Чапаев

Дочь Чапаева Клавдия Васильевна в интервью «Комсомольской правде» от 12 октября 1995 г. попыталась внести «ясность» в картину гибели отца. Она, естественно, не могла присутствовать в сентябре 1919 г. в Лбищенске, но ей старались верить, так как очень часто мнение родных героя становилось определяющим.

«Когда фильм (речь идет о фильме «Чапаев». — Авт.) показывали в Венгрии, — рассказывала Клавдия Васильевна, — в одну из наших частей пришли два венгра. Они рассказали, что Батурин дал им приказ любой ценой переправить Чапаева на другой берег Урала. И вот эти два венгра и еще два человека сами истекали кровью, но сняли с ворот одну створку и на этом плоту отца на другой берег перевезли. Уже там увидели, что папа умер. Оттащили его подальше от воды, руками вырыли могилу… Я потом ездила туда. Но за это время Урал поменял русло. Над тем местом, где отец похоронен, река течет…»

Писатель В. Разумневич в статье «Нет правды о Чапае…» поведал следующее:

«В начале шестидесятых годов семья Чапаевых получила в один день сразу два письма. И оба из-за границы. Писали незнакомые люди, назвавшие себя бывшими чапаевцами — интернационалистами. Одно письмо было из Польши, другое — из Венгрии.

Из этих писем явствовало — начдив был трижды ранен. Сначала в голову, затем в руку, потом в живот. Окровавленный, он потерял сознание. И тогда комиссар Батурин распорядился переправить начдива на другой берег. Исполнять этот приказ взялись четверо — два венгра, поляк и русский, добровольцы из чапаевского интернационального полка. Первым делом они сняли с петель в ближайшем казачьем дворе створки ворот, приспособили их под плот и, осторожно спустив Василия Ивановича к реке, уложили его на дощатый настил. Чапаев едва дышал, и они решили побыстрее переправить его на плоту через Урал. Вокруг свистели пули. Чапаевцы, сами раненные, из последних сил толкали плот все дальше и дальше от вражеского берега.

Переплыв Урал, они опустили Чапаева на песок. Он был уже мертв. Как быть? Оставить его на берегу нельзя: враги истерзают тело начдива. Нести подальше от реки — сил нет, да и неприятель с минуты на минуту нагрянет сюда с другого берега. Не спастись. И тогда бойцы приняли решение временно похоронить командира здесь, близ реки, засыпать его песком. Так и сделали. Тщательно разровняли бугорок на берегу, чтобы враг не обнаружил могилы. Сами же кое-как выбрались на взгорье. Там потом их подобрали красноармейцы. Все четверо были в беспамятстве. Их отправили в Уральск, в госпиталь. Потом судьба раскидала всех четверых в разные стороны, и они потеряли друг друга из виду».

Одним из венгров, служивших в 25-й стрелковой дивизии, как установил в 1964 г. майор Н. А. Мальцев, был Ференц Кульчар. О нем Мальцев, в последующем доктор исторических наук, профессор, сделал несколько публикаций в газете Южной группы войск «Ленинское знамя» (21 июля 1963 г.), в журнале «Советский воин» (№ 6, 1964 г.) и в «Красной Звезде» (18 августа 1990 г.).

Ф. Кульчар рассказывал:

«В ту ночь пулеметным огнем с тачанки я прикрывал вторую тачанку, на которой к берегу Урала вывезли раненого Чапаева. Что было дальше? Я видел, что Чапаева под руки повели к воде, кто-то попытался снять с него сапоги, гимнастерку… Стрельба с берега усилилась. Пули выбивали одного за другим. Но уже пройдена середина реки. Впереди себя увидел плывущего человека, который взмахивал одной рукой. Это был Чапаев. Пулеметные очереди ложились все ближе и ближе к нему. Когда до берега оставалось метров сто — трудно было в такой обстановке точно определить, — я увидел, что Чапаев скрылся под водой. Два красноармейца нырнули и схватили начдива, показалась его безжизненная голова. Сделав рывок, я поплыл к группе бойцов. Несмотря на сильное течение, они удерживали тело командира над водой. Выбрались на берег. Кто-то приложил ухо к сердцу Чапаева, надеясь, что он жив. Но сердце молчало. Было смертельно обидно, что не уберегли начдива. А тем временем было видно, как на той стороне реки зашевелились белогвардейцы, готовились отчалить две лодки. Что делать? Не сговариваясь, решили, что командира, хотя и мертвого, врагам не отдадим. Прошли от берега километр. Решили временно схоронить тело командира, а как белые уйдут из города, вернуться за ним. Вокруг был один песок. Чтобы закрыть лицо Чапаева, пришлось снять с него рубашку. На теле увидели несколько ран. Особенно выделялась рана на руке, чуть ниже плеча. Пулевое ранение было и на голове, в затылочной части, ближе к уху».

В. Разумневич поведал также о том, что Кульчар долго разыскивал своего земляка Веселина Маркова, вместе с которым он когда-то переплывал Урал. Лишь в 1967 г. удалось найти бывшего однополчанина — крестьянина сербского села Мала Москва. И тот поведал ему, что произошло дальше после их расставания. Оказалось, Марков с односельчанином — чапаевцем Миланом Кельячком и двумя русскими красноармейцами отыскали-таки в степи то место, где находилась временная могила начдива. Раскопали ее и переправили тело Чапаева в район города Уральска, неподалеку от которого он и был похоронен.

Некоторое время спустя подполковник в отставке И. Малашенко привез новую запись воспоминаний Ф. Кульчара:

«Когда чапаевская дивизия возобновила наступление, мой пулеметный взвод для фуражировки возвратился к реке Урал примерно в тот район, где погиб начдив. В одном месте на пологом берегу мы обнаружили до десяти трупов. Между ними было и тело Василия Ивановича. Мы его сразу узнали по усам и другим признакам. Похоронили павших бойцов недалеко от церкви. Трупы оказались на берегу потому, что в этом месте река делает поворот».

После публикаций «воспоминаний» Ф. Кульчара из Волгоградской области пришли на нее отклики. Автор одного из них, майор медицинской службы запаса В. Кротков, рассказал:

«Мне было семь лет, когда в 1922 году умер мой отец — Аверьян Сергеевич. Воевал он в 25-й дивизии, был ранен, болел туберкулезом. Фельдшер, на квартире у которого мы жили, сколотил гроб. Он и мама перетащили его через дорогу, вторая могила с левого края показалась нам не очень старой, мы стали ее раскапывать. На гробу нашли металлический лист с надписью: «Здесь похоронены 6 коммунистов и Чапаев». Мы поставили гроб отца на лист я закопали. Фельдшер Мартемьян Афанасьевич, фамилию не помню, сказал, чтобы мы молчали… Кладбище было у церкви Царь — Никольской, которая была недалеко от вокзала, стояла лицом к реке Урал».

А вот письмо от В. П. Алексеева:

«Отец мой, Петр Васильевич Алексеев, служил в 25-й дивизии в штабе ординарцем — каптенармусом… Однажды отец возвращался из Бударино. Не доехав до Лбищенска примерно с полкилометра, увидел выскочивших из-под кручи солдат и штабных работников. Они кинулись к тачанке, закричали: «Гони быстрей! На штаб напала банда. Чапаев убит!» Когда подъехали к домику, уже никого не было. Чапаева нашли под обрывом мертвым. Пятеро остались хоронить, а отец мой поехал доложить о случившемся».

Позже Алексеев сообщил о встречах с сослуживцами отца:

«В селе Усатово Краснокутского района жил Кузнецов Н. Н. Он рассказал мне, как они втроем, а были еще А. И. Воропаев и С. Н. Бунин, привезли в Уральск тело Чапаева. Думали, что похороны будут торжественными, но сказали Кузнецову в одном учреждении: «Хороните на общем кладбище, а потом разберемся». Церковный служитель дал гроб и указал на недозасыпанную могилу. Николай Николаевич дал мне адрес Бунина, жившего в 1960 году в Сталинграде. Степан Николаевич все подтвердил, сказал, что, написал в Уральск и приложил схему, как найти то место. С Буниным условились, что, если придет ответ, он сообщит об этом мне… Ответа из Уральска он так и не дождался — умер. Умер и мой отец. Нет в живых Кузнецова. Мне до глубины души обидно, что нет правды о Чапаеве».

Наряду с воспоминаниями участников боев за Лбищенск и тех, кто непосредственно в боевых действиях не участвовал, мы располагаем и оперативными документами. Они, естественно, не могут служить источником достоверной информации, так как были составлены в штабе 4-й армии, находившемся на большом удалении от Лбищенска.