Единственно верный

Шани помолчал, потом вдруг, нахмурившись, посмотрел на трубку в руке.

— Драбжу в «Луне» забыл, — с усталой растерянностью произнес он. — Ладно, завтра заберу… Ну что, други, вот и мой дом. Всем приятного вечера, с праздником и до свидания.

— Ваша бдительность… — упавшим голосом проговорил Коваш. На Шани сейчас было жутко смотреть — казалось, его вот-вот разорвет внутренним напряжением. Андрей предусмотрительно взял его за предплечье.

— Ничего ты не понимаешь, — сказал Шани. — Ты думаешь, я по Дине убиваюсь? Да я и не вспоминаю о ней больше. Просто на самом деле я умер. И мертвый хожу среди людей, пью, ем, снимаю шлюх и порчу благородных барышень, разговариваю с тобой, огребаю в рожу — но я мертв. И создаю видимость жизни только радо того, чтобы отсрочить гниение.

Коваш охнул и поспешно обвел лицо кругом.

— Вот и все, — сказал Шани и взялся за ручку двери. — На самом деле все элементарно. До свидания, друзья мои, всего вам доброго.

Андрей подумал, что сейчас бывший шеф-инквизитор зайдет в пустой тихий дом — слуги наверняка разошлись праздновать — поднимется по застеленной дорогим пушистым ковром лестнице на второй этаж, разведет огонь в камине и сядет в кресло. Компанию ему составит бутылка дорогого вина. А когда огонь погаснет, то Шани вынет из внутреннего кармана своего гражданского камзола маленький пузырек с фумтом и, поднеся к губам, осушит до капли. Страшная смерть сравняет счет, приведя внешнюю оболочку к внутреннему знаменателю.

— Шани, — позвал Андрей. — А пойдем ко мне в гости? Несса с утра грозилась каких-то особенных пряников напечь.

— Несса… — повторил Шани задумчиво, словно с трудом припоминал, кто это. — Как она, кстати?

— Хорошо. Хозяйство ведет, читает понемногу.

Шани усмехнулся, но ладони с ручки двери не убрал.

— Смотри, чтобы не стала записной кокеткой, — посоветовал он. — С деревенскими это часто случается.

— Так что, пойдем?

Шани пожал плечами.

— Не знаю. Спать хочу после твоего укола.

Разумеется, спать он вовсе не хотел — Андрей знал принцип действия медикамента, снимающего опьянение.

— Я не хочу тебя оставлять тут одного, — честно признался Андрей.

— Да брось, — отмахнулся Шани. — Ничего плохого со мной уже не случится.

Он и предположить не мог, насколько ошибается. В это время из комнаты на втором этаже в расселенном доме напротив на него смотрел Таракан, личный помощник нового шеф-инквизитора, и смотрел через арбалетный прицел. И ведь какое интересное дело: вот человек стоит себе, спокойно разговаривает со своими друзьями и знать не знает, что он уже в какой-то степени на том свете в добрых руках Заступника. А не болтай на людях чего ни попадя! Один раз Торна предупредили по-хорошему (Таракан был в числе предупреждавших и собственноручно несколько раз ударил по почкам) — так не внял. Что ж поделать — сам виноват. Таракан сощурился: теперь в перекрестье прицела было лицо Торна. Стрелок улыбнулся, представив, как через мгновение арбалетный болт расцветет в левом глазу жертвы, но выстрелить не успел — на лестнице послышались знакомые шаги.

Таракан опустил арбалет и обернулся. На пороге обнаружился человек из персональной охраны государя с красноречивым прозвищем Чистильщик, с которым арбалетчик несколько раз проводил совместные дела особой секретности. Он прошел через комнату, стараясь не наступать на мусор, оставшийся от прежних хозяев, и присел на корточки рядом с Тараканом.

— Не надо, — твердо произнес он. — У меня личный приказ государя.

Таракан вопросительно изогнул бровь. Отложил арбалет.

— Ну тогда ты вовремя успел, — сказал он Чистильщику. — Прямо как в книжках.

— Я его весь день веду, потому и успел, — промолвил Чистильщик. — Государь приказал всеми силами обеспечить сохранность жизни господина Торна.

Таракан усмехнулся и посмотрел в окно. Заступник Андрей вместе с ублюдком Ковашем (пару лет назад заплечных дел мастер выбил Таракану пару зубов в кабацкой драке) неторопливо побрели по улице в сторону каналов (именно туда Таракан сбрасывал тела девчонок, не переживших своеобразных забав его хозяина), а Торн открыл дверь и вошел в дом. Таракан ощутил легкое дуновение разочарования.

— У государя особые планы? — поинтересовался он. Чистильщик кивнул.

— Я не в курсе деталей, но в ближайшее время в столице что-то закрутится. Есть вероятность, что Торна восстановят на прежнем месте.

Таракан не удержал изумленного возгласа.

— Да он же еретик! Спасибо Андрею, что не сожгли.

— А твой хозяин извращенец, — веско парировал Чистильщик. — А святой Ноах был алкашом. Ну и что?

Действительно, ну и что? Таракан ничего не ответил и принялся упаковывать арбалет. Чистильщик внимательно следил за всеми его манипуляциями и наконец поинтересовался:

— Почему именно арбалет?

— Почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Таракан. — Хорошая машинка, мне нравится. И действует наверняка, даже если он кольчугу носит.

— Не носит, — усмехнулся Чистильщик. — Он вообще на удивление беззаботен. Пьянки, бабы…, - Таракан застегнул чехол арбалета и, забросив его на плечо, вопросительно взглянул на Чистильщика — вдвоем они не спеша направились к выходу из комнаты, и охранник государя продолжал: — Знаешь, я веду его уже два дня, и за это время его могли убить раз десять минимум.

— Но ты его ведешь, — сказал Таракан, спускаясь по грязной лестнице, — и этого не случится.

Ему было над чем подумать — например, над тем, стоит ли прямо сейчас идти к хозяину и рассказывать о возможном скором возвышении Торна. Таракан в итоге решил промолчать — хозяин был вспыльчив и непредсказуем, мог бы наворотить таких дел, что всем бы небо с овчинку показалось, так что пусть себе пока забавляется: под вечер как раз доставили двух молодых ведьм из предместья. Во дворе Таракан поправил лямку на плече и, взглянув Чистильщику в глаза, спросил:

— Одного не пойму, почему ты рассказал мне так много.

Чистильщик индиффирентно пожал плечами.

— Разве это много? — задумчиво произнес он. — Я тебе еще больше скажу: через месяц уезжай из Аальхарна. А то тут многое тебе припомнят…

Таракан кивнул, прощальным жестом приложил пальцы к краю шапки и пошагал прочь. Хозяин велел явиться к полуночи для «приборки», поэтому у него еще было достаточно свободного времени — почему бы не зайти в кабачок и не пропустить стаканчик в честь праздника?

А Чистильщик встал неподалеку от дома Шани, согнав с весьма хлебного местечка оборванного члена гильдии нищих, и принялся просить подаяние у прохожих, благо его непритязательная одежонка позволяла подобный промысел. И он увидел, как в дверь особняка бывшего шеф-инквизитора постучала молоденькая служанка «Луны и Кастрюли» — в руке она держала драбжу.

— Ваша милость забыли, — сладко пропела девушка, когда дверь открылась, и Шани, уже в домашнем халате, высунулся на улицу.

— А, благодарю, — протянув руку, он взял драбжу; девушка кокетливо улыбнулась.

— С праздником, ваша милость, — томно пролепетала она и потянулась к нему для традиционного поцелуя. Шани твердой рукой обнял ее за талию — до Чистильщика донеслось нежное «Ах, наглец!» — и втянул в дом.

— С праздником, — произнес Чистильщик и отправился поужинать: насколько он успел узнать повадки бывшего шеф-инквизитора, теперь у него была верная пара часов на отдых.

Глава 14. Сговор

Шани проснулся от того, что в лицо ему бесцеремонно выплеснули ведро ледяной воды. Он выматерился и сел в мокрой постели.

В его спальне обнаружился государь Луш лично. В компании с двумя охранцами (одним из которых был Чистильщик, уже сменивший непритязательную одежонку нищего на темно-зеленый армейский камзол без знаков отличия) он стоял возле кровати и держал в руках пустое ведро.

— Ну спасибо, государь, — мрачно промолвил Шани, обтирая лицо сухим краем одеяла. — С добрым утром. С праздником.

— С добрым, с добрым, — грубо произнес Луш. — С праздничком. Посмотри ты на себя, на пьянь ты подзаборную похож, — он скептически окинул колючим взглядом бывшего шеф-инквизитора и приказал: — Приведи себя в порядок, ничтожество. Жду тебя во дворце.