Страница 41 из 116
Александр I не придумал ничего более умного, чем приказать Священному синоду объявить Наполеона... антихристом. Народу объявили, что-де Наполеон еще в 1799 г. в Египте тайно принял мусульманство, а также много не менее занятных вещей. Глупость царя и Синода ужаснула всех грамотных священников. Согласно канонам православной церкви, антихрист должен был первоначально захватить весь мир и лишь потом погибнуть от божественных сил, а не от рук людей. Из чего следовало, что сражаться с Бонапартом бессмысленно.
15 сентября 1806 г. была создана новая, четвертая по счету коалиция против Франции. В ее состав вошли Пруссия, Англия, Россия, Саксония, Ганновер, Брауншвейг, Саксен-Веймар и Швеция.
В Берлине настолько увлеклись милитаристским азартом, что даже не стали дожидаться, когда подойдет русская армия. 14 октября 1806 г. одновременно состоялись два сражения. Под Иеной Наполеон разбил армию прусского генерала Гогенлоэ, а под Ауэрштедтом — маршал Даву разбил герцога Брауншвейгского. Из 186 тысяч прусских войск около 25 тысяч были убиты и ранены, свыше 100 тысяч сдались в плен, до 45 тысяч дезертировали и рассеялись, остались лишь 14 тысяч.
Генрих Гейне по этому поводу сказал фразу, сразу же ставшую крылатой: «Наполеон дунул на Пруссию, и она перестала существовать».
26 октября французская армия вступила в Берлин. 21 ноября Наполеон в Берлине подписал ставшие знаменитыми декреты о континентальной безопасности.
Не имея достаточного числа кораблей, чтобы разгромить английский флот в линейной баталии, Наполеон решил сокрушить Англию блокадой, теперь английские товары не должны были попасть на континент.
Первый параграф декрета о блокаде гласил: «Британские острова объявлены в состоянии блокады». Второй параграф: «Всякая торговля и всякие сношения с Британскими островами запрещены». Следующие параграфы воспрещали почтовую и иную связь с англичанами, приказывалось немедленно и повсеместно арестовывать всех англичан и конфисковывать принадлежавшие им товары и их имущество вообще.
После разгрома Пруссии в качестве участников четвертой коалиции остались лишь русские войска, которые к этому времени находились еще на русской территории, ибо никто не мог предполагать столь быстрого краха прусской армии.
Это давало основание Александру I вообще прекратить войну. Однако так называемой Заграничной армии был дан приказ перейти границу в Гродно. Русская армия насчитывала 159 тысяч человек, французская — 160 тысяч, так что их силы были равны, но русские войска были разделены на две части, одна из которых, в 74 тысяч человек, находилась у Пултуска, а 85 тысяч человек — у Остроленки.
Первое сражение в эту кампанию произошло у Пултуска 14 (26) декабря 1806 г. Русскими войсками командовал генерал Беннигсен, французским же корпусом, численностью около 25 тысяч человек при 120 орудиях, — маршал Ланн. Тем не менее французы атаковали по всему фронту, русские отражали их. В целом сражение при Пултуске можно назвать встречным боем, где обе стороны стремились атаковать. Обе стороны объявили о своей победе. Тем не менее после сражения Наполеон «отошел к Висле, намереваясь кончить войну без дальнейших военных действий против России, путем переговоров»[115].
Именно тогда император произнес очередной «mot» (острота [англ.]. — Примеч. ред.) «Для Польши Господь создал пятую стихию — грязь».
Александр I сделал серьезную ошибку, не помирившись с Наполеоном. И тут дело не только в грядущих поражениях русских войск. Зимой 1806—1807 гг. Наполеон обрел оплот в Польше и волей-неволей сделал ее своим инструментом в большой политике.
1 января 1807 г. (н. ст.) по дороге из Пултуска в Варшаву Наполеон, чтобы переменить лошадей, остановился на несколько минут у ворот города Броне. Целая толпа ждала там освободителя Польши — шумная, охваченная энтузиазмом толпа, бросившаяся навстречу императорской карете, как только она показалась. Карета остановилась, из нее вышел генерал Дюрок и направился к зданию почты. В тот момент, когда он туда входил, он услышал отчаянные крики, увидел умоляюще протянутые к нему руки, и какой-то голос по-французски сказал: «О, сударь, помогите нам выйти отсюда и дайте мне хотя бы на мгновение увидеть его!» Дюрок быстро оценил ситуацию — он освободил двух женщин, предложил руку блондинке и подвел ее к дверце кареты со словами: «Государь, взгляните на нее: она не побоялась вмешаться в толпу, чтобы увидеть вас».
«Император снимает шляпу и, склонившись к даме, начинает что-то говорить ей; но она, словно вдохновленная свыше, вне себя, как бы в исступлении, как говорит она сама, не дает ему даже окончить фразу. "Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать на нашу землю! — восклицает она. — Что бы мы ни сделали, ничто не сможет выразить с достаточной силой ни чувства, которые мы питаем к вам, ни радость, которую мы испытываем, видя вас попирающим землю нашей родины, ждущей вас, чтобы подняться!"»[116].
Так начался самый блестящий роман императора. В Варшаве Наполеон поручил выяснить имя прекрасной незнакомки и найти ее. Не составило особого труда узнать, что это Мария Валевская, ровесница французской революции. Она была дочерью обедневшего дворянина Г. Лачинского. Мария почти не знала отца — он умер, оставив вдову почти без средств, но с шестью детьми. Думаю, не нужно объяснять мотивы, по которым шестнадцатилетнюю Марию выдали замуж за 69-летнего камергера Анастасия Колонна Васевича-Валевского. Старший из внуков жениха был на 9 лет старше невесты.
«В ближайшие дни в великолепном дворце Радзивиллов, где нашел приют Талейран, был устроен бал с участием императора и польской знати. После долгих блужданий по занесенным снегом дорогам Польши, после метелей, холодов, ночных бивуаков под запорошенными снегом соснами и елями французские офицеры в роскошных, ярко освещенных залах варшавского дворца чувствовали себя помолодевшими. Все танцевали; балы сменялись концертами; казалось, время передвинулось на десять лет назад; загадочная северная Варшава 1807 года кружила сердца и умы, как Милан 1797 года»[117].
Талейран лично посетил камергера Валевского и пригласил его на бал. Камергер был в восторге. «Французы знают, кто есть кто в Речи Посполитой!»
Увы, я не могу подробно рассказать об этом интересном романе, а вынужден ограничиться лишь констатацией фактов. Искренняя любовь была с обеих сторон, но с обеих сторон был и расчет.
С одной стороны, князь Понятовский, старые польские вельможи, кузины и приятельницы кружились вокруг' восемнадцатилетней Марии, что-то шептали ей на ухо, потом глубоко вздыхали: «Бедная Польша! Несчастная родина!» Все без исключения панство давно уверовало, что только Бонапарт может спасти Польшу. (Под этой фразой все, естественно, понимали возрождение Речи Посполитой в границах 1768 г., а еще лучше — 1450 г.)
После взятия Суворовым Варшавы несколько тысяч поляков, в основном, дворян, эмигрировали во Францию. В конце 1796 г. лидеры польских эмигрантов предложили Директории сформировать особый корпус из поляков. Директория согласилась и поручила Бонапарту, находившемуся в Италии, включить поляков в состав Цизальпинской армии. В 1797 г. было сформировано два польско-итальянских легиона, общей численностью 15 тысяч человек. Легионы эти имели польское обмундирование с французскими кокардами. На знаменах имелась надпись: «Gli homini liberi sono fratelli» («Свободные люди — братья»).
115
Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 100 лет в именах, датах, фактах. Справочник. М.: Международные отношения, 1995. Кн. 1. С. 662—663.
116
Массой Ф. Наполеон и женщины. М.: Современные проблемы, 1912. С. 196.
117
Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. С. 509.