Исток

— Долго тебя не было.

— Долго, сама уже начала забывать, как тут хорошо. — Я устроилась в женской части дома, скрестив ноги на предложенной подушке. Приняв протянутый стаканчик с чаем, отпила пряную жидкость. Слишком крепкий, на мой вкус, и еще с молоком. Но в чужой храм, как известно, со своим уставом ни-ни. И я медленно тянула сомнительное лакомство. Мы отодвинулись в уголочек, шепчась, вернее, Тэм сплетничала, а я ехидно подпевала, с интересом слушая об изменениях, происшедших в мое отсутствие.

Пришла Томе — мать, теща, свекруха и сестрица всей местной братии. Порадовалась мне, посетовала, что от меня остались кожа да кости, я потрясла рукавами свободной рубахи. Томе сватала мне своего младшего сына, моего ровесника, я как всегда отказалась. Он был далеко не первым, в Хордриме девочек выдают замуж с тринадцати лет, так что Томе пыталась мне подобрать мужа еще с того времени. Насплетничавшись вдоволь, мы вспомнили дедка с копытами:

— Я думала, он меня ими прибьет!

Я только по-дурацки хихикала, вспоминая жертву торговли.

— Уже решила, вот он меня сейчас по башке ими шандарахнет, а я буду падать, позу придумала, место выбрала, а он только кричал!

— Жаль, — сделала я вывод. — Замуж почему еще не вышла, обещалась же?

— А не берут! — махнула она рукой. — Характер, говорят, дурной!

Характер у хордримки был воистину дурной, вот только, на мой взгляд, это ее совсем не портило.

— А ты?

— А что я? Тоже не берут! — покривила я душой.

— Все ждешь княжича на белом коне?

— Государя на черном, — съязвила я.

— Это тот молодец, с которым ты приехала?

— Это мой наставник теперь, — хмыкнула я. — А ты откуда знаешь?

— Вся Инесса сплетничает о вашем прибытии.

— Хорхе — старый болтун.

Мы еще немного посидели, наливаясь чаем. Хордримка только его и пила, зато я вволю закусывала ореховым печеньем, свежим и хрустящим. Как хорошо в Инессе, только и знай, что радуйся.

В нашем подворье звонко ржал конь. Брат крепко держал повод рвущегося жеребца велманской породы. Черная грива водопадом лилась на могучую вороную шею, тяжелые копыта угрожающе колотили по земле, раздувались породистые ноздри.

— Айрин, — позвал меня брат, — подойди!

— Красавец. — Я провела рукой по лоснящейся шкуре.

— Гайтан. Нравится? Твоим будет.

— Моим? Он же стоит целое состояние.

— Это мой подарок, примешь?

— Филипп… — Я перехватила повод, провела рукой по морде. Конь вздрогнул, отпрянул. В руку ткнулась морковка, Филипп довольно улыбался. Просто так такие подарки не делают, а значит…

Мягкие губы коснулись ладони, морковка исчезла, сопровождаемая хрустом.

— Садись! — скомандовал брат.

Заседлать жеребца не догадались, за стремя не подтянешься, а в холке он был выше меня почти на ладонь. Будь я одна, нашла бы приступочку или забралась с крыльца, а Филипп таких ошибок не прощал — потешался, заедал усмешками. Но брат сжалился, подставил сцепленные замком ладони, подсадил. Почувствовав на себе податливого седока, Гайтан оттолкнул Фила широкой грудью и загарцевал по двору, пытаясь меня сбросить. Я крепко охватила его коленями, потянула повод. Жеребец решил проверить меня на прочность и вылетел черной стрелой в распахнутые ворота. Успокаиваться он не желал, но коленей слушался, вынося меня за ворота посада — на дорогу.

Возбужденный скачкой, в душе проснулся исток. И я ударила коня пятками, заражаясь азартом скачки, исток выбрался наружу, изливаясь в это сильное, норовистое животное.

Они остановились одновременно: жеребец и исток. Я провела рукой по вороной шкуре: Гайтан — «плетеный пояс», даже не вспотел.

Домой мы вернулись рысью, конь действительно выплетал копытами сложный узор в пыли, будто затейливая мастерица.

Филипп и Майорин ждали меня на крыльце. Я спешилась.

— Видишь! — воскликнул брат. — А ты заладил: сбросит, сбросит. Гони мою серебряную!

— Вы что, поспорили?

— Это он! — Брат кивнул на колдуна.

— Я только сказал, что он тебя сбросит, — оправдывался тот.

— Гады! — фыркнула я и повела жеребца в конюшню.

Майорин пришел не просто так. Мы собрались в горнице, в этот раз за широким столом, рассевшись по скамьям и лавкам. Разговор был недолгим, но серьезным.

— С чего ты берешься ее учить? Ты же клялся, что не возьмешь учеников. — Отец пытливо смотрел в прозрачные глаза колдуна.

— Ее возьму, — не объясняя, отрезал Майорин.

— С чего бы?

— Я не возражаю. — Мать тронула отца за локоть, усмиряя, но тот уже разошелся:

— Обожди, Ильма. Не такого учителя я хотел для Айрин.

— Предпочитаете отправить ее в Милрадицы, где до нее доберутся охочие до истоков колдуны самое малое через седмицу?

— Не доверяю я тебе!

— Отец, он обучил ее сдерживать силу! — вступил Филипп.

Отец еще долго бушевал, но четыре упрямых голоса переспорить не смог, и через седмицу я затянула подпругу на Гайтане, а отец сам забросил и закрепил седельные сумки. Колдун вывел из конюшни гнедую кобылу с белой отметиной на лбу.

— Ну, Стрелка. Тише.

— Ее зовут Стрелка? — удивилась я.

— Пострельная. Да только Стрелка короче будет. — Майорин хлопнул лошадь по крупу.

И опять меня провожали, не зная, когда вернусь и вернусь ли вообще. Никто не лил слез, но и улыбки были натянутыми, грустными. Я заставляла себя не оглядываться, но перед глазами стояли родной двор и моя семья, машущая вслед.

Впрочем, накануне меня знатно проводили. Заодно. Потому что основной повод был другим…

Толстая румяная тетка водрузила передо мной тарелки с разнообразной снедью, большая часть которых заказана не была. Я вопросительно уставилась на хозяйку. Она только плечами пожала. Мол, не знаю ничего… Не знает она, как же… Ядига, которая сама обслуживает клиента, это уже странно. Хозяйку корчмы «Дубки» мало кто назвал бы привлекательной и доброжелательной женщиной, и все же очередь из претендентов на руку и сердце с каждым днем росла и ширилась. Когда Ядига овдовела, в бой ринулись корыстные, возжелавшие заполучить в приданое корчму. Но молодая вдова второй раз замуж не торопилась, приговаривая, что от первого супруга с трудом избавилась. Она поменяла вывеску, выгнала вышибалу, подавальщиц и кухарку, сделала ремонт, и «Дубки» обрели новое лицо. Ядига не пила с постояльцами, готовила сама и постепенно взвинтила цены до небес. А клиенты все ползли с разных концов Инессы и Илнеса, порой приезжали даже из Милрадиц, чтобы пообедать в «Дубках». Именно поэтому в очередь повалил второй сорт воздыхателей. Те были абсолютно бескорыстны, если не брать в расчет чревоугодие.

Но и этих предприимчивая вдовушка не особо жаловала. Хотя кое-кто пробрался-таки поближе к кухне, где творились волшебства, превращая обычные продукты в кулинарные шедевры. В плане способностей, как уроженка Инессы, хозяйка корчмы обладала минимальным резервом силы и великолепной изобретательностью, позволяющей ей виртуозно использовать бытовые заклинания. Была я как-то на ее кухне. Сразу вспоминались сказки про скатерть-самобранку и волшебный горшочек. Меня, незваную гостью, первым делом атаковали сторожевое полотенце и охранная шайка. Полотенце хлестало белыми хвостами, шайка маленькими порциями обливала кипятком. Насилу отвертевшись от обоих, я чуть не влетела в котел с супом, в котором залихватски прыгала ложка, ложка прошла еще один круг в котле и вылетела меня встречать, с другого конца кухни на меня нацелилось сито с творогом. Я уже готова была вылететь с визгом за дверь, как ворвалась Ядига и успокоила взбесившуюся утварь. Она потом даже извинилась, но больше я на кухню не лезла, навсегда запомнив, что узкая специализация мага — это сила.

— Ядига, ты напутала. Я этого не просила.

— Ничего я не напутала. Ты одна сидеть собралась?

— Нет, мы с Айной встретиться хотели… А у Айны что сегодня? — Я хлопнула себя по лбу. Как я могла забыть! А я-то голову ломала, с чего такая спешка. И Хорхе с горящим хвостом в Инессу прилетел, и мама на что-то намекала…

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.