Страница 41 из 66
— Дальше я сам, — сказал Харом, отпуская Сергея и Хамми, облегчённо вздохнувших. «Главное, ничто не угрожает Элайни», — подумал Сергей, и Хамми был с ним согласен. Но они ошибались. Как раз в это время Элайни грозила опасность, как никогда.
Харом, отпустив Хамми и Сергея, пополз к озеру, выгибаясь, как змей, удлинившимся телом, которое бугрилось ударами изнутри. Если бы кто-то ушёл вслед за ним, он бы увидел, как Харом соскользнул в воду, забурлившую, как кипяток, а если бы кто раскинул симпоты, то обнаружил, что Харом на дне не остановился, а двинулся дальше к бурлящему огнём центру Глаурии, чтобы навсегда похоронить себя, Джо и плазменного драха.
* * *
Альмавер с ужасом думала, что она всё глубже и глубже погружается в трясину, которая началась для неё с того самого дня, когда они с матерью подобрали на дороге обгоревшего чародея. Монсдорф, так звали его, после выздоровления научил её волшебству и сообщил, что он её отец.
Правду сказать, сейчас, по прошествии многого времени, Альмавер понимала, что её обманули и использовали, но тогда она поверила чародею и по его указке попыталась наказать его врагов. Так получилось, что врагов его не наказала, а сама получила по полной: оказалась здесь, неизвестно в какой стороне, но, явно, не дома.
А ещё больней было то, что мать, пусть и не родную, от себя оттолкнула по недомыслию и за добро ответила злом. За это себя мыслью терзала, но вернуть время вспять не могла. Анапис был частью прошлой, погруженной в злобу, жизни и, видимо, тоже перегорел, что и было объединяющим в их отношениях. Назвать их любовью Альмавер не могла, да и не испытала она в жизни такого чувства, но за что-то нужно держаться, чтобы не потерять себя.
Встреченное ими чудовище, а иначе его назвать Альмавер не могла, было не первым в ряду, виденных Альмавер, но оно было к ним равнодушно, и она поверила сказанному им. Чудовище сказало уходить и они шли быстрым шагом, чтобы как можно дальше убраться из опасного места.
Возле самого озера они вышли к поляне, на которой стояла хижина едва ли лучше той, в которой они жили раньше. Вокруг не было никого, а из сарая валил живым духом лёгкий пар. Заглянув туда, они увидели корову и телка, лежащего рядом, на соломе.
— Найди что-нибудь, — сказала Альмавер, поглаживая корову, и Анапис зашёл в хижину, откуда вышел с деревянным ведром. Альмавер уселась на какойто чурбак и принялась неумело доить. Они только попробовали молока, которое казалось им божественной пищей, как во дворе захлопали крылья, и от дверей полетела солома.
Выглянув во двор, они с ужасом увидели тех странных белых зверей с крыльями, тройка которых приземлилась перед хижиной. С одного зверя сползла горбатая женщина, направляясь в сарай.
— Вы что здесь делаете? — спросила она у Альмавер, ничуть не боясь.
— Молоко пьём? — честно ответила Альмавер.
— Вы голодные? — всплеснула руками Алида. — Пойдём в дом, я вас накормлю.
Она потащила их в хижину, где настругала им сушёного мяса, на которое они накинулись, забыв о приличиях. Алида принялась складывать нехитрое имущество в узлы, причитая на ходу.
— Вам помочь? — спросила Альмавер и Алида махнула рукой: «Всё имущество выносить на улицу». Втроём они собрали пожитки и выволокли во двор. Потом Алида вывела из сарая корову и телёнка.
— Вот что, останетесь здесь, покараулите узлы от зверья, пока я корову переправлю, — сказала она Альмавер, — а потом вернётся Флорелла с Бартиком и вас заберёт.
Альмавер кивнула головой, наблюдая с Анаписом, как Алида забралась на спину зверя, держа в руках огромный узел, а два других зверя обхватили лапами корову и телёнка и, взмахнув крыльями, тяжело поднялись в воздух.
Альмавер посмотрела на Анаписа, ожидая, что он скажет, но Анапис молчал, ожидая, что скажет она. Так они и просидели на узле, греясь на солнышке, пока не вернулись летающие звери, глеи, как их называла Алида. Вцепившись им за шею, Анапис и Альмавер, замирая от страха и восторга, летели над озером, потом вдоль реки, впадающей в него, пока не увидели удивительный, сказочный дворец, расположенный прямо в лесу, на берегу небольшой речки. Глеи опустились возле широкого крыльца, опускающегося ступенями к дорожке, обсаженной деревьями. Не успели Анапис и Альмавер соскользнуть с глеев, как те улетели, не дожидаясь.
— Несите узлы сюда, — выглянула через дверь Алида, приглашая их с собой. Они выгрузили узлы в какую-то комнату, и Алида потянула их знакомиться с хозяйкой. В светлой комнате, выходящей на речку, они увидели белокурую девушку в положении, которая встала со стула и приветливо им улыбнулась:
— Здравствуйте, я Элайни, проходите.
Альмавер назвала себя и посмотрела на мольберт, возле которого стояла девушка. На нем лежал лист бумаги с рисунком женщины, нарисованный углём. «Тут даже бумага есть», — удовлетворённо подумала Альмавер, вглядываясь в нарисованное лицо.
— Кто это? — настороженно спросила она.
— Это моя мама, — улыбнувшись, сказала Элайни.
Альмавер смотрела на рисунок с лицом Маргины и не знала, что сказать.
* * *
Ерхадин испытывал сожаление, что приходилось покидать Манароис, но чувствовал, что нужно показаться в столице, иначе какой же он король. За дела он не беспокоился, Варевот был на месте и, всё что нужно, сделает безукоризненно, а его Барриэт, со своей раздражительностью, вызывала в душе Ерхадина настойчивое желание ударить или оскорбить. Её состояние можно было списать на беременность, но Ерхадин знал, что это не так. В последнее время они с Барриэт отдалялись друг от друга, и она давно не являлась его опорой и моральной поддержкой.
Но прежде, чем улететь домой, Ерхадин хотел ещё раз увидеть то странное шествие, где мёртвые люди (в чем Ерхадин не сомневался) во главе с мёртвым Парабасом шли напролом, уничтожая всё вокруг. Они не могли уйти далеко, но стоило поторопиться и узнать, не угрожает ли его королевству такая саранча.
С этой мыслью он вышел на улицу, сопровождаемый Манароис. «Бойся блондинки в большом доме», — прошептала она ему на прощанье. Ерхадин не смеялся над её словами, так как знал, что Манароис не ошибается, а откуда у неё эти знания для него было не важно. Змей ожидал его на улице, греясь на солнце, и Горелый, увидев Ерхадина, весело воскликнул:
— Что, полетели, хозяин?
— Летим вон туда, — показал Ерхадин на юго-запад и змей, взмахнув крыльями, понёс его к солнцу, которое грело совсем по-летнему.
Вскоре они напали на след аномалии, который тёмной полосой тянулся по земле. Через некоторое время взору Ерхадина открылась странная битва и он увернул змея вправо, чтобы не пропасть, как в прошлый раз.
Посередине стояла нечёткая фигура зверя, огромной пастью глотающего не сколько людей, как роботов, шагающих на него тёмными рядами. По бокам от тёмной полосы стояли человек и рыжий кот, и от них шли блистающие в воздухе серебряные линии, которые сходились на звере, образуя невод, устье которого находилось у пасти зверя. В воздухе раздавался дикий вой из тёмных глоток людей или нелюдей, от которого Ерхадину стало не по себе. Что-то зацепило взгляд Ерхадина, когда он посмотрел на кота, но на память ничего не подсказала, а к тому же в жизни он видел столько странностей, что сразу отвернулся от него и бросил взгляд вперёд.
Он с удивлением увидел вдали дворец, ничуть не хуже того, с которого его выгнало странное привидение. Махнув рукой Гарику, Ерхадин указал на дворец и змей, поднявшись выше, направился к нему.
Дворец был обитаем, так как из труб к небу поднимались несколько дымов, а вокруг дома виднелись следы на подтаявшем снегу. Ерхадин сделал круг над дворцом, чтобы осмотреть всё вокруг, а потом посадил змея возле парадной лестницы.
— Ждите здесь, — сказал Ерхадин змеиным головам, а сам поднялся по лестнице и открыл парадную дверь. Вдали, в какой-то комнате, раздавались голоса и смех, и Ерхадин двинулся туда. Остановившись перед дверью он прислушался, но она неожиданно открылась и на него чуть не наскочила белокурая девушка. Взглянув на Ерхадина, она удивлённо вскрикнула: