Страница 11 из 26
Кстати, согласно уложению царя Алексея Михайловича, помещик за убийство крестьянина нес уголовную ответственность.
В 1824 г. российская администрация, желая придать грузинскому феодализму «национальные черты» и тем найти более прочную опору среди местной знати, велела перевести на русский язык свод законов Вахтанга VI с намерением использовать их на практике. Грузинская знать торжествовала, уверенная, что она вновь приобретет право на неограниченный произвол. Но командование во главе с Ермоловым, «зараженным» французским либерализмом, заявило местной знати, что перевод на русский язык свода законов Вахтанга VI неудачный.
И стало вводить в Грузии нечто вроде временных правил, регулировавших главным образом размеры крестьянских повинностей. Регламентация последних становилась актуальной задачей в условиях упорной борьбы крестьянства с грузинской знатью.
Само определение размеров и форм повинностей не принадлежало российской администрации: по существу, оно оставалось прерогативой самих феодалов. Командование Ермолова ставило лишь вопрос о том, чтобы повинности крестьян установить «раз и навсегда» «посредством» существующей государственной администрации.
В Южной Осетии, где в 20-е гг. XIX века главными феодальными владетелями являлись грузинские князья Мачабели и Эристави, каждый феодальный род вводил свои собственные повинности. Ясное представление о них очень важно, поскольку оно обнаруживает не только степень феодального гнета, но и глубже раскрывает саму персидскую модель феодализма, в свое время установившуюся в Грузии.
Владетели Мачабели на той части территории Южной Осетии, которая им была отведена российской администрацией, ввели для крестьян следующие повинности:
«1. Каждое семейство обязано давать помещику ежегодно по 3 барана, ценою 1 рубль серебром;
2. С каждого сакомло земли, составляющего от 15-ти до 20-ти дневных паханий, изыскивается ежегодно в пользу помещика по одной корове, ценою в 5 рублей или вместо оной 5 баранов; подать сия называется бегара и взыскивается с земли, хотя бы и несколько семейств жили на одном сакомло;
3. Через год обязаны они сверх бегара дасачукаро или подарок, состоящий от каждого сакомло земли в одном быке ценою 10 рублей серебром;
4. Ближайшие же осетинские селения, по джавскому ущелью проживающие, обязаны, кроме вышеописанной подати, давать помещикам ежегодно: а) в сырную неделю с каждого дыма два фунта масла или одну литру сыру, ценою 40 коп.; б) в великий пост — пиво или, вместо оного, другим продуктом на 1 рубль серебром; в) с каждого дыма ежегодно по коды ячменя; г) один день в году делать распашку помещичьей земли при селении имеющимися в оной плугами, засеять хлеб, сажать его и, ежели нужно будет, доставить оный в дом помещика; д) заготовлять ежегодно при селениях по одной копне сена в 5 пудов и, смотря по необходимости, доставлять оное к помещику; е) для построения помещику дома доставлять лес; ж) давать помещику услугу;
5. А с дальних осетинских селений взыскивается только подать скотом».
Итак, присоединение грузинских княжеств к России гарантировало сытую и спокойную жизнь феодалам. Но, увы, за четыре века господства персов и турок у них выработалась страсть к интригам, войнам и разбоям. Это можно сравнить или со страстью картежников, или с инстинктом животных. Сколько ни корми не только волка, но и домашнюю кошку, все равно сытый зверь будет если не есть, то давить других животных.
Во времена Российской империи и СССР и русские, и грузинские историки предпочитали не упоминать о кровавых мятежах грузинских феодалов после присоединения региона к России.
Первый мятеж грузинских феодалов начался в июле 1802 г. в Кизикии (восточнее Тифлиса), в окрестностях Келменчаури. Там собрались князья и их дружины. Зачинщиками выступления были царевичи Вахтанг Ираклиевич и Теймураз Георгиевич. Из кахетских князей участвовали: Андроникашвили, Вачнадзе, Джандиери, Кобулашвили, Чавчавадзе. Согласно плану, составленному находящимися в Персии царицей Дареджан и Александром Ираклиевичем, имеретский царь Соломон II, гянджинский хан и ахалцихский паша, а также лезгины Чар-Белакани должны были устроить внезапное нападение части русских войск, расположенных в Картлии-Кахетии и в случае победы возвести на царский трон Юлона Ираклиевича.
Собравшиеся поклялись в верности Юлону Ираклиевичу и решили обратиться к российскому императору с петицией, которую подписало 69 человек. Кахетские князья выражали недовольство манифестом от 12 сентября 1801 г. и требовали восстановления условий Георгиевского трактата. Князья просили согласия на утверждение царем Картлии — Кахетии Юлона Ираклиевича. Выполнение условий Георгиевского трактата означало восстановление Картли-Кахетского царства, что было неприемлемо для России.
Местные власти предприняли решительные меры. Усилилась охрана Тифлиса. В Кахетию была послана дополнительная военная сила. Срочно были укреплены переходные пути из Имеретии в Картлию, дабы не допустить возвращения в Кахетию царевичей Юлона и Парнаваза, укрывавшихся у имеретского царя. В такой ситуации князья, выдвинувшие политические требования, сочли бессмысленным сопротивляться российским войскам и распустили собравшийся в Келменчаури народ. Стоявший с отрядом в Чар-Белакани (Саингило) царевич Александр также передумал вступать в Кахетию, а царевичи Юлон и Парнаваз не смогли собрать достаточного войска, чтобы вернуться в Кахетию.
Российские власти арестовали мятежников-тавадов, но некоторым все же удалось спастись бегством и воссоединиться с царевичем Александром в Персии. Арестованных тавадов привезли в Тифлис. Русские власти помиловали их и заставили принести клятву верности российскому императору.
В связи с мятежом и участием в нем грузинских царевичей главнокомандующий князь Цицианов — кстати, родственник царицы Марии Георгиевны — распорядился выслать царевичей в Россию. Узнав об этом, вдова Георгия XIII царица Мария Георгиевна вместе с детьми решилась на побег. Но утром 19 апреля (2 мая) 1803 г. генерал-майор Иван Лазарев приехал в Тифлисский дворец.
Как писал историк Александр Потто в «Истории Кавказской войны»: «В шесть часов утра он (Лазарев) прибыл в дом царицы и объявил ей волю князя Цицианова. Царица приняла его в постели и ответила, что ехать не желает. Тогда Лазарев, оставив при ней одного офицера, сам отправился сделать все нужные распоряжения. Но едва он вышел, как необычайный шум в покоях царицы заставил его вернуться. Там шла ожесточенная борьба: царевич Жабраил и царевна Тамара с кинжалами в руках напали на русского офицера. Лазарев подошел к кровати, на которой лежала царица, чтобы уговорить ее остановить детей, как вдруг в руках самой Марии сверкнул кинжал, и Лазарев, пораженный в бок, мертвым упал на пороге комнаты».
Во дворец немедленно приехали все высшие сановники и стали уговаривать царицу не сопротивляться распоряжению. Безуспешно. Тогда «полицмейстер Сургунов завернул руку в толстую папаху решительно подошел к царице и вырвал у нее из руки оружие. Царевна Тамара кинулась на помощь к матери с кинжалом в руках, но второпях промахнулась и ранила самую же царицу в плечо». Царское семейство было арестовано и в тот же день отправлено в Мцхет.
Император Александр I обошелся с убийцей относительно мягко. По предписанию императора и министра иностранных дел В.П. Кочубея, «грузинской царице Марии, при отправлении ее из Грузии учинившей убийство из мщения и злобы… и дочери ее царевне Тамаре, на равное злодеяние покусившейся», было определено «пребывание в Белгородском Рождественском монастыре».
В мае 1803 г. под вооруженной охраной Мария Георгиевна покинула Картли. Вместе с ней бывшее свое государство покидали и дети: царевичи Баграт, Жебраил, Илья, Окропил, Ираклий и царевны — Тамара и трехлетняя Анна.
Император Александр I в своем повелении предписывал архиепископу Курскому и Белгородскому Феоктисту (Мочульскому): «Не подвергая царицу Марию и дочь ее всей строгости монастырской жизни, не дозволите им в образе жизни ничего соблазнительного… преподавая им нужные духовные наставления и внушая им, что участь… есть самая снисходительнейшая, какую, по мере преступления их, назначить им было можно».