Страница 41 из 48
Интерьер собора столь же необычен. При своей небольшой площади храм очень просторен. Его квадратные без закрестий столбы расставлены широко, стены не имеют лопаток. Ощущение расчлененности пространства исчезает, оно приобретает почти «зальный» характер. Это впечатление усиливается отсутствием хор. В западной стене храма сохранился арочный проем, выходивший во второй этаж притвора; его помещение и заменяло хоры для княжеской семьи. С пространством храма сливалось помещение алтаря, отделенное невысокой алтарной преградой с резным деисусом, и открытые притворы, увеличивающие его площадь; их низкие помещения контрастируют со свободой и высотой самого храма. Восстанавливавший собор Ермолин сделал под барабаном главы ступенчато-повышенные подпружные арки; подобная система, связанная с ярусным верхом здания, была известна русскому зодчеству уже в начале XIII века и, возможно, что Ермолин повторил здесь первоначальную конструкцию. Она усиливала центричность, высоту и свободу интерьера. В восточной стене северного притвора уцелел собранный Ермолиным белокаменный портал входа в усыпальницу. Его сочный профиль поражает своим почти готическим характером. Два яруса высоких окон заливали храм обильным светом, он был лишен сумрачности и строгости, характерных для храмов XII века, например церкви в Кидекше.
Все эти черты Георгиевского собора свидетельствуют о быстрых и глубоких изменениях художественных вкусов, о плодотворном творческом росте владимиро-суздальских мастеров и развитии их искусства. Но, конечно, они с особой силой проявились в поразительном по красоте и своеобразию скульптурном убранстве Георгиевского собора.
113. Георгиевский собор. План
114. Южный портал Георгиевского собора
Уже при первом взгляде на его стены мы легко определим границу их разрушения в XV веке и достройки Ермолиным: здание разрушилось как бы по диагональной наклонной плоскости от верхнего северо-западного угла к нижней юго-восточной части. Лучше всего сохранилась северная стена (где уцелел даже аркатурно-колончатый пояс, илл. 121) и примыкающая к ней часть западной стены; западный же притвор, как мы уже знаем, потерял верхний этаж. От южной стены уцелели лишь небольшие участки, связанные с притвором, а ближе к углам, как и у алтарных апсид, — лишь старый цоколь. Выше очерченной линии стены были переложены Ермолиным. К его чести нужно сказать, что он бережно отнесся к резным камням. Он мог бы стесать их — ведь монументальный резной убор храмов ушел в далекое от XV века прошлое. Но красота древней резьбы пленила Ермолина. Он со вниманием пересматривал камни и где улавливал их связь — ставил их рядом. Так он сложил вместе два камня с изображением Троицы в западном делении южного фасада (илл. 116), собрал здесь же несколько камней с гирляндой с львиными и человеческими «личинами», поставил в ряд под карнизом западной стены несколько фигур святых из колончатого пояса и т. д. Но, конечно, собрать их «как прежде», то есть в первоначальном порядке, он не мог — никаких чертежей или изображений древнего здания не было, а многие резные камни раскололись и были пущены как материал в кладку. Поэтому Ермолин мог лишь «облицевать» фасады резными камнями, расположив их в полном беспорядке и превратив собор в своего рода каменную загадку. Часть целых резных камней (более 80) была запущена Ермолиным в кладку новых сводов и скрыта теперь под кровлей храма; часть, попавшая во дворы соседних домов и в новые постройки, собрана после их сломки П. Д. Барановским внутри собора.
Эту драгоценную коллекцию скульптуры XIII века необходимо внимательно осмотреть. Здесь мы увидим композицию Распятия с предстоящими и сопровождавшую «Святославов крест» мемориальную резную надпись о постановке его строителем собора князем Святославом; фрагмент уже известной нам по памятникам Владимира сцены «Вознесения Александра Македонского», пятифигурный деисус стоявший над западным порталом собора (илл. 124), серию небольших полукруглых или килевидных камней с головами и бюстами людей восточного облика; женские маски с прикрытыми венцами пышными прическами; фрагменты орнаментов и архитектурных деталей и пр.
По сохранившимся частям стен собора и, в особенности, главного северного фасада, можно составить представление о первоначальной системе резного убранства собора. В отличие от владимирского Димитриевского собора здесь вся поверхность фасадов покрыта резьбой. Она оплетает своим узором не только плоскости стен, но и все архитектурные детали. Колончатый пояс, исполненный в той же системе, что и пояс Суздальского собора, то есть углубленный в стену, приобрел здесь чисто декоративный характер — за ним внутри нет хор, над ним стена не утоньшается. Резьба как бы «обтягивает» архитектурные детали, так что они порой теряют свою конструктивную четкость. Так, капители порталов превращаются как бы в высеченный из целого камня фигурный блок, сплошь покрытый растительным орнаментом. Капители пилястр также отходят от изящной формы капителей XII века; их плоские фасы украшены великолепно вырезанными ликами дев и воинов (илл. 115). Мастера Святослава идут дальше строителей Суздальского собора, решаясь прервать ствол угловых полуколонок своеобразным венком из человеческих головок, изваянных уже не в рельефе, но в круглой объемной манере (илл. 121). Пышность и обилие резьбы усиливают ощущение торжественной неподвижности и тяжести здания, его драгоценной материальности. Видимо, это чувствовали и подчеркнули и сами строители собора. Его цокольный профиль, в отличие от профилей XII века, приобретает напряженное очертание, его элементы сильнее выступают вперед, как бы выдавленные грузом отягченной пышным убором стены.
Присмотримся, однако, ближе к самой резьбе. Существенным техническим и художественным новшеством декоративной системы Георгиевского собора является соединение отдельных изображений и фигур, выполненных в высоком рельефе, с тончайшим ковровым орнаментом, обтягивающим и свободные плоскости стен и фон вокруг горельефов (илл. 117). О характере этой системы позволяют судить фасады северного и южного притворов, где резные камни, исполненные в высоком рельефе, сочетаются с побегами плоскостного растительного орнамента. Та же система сочетания коврового узора с горельефными фигурами святых, зверей и чудищ распространялась и на второй ярус фасадов над поясом.
Это сочетание двух манер резьбы на больших плоскостях фасадов было технически весьма сложным. Сначала они украшались горельефными изображениями, которые вытесывались на отдельных камнях на строительной площадке и затем вводились в кладку стены. На этом первом этапе убор здания напоминал церковь Покрова на Нерли: рельефы выступали на гладкой плоскости стены. Затем начиналась резьба коврового узора, которая велась по уже готовой стене, переходя на ее архитектурные детали и оплетая горельефные скульптуры. Эта работа требовала от резчиков безупречной точности глаза и руки, безошибочного движения резца, так как малейшая погрешность была бы непоправимой. Тончайший узор наносился сперва одним прочерченным контуром: это хорошо видно на южной стене западного притвора, убор которой остался незаконченным. Сочетание этих двух систем резной декорации требовало предварительного детального и точного ее проекта, который заранее учитывал размещение резных камней, чтобы связанный с ними узор мог нормально развертывать свои элементы при подходе к горельефам.
Георгиевский собор
115. Угловая капитель
116. Южный фасад