Цезарь

Ну и, конечно, история Рима представляет собой своего рода универсальную матрицу, позволяющую выдергивать из нее нужные имена и механизмы как для созидания, так и для разрушения государственных институций, да и самих государств. Великий Рим, Вечный город, его традиции доблестного патриотизма, ответственной власти, умеренности и благочестия, свободолюбия и вместе с тем строгого следования законам — этот во многом мифологизированный образ служил отправной точкой для формирования поведенческих модусов.

Особый интерес для индоктринаторов представляет пост-республиканский период. Что греха таить, для обывателя Императорский Рим, в котором правил «бог, царь и герой» в одном лице — картина в высшей степени возбуждающе красочная. По крайней мере, так, как его преподносят деятели искусств самых разных видов и жанров. Несть числа романам, драмам, фильмам и сериалам, посвященным знаковым событиям и персонажам Рима.

Считается, что историю Рима приводят в назидание современникам, хотя и почти всегда безуспешно. Иногда в судьбах великих империй и революций ищут ответы на актуальные вопросы — но ответы в общем-то неутешительны.

Есть и другая точка зрения — эстетизация кровавых зрелищ той поры — продукт массированного внедрения неоязычества в рамках проекта по разрушению традиционных религий. Паче того, иногда речь идет даже о возрождении неоархаических общественных структур из-за катастрофических последствий глобального обрушения капиталистической экономики, после чего воспоследует быстрый и болезненный возврат ко временам, о которых мы пока только читаем в исторических романах.

Тот персонаж, который живет в книгах, пьесах, фильмах и в обыденном сознании, имеет малое отношение к человеку, реально живущему в I веке до Рождества Христова. Жизнеописания противоречат друг другу, а некоторые вообще напоминают сборник исторических анекдотов.

Тем не менее его имя носит знаковый характер, и с каждым годом интерес к нему возрастает. Как мы уже говорили, сейчас можно наблюдать создание «моды» на Рим эпохи Цезаря и его наследников.

Что это — попытка западной цивилизации вернуться к своим истокам накануне капитуляции перед новыми «варварами», жгущими машины в Париже, убивающими режиссеров в Нидерландах, устраивающими взрывы в Лондоне? Но почему тогда она не обращается к своим христианским корням? Все эти ссылки на политкорректность, мультикультурность и толерантность подозрительно смахивают на гнилые обои, заклеившие потайной шкаф со множеством скелетов.

В истории Европы множество как славных, так и позорных страниц. Но что, если в «коллективном бессознательном» европейцев, считающих себя наследниками Рима, занозой сидит воспоминание о том, как они предали Византию?

Второй Рим, естественное продолжение и развитие первого, расположился там, откуда начинал свой путь Эней. Второй Рим, вобравший лучшее из италийской цивилизации и отринувший древних демонов города на Тибре, разгромила бесноватая орда, по недоразумению именующая себя «крестоносцами». Азиатские ворота в сердце Европы были взломаны, и турки-османы не преминули этим воспользоваться.

Не здесь ли истоки необъяснимой и немотивированной неприязни к Третьему Риму? Сместить этические координаты, обвинить в неблаговидном поведении кого угодно, только не себя, — не отсюда ли расползаются метастазы саморазрушения Европы?

Ответы на эти вопросы предоставим искать читателю.

Мы же постараемся не впадать в крайности и не слишком отвлекаться на соблазны, которые неизбежно возникают при погружении в глубины прошлых веков. Но и ограничивать себя лишь одной фигурой, пусть даже великой, нет резона. Поэтому мы попробуем вспомнить хотя бы в общих чертах историю Рима до появления такой личности, как Гай Юлий Цезарь, чтобы понять, как в такой среде он мог появиться. Или же — не мог не появиться?

Профессиональные историки в своих трудах придерживаются определенных правил. Описывают тексты, с которыми они работали, то есть труды их предшественников, а также древние источники, оценивается их достоверность, предлагается определенная методика анализа событий и персонажей — в зависимости от школы, к которой принадлежит ученый, и делаются выводы, подтверждающие концепцию автора или опровергающие мнения его оппонентов. Поскольку автор этих строк не является историком, то его руки в некоторой степени развязаны.

С другой стороны, как уже говорилось, на пажитях истории Рима паслось уж столько народу, мастеровитого на художественные выдумки, что любые попытки соригинальничать заведомо будут восприняты как развязность. Поэтому будем стараться не плыть против течения, а идти «по волнам нашей памяти». А своеобразными маяками для нас будут именно те факты, события, изречения, которые запечатлены в памяти обывателей, то есть нас с вами. Если же не получится строго блюсти хронологическую последовательность и во время плавания нас будет несколько сбивать с курса, то так тому и быть.

Часть первая

ИСТОКИ

Сироты троянские

Коварство ахеян превозмогло мужество защитников Илиона, и в одну бедственную ночь пала Троя. Немногим удалось спастись — опьяненные победой соратники Менелая не щадили никого. Среди беженцев был Эней, вожак небольшой группы уцелевших троянцев. После многочисленных приключений его корабль причалит к италийским берегам.

Античный историк Диодор красочно описал исход:

«Во время взятия Трои Эней вместе с некоторыми из троянцев занял часть города и отражал нападавших. Когда эллины по договору позволили им уйти и взять каждому из имущества столько, сколько тот сможет унести, все другие взяли серебро, золото и прочие ценные предметы, Эней же посадил на плечи своего престарелого отца и унес его из города. Эллины были восхищены этим поступком, и он получил право вновь выбрать из того, что было у него в доме. Когда же Эней взял отеческие святыни, то удостоился еще большей похвалы за добродетель, которая получила признание даже у врагов, ибо он показал себя мужем, наибольшей заботой которого среди величайших опасностей стали почтение к родителям и благочестие к богам. Именно поэтому ему позволили покинуть Троаду вместе с уцелевшими троянцами совершенно беспрепятственно и отправиться, куда он пожелает».[1]

Скорее всего, доблестным эллинам неохота было возиться с защитниками последнего бастиона, пока их товарищи по оружию грабили богатейший город, и они плюнули на троянцев. Но это проза жизни — грубая и плоская.

Великий римский поэт Вергилий, кстати, современник Диодора и Цезаря, упорядочил предания об Энее, создав прекрасный эпос, насытив жизнь высокой поэзией.

Жители Античного мира воспринимали легенды о своем происхождении, о древних правителях точно так же, как наши современники свою историю — в качестве некоей данности, запечатленной в языке, в книгах — учебниках и художественных повествованиях. В зависимости от конкретной обстановки менялась лишь оценка тех или иных событий и персонажей. Основная канва оставалась неизменной. Собственно говоря, для многих наших соотечественников, особенно молодых и не обремененных знаниями, образы российской истории складываются из причудливой смеси остатков школьных знаний, исторических анекдотов и приключенческих фильмов. В этом смысле мифы и предания для людей древности были таким же вполне естественным компонентом обыденного сознания, как для нас информационный фон, формирующийся из многочисленных источников разной степени достоверности.

Полагать сведения, заключающиеся в мифах, исключительно вымыслом было бы недальновидно. Хрестоматийный пример — открытие Генрихом Шлиманом легендарной Трои. До него вообще-то сам факт ее существования считался мифом. Героическим преданием, красивым вымыслом. Правда, позже месторасположение Илиона было уточнено, да и Шлиман несколько ошибался в деталях, но раскопки Трои, внезапно вломившейся в реальность, несколько шокировали просвещенную публику позапрошлого века. Так что вполне возможно, что Эней и его команда действительно после ряда злоключений добрались до места, предназначенного им судьбой.

1

Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. СПб.: Алетейя, 2005. Книга VII, фрагмент 4.