливо нашла в московском аэропорту.

* * *

Ляна обессиленно уронила голову на стол. По ее пергаментному морщинистому лицу медленно стекали слезы. Когда-то прекрасные глаза ввалились и потускнели. За несколько дней она постарела на десятилетия.

— Я сумела сделать это, Мариула, слышишь?! Я сумела! Я исправила свои ошибки! Я исправила их! Я отказываюсь от всего того, чему посвятила жизнь! — стенала, кричала, рыдала Ляна, хватая одну древнюю книгу за другой и бросая их в яркое пламя камина.

Ее сухонькое, истощенное тельце содрогалось от этих рыданий, но в глубине души уже были покой и умиротворение. Когда догорела последняя страница Черной магии, Ляна тяжело подняла свое больное тело и медленно поплелась к выходу.

Солнце подкрадывалось к горизонту. Сад заполнился гомоном птиц. Ляна упала на траву и долгим просветленным взглядом смотрела в небо. Она видела там то, что редко кому выпадает увидеть, — восход Черной луны. Ляна была счастлива, но никто уже не мог об этом узнать.

Когда на следующее утро добрая старушка Ольга Николаевна нашла свою соседку лежащей в саду бездыханной на покрытой росой траве, она была поражена: так молода и красива была Ляна, так светел был ее застывший взгляд, так радостен, так ублаготворен.

— Надо же? — прошептала потрясенная Ольга Николаевна. — Ляна умерла под старой грушей, посаженной в день гибели своего любимого мужа…

Эпилог

Лиллит — Черная луна. Невидимая, словно несуществующая, она снова через долгие девять лет отсутствия появилась над горизонтом, осветив с небесной бездны мнимым светом мнимых, всепроникающих лучей судьбы тех, кого отметила в первые секунды их зачатия. Только там, куда упадет невидимый агатовый луч Лиллит, можно изменить неизменяемое предначертанное, одолев могущественный Верховный Рок.

Лишь немногим из отмеченных этой планетой невероятной ценой ошибок, потерь и терзаний удается осуществить свое главное право, дарованное коварной Лиллит, — право выбора смысла жизни. И тогда они отказываются от сомнительного счастья руководить своим и чужим фатумом, меняя предначертанный Верховным Роком путь. Во имя мира и покоя души, во имя рядового человеческого счастья, во имя обыкновенной земной любви отрекаются избранники Лиллит от страшной своей способности знать неведомое и видеть несвершившееся. И в награду устремленным к небу, спокойным, умиротворенным взором с израненной, но полной простых человеческих надежд душой могут они однажды увидеть то, что не дано простым смертным и редко выпадает на долю избранных — жуткий и прекрасный, убивающий и возрождающий (как сама Любовь) восход Черной луны.