Страница 7 из 13
Глава 3
Артурас Эйгелис, глава известного в деловых кругах концерна «Сигма», занимающегося экспортом металла из России в Латвию, откинулся в мягком удобном гостиничном кресле, лениво наблюдая, как разгорается зола в дорогой ореховой трубке. Вот за такие минуты он всегда и любил эти деловые поездки в великолепный и призрачный город, возведенный на болотах великим русским царем. Эти минуты ожидания, когда словно зависаешь над пропастью, когда вот-вот случится тот уже давно привычный и периодично повторяющийся взрыв, которого раньше младшему сотруднику научного центра, базирующегося на советском теплоходе «Академик Королев», годами приходилось ждать и получать лишь случайно.
Где они, эти серые годы прозябания, годы молодости, когда еще была жива Валерия — мать Виты — и когда в одной из командировок на далекую Кубу он первый раз изменил ей? И с кем?..
Ах, Куба, Куба! Золотой островок исполнения желаний! Каким раем казался он советскому младшему научному сотруднику, впервые отправившемуся в командировку за рубеж. Нет, пожалуй, не раем, а просто землей обетованной, неожиданно возникшей перед ним после утомительного морского путешествия, когда не было ничего, кроме километров соленой холодной воды и серого неба над теплоходом. Изматывающее путешествие, которое Артурасу, страдавшему от качки, показалось невероятно длинным. Да, никогда не думал молодой ученый, вот-вот окончивший биофак Латвийского университета по специальности морская флора и фауна, что любимое море способно доставить столько неприятностей.
Зато какой приветливой и гостеприимной показалась после всего пережитого земля. Благо в первые дни их пребывания на острове Свободы никакая научная работа не велась. Сотрудникам «Королева» был предоставлен краткий отпуск, который энергичный товарищ Эйгелис смог потратить на исследование не моря, а суши, возвращаясь на теплоход лишь ночевать. Впрочем, в первый угарный день, когда огромный якорь тяжелым камнем лег на дно и корабль временно остановил свой ход, той теплой ночью никто из счастливчиков, получивших отпуск, не вернулся на судно. Кубинский ром и сигары подкосили всех, включая бравого усатого капитана и самого начальника исследовательской группы, седенького уже, но очень умного, дорогого их Владимира Ильича Свердловского. Чего греха таить, подействовал он и на самого младшего члена корабельной команды Артураса Эйгелиса. Но все же не так, как на остальных, далеко не так.
Не привыкший к подобным гулянкам, он оказался очень осторожным в отношении искушений Гаваны и еще мог, пожалуй, даже пройтись по прямой и довольно связно выразить свои мысли, когда у других и ноги, и язык уже объявили независимость от остальных частей тела.
Артурас Эйгелис затянулся трубкой, но ему показалось, что вдыхает он не горьковатый дым, а чудный аромат той незабвенной южной ночи, куда он вывалился из душной забегаловки за глотком свежего воздуха и сразу же удивился огромным сверкающим звездам на вдруг сильно приблизившемся небе. Эх, не догадывался молодой ученый, что главные искушения коварной ночи на чужом берегу еще ждут его впереди.
Она подошла совсем тихо и незаметно, пока он, опустившись на лавочку и задрав голову вверх, гадал, в самом ли деле так снизилось небо или это лишь иллюзия, порожденная огненным ромом. Она просто встала рядом и, бесстыдно задрав ногу на лавочку рядом с ним, спокойно стала приводить в порядок так вовремя развязавшуюся сандалию. Что-то не клеилось у нее в этом сложном деле, и пока она раздраженно дергала за кожаные ремешочки, младший научный сотрудник мог вдоволь налюбоваться крохотной, чуть удлиненной ступней, находившейся так близко. Его взгляд скользнул по узким смуглым бедрам, а соблазнительную до боли в определенных местах запретную область девичьего тела, которую лишь символически закрывала пышная мини-юбочка, Артурас легко домыслил. Все-таки он провел множество дней в безбрежном океане, причем при полном отсутствии каких бы то ни было особей женского пола. На счет длительного воздержания (тем более что жена Эйгелиса должна была вот-вот родить, из-за чего и до плавания молодой ученый был не слишком избалован интимными отношениями) сначала и списал он неожиданно возникший интерес к четырнадцатилетней кубинке. Он даже хотел было вернуться в наполненную галдящими людьми забегаловку, чтобы отогнать от себя дьявольское наваждение, как вдруг металлическая застежка от сандалий незнакомки змейкой мелькнула в воздухе и звонко подкатилась прямо к его ботинку.
Девчонка обернулась и пристально, будто только что заметив, посмотрела на Артураса плутовскими темными глазами. Латыш не мог не подчиниться этому взгляду. Медленно подняв упавшую пряжку, он наклонился над ножкой, которую ему просто захотелось прижать к губам, и каким-то чудом приладил к босоножке отвалившуюся детальку. Попутно Артурас успел заметить, что негодная малолетка даже не считала необходимым носить трусики…
Это был конец! Отрава, которую несет в себе каждая нимфетка, уже вошла в его кровь. После этой проклятой завораживающей ночи никогда уже не мог он получить полного наслаждения с женщиной обыкновенной — его возраста или немного младше.
То веселое кубинское лето, в течение которого не было ни одного дня без встречи с маленькой Мануэлой, навсегда осталось в памяти Артураса как самые счастливые и беззаботные дни в его жизни. Это был тот период, когда все в жизни удается. Свердловский постоянно ставил его в пример другим сотрудникам и обещал по возвращении просить повышения его в должности, все коллеги тоже, казалось, полюбили новичка, красивые кубинки часто оглядывались на него на улице, и главное — была она, Мануэла! Его испорченная смуглая принцесса, так легко отдававшаяся за деньги любому первому встречному, с ее детскими надутыми губками, испачканными размазывающейся от поцелуев яркой помадой, гибкой кошачьей спинкой, легко и естественно выгибающейся навстречу его большому телу, аккуратной попкой, которой она так задорно и соблазнительно виляла при ходьбе.
Он мог сколько угодно обманывать себя тем, что просто кубинки развиваются гораздо раньше своих сверстниц-северянок и что озорной Мануэле можно дать шестнадцать, а то и восемнадцать лет. А это уже более-менее приемлемый возраст для занятия сексом. Рассуждения о том, что вот вернется он в Ригу, к жене и кубинское безумное наваждение рассеется, оставив после себя лишь стыдные, однако сладкие воспоминания, успокаивали только до момента, когда это самое возвращение не стало реальностью.
Причем реальностью страшной и, ему казалось, абсурдной своей нелепостью. Телеграммы не приходят на теплоходы, находящиеся в море. Поэтому не мог знать молодой ученый, все еще со сладкой дрожью вспоминавший свою кубиночку, что дома его ждет беда. На пристани его встречала не любящая, истосковавшаяся в разлуке жена, а хмурый и вдруг как-то сразу постаревший тесть. Он и сообщил Артурасу, что Валерия умерла при родах, оставив им маленькую дочь. Сообщил он это так, будто Эйгелис и был виноват в ее смерти. Впрочем, хотя с точки зрения разума это было невозможно, Артурас тогда понял: так и есть, он виноват, жена погибла за его грехи.
Малютку он назвал Витой, что означало Жизнь. И, несмотря на горячие просьбы бывших тещи с тестем оставить внучку им, забрал ее сразу же, как только появилась возможность нанять няню. Девочка и так была уже лишена самого главного — родной матери. Лишать ее еще и отца Артурас не хотел ни в коем случае. Он всегда баловал ее до предела, не слушая никаких педагогических советов, ни в чем никогда не отказывал своей принцессе и ни разу не привел при дочери в дом чужую женщину.
Впрочем, и приводить ему было некого. Он так и не смог найти замены для кроткой, нежной Валерии. Зато вот Мануэле, как ни странно, замена нашлась довольно скоро.
Конечно, после смерти жены ему было трудно оставаться в шикарной, подаренной тестем — директором строительного кооператива — трехкомнатной квартире, где каждая мелочь была куплена и расставлена руками Валерии. Поэтому, когда добрейший капитан теплохода Свердловский предложил выделить ему с дочерью небольшую двухкомнатную квартирку, он с радостью согласился, вернув при этом свадебный подарок Валериному отцу обратно. И хотя в результате оказался в районе, значительно более отдаленном от центра, ни разу об этом не пожалел. Тем более что и отношения с соседями у него сразу наладились. Особенно с инженером Анатолием Григорьевым, занимавшим квартиру справа от него и так же, как и Артурас, в одиночку воспитывавшим дочь. Правда, его Кате было уже тринадцать.